Третьим покинул машину сам Марконе, мужчина среднего роста, среднего телосложения – правда, костюмчик на нем стоил наверняка больше, чем моя тачка в лучшие дни. Вид он имел такой же спокойный и расслабленный, как всегда. Марконе, конечно, гад и преступник, но надо отдать ему должное: яйца у него такие, что земля дрожит при ходьбе.
Голова его резко повернулась в ту сторону, откуда они только что приехали; ни Хендрикс, ни Гард не отреагировали с такой скоростью. Стремительно – я даже заподозрил, не замешана ли в этом магия – он выхватил пистолет, и из снежного дула вырвались крошечные клубки морозного воздуха.
Тут очнулся и Хендрикс. Он мгновенно вскинул свой пулемет, и крошечные искры синего цвета – судя по всему, означавшие трассирующие пули – метнулись вдоль переулка. Гард подняла щит, прикрывая Марконе им и своим телом от того, кто находился в конце переулка. Оба нырнули в боковую дверь здания – я не видел ее, потому что эта часть стены тоже обрушилась. Хендрикс последовал за ними, не прекращая поливать переулок свинцом.
– Адские погремушки! – выдохнул я. – Марконе находился в доме?
Мэб сделала рукой рубящее движение, и верхние две трети маленького снежного дома исчезли, унесенные порывом арктического вихря – тоже миниатюрного. Здание предстало передо мной в разрезе, позволяя заглянуть в интерьер. Марконе и его телохранители перемещались по дому, как крысы в лабиринте. Они вихрем спустились по лестничному маршу. Оказавшись внизу, Марконе уверенно, почти не глядя, хлопнул рукой по какой-то кнопке и поднял взгляд.
Тяжелые – стальные, решил я – пластины одновременно перегородили лестничный марш сверху и снизу, и я почти наяву услышал зловещий лязг. Гард протянула руку и коснулась ею центра нижней пластины, и в глазах моих возникли пятна от яркой вспышки. По короткому коридору все трое поспешили к следующему пульту, и процесс повторился. Новые двери, новые вспышки.
– Они запираются в… – пробормотал я себе под нос. Тут до меня наконец дошло. – Обереги. Бронированные двери. Он построил себе убежище.
Грималкин испустил негромкий ленивый воющий звук, который я воспринял как одобрение.
Моя квартира тоже оборудована подобными средствами защиты, которые я могу задействовать при необходимости, – конечно, в моей методике больше от Мерлина и меньше от Бонда. Однако же, черт возьми, что могло потревожить Марконе настолько, что ему пришлось в такой спешке хорониться в своей норе?
Тут Гард резко вскинула голову и уставилась в то место, где стояла Мэб, – так, словно крошечное снежное изваяние могло видеть смотревшую на нее исполинскую фигуру Зимней Королевы. Гард сунула руку в карман пиджака, вытащила что-то, напоминающее узкую деревянную коробочку – вроде тех футляров, в которых продаются дорогие перьевые ручки, – и достала из нее маленькую прямоугольную пластинку. Подняв ее, Гард снова повернулась к Мэб и крепко сжала пластинку пальцами.
Снежная скульптура рассыпалась и исчезла, будто ее и не было.
– Они увидели скрытую камеру, – пробормотал я.
– С учетом присущей смертным ограниченности Делающая Выбор умна и изобретательна, – отозвалась Мэб. – Барон поступил мудро, воспользовавшись ее услугами.
Я покосился на Мэб.
– Что случилось?
– Мое Зрение затуманилось на несколько минут. А потом вот что.
Она еще раз взмахнула рукой, и здание возникло снова – только на этот раз облачка измороси изображали клубившийся вокруг него густой дым. Да и вся модель казалась теперь более размытой, зернистой, словно Мэб выбрала для него слишком крупные снежинки.
Тем не менее я узнал Марконе, который выходил, пошатываясь, из парадных дверей здания. Вокруг него возникло несколько фигур. Они окружили его. Откуда-то из ночи возник ничем не примечательный фургон. Неизвестные фигуры втолкнули Марконе в дверь, забрались следом и уехали.
Стоило фургону скрыться в ночи, как здание дрогнуло и обвалилось, превратившись в уже знакомые мне руины.
– Я избрала тебя своим эмиссаром, – сказала мне Мэб. – Ты окажешь мне услугу, вторую из трех, что был мне должен. Ты отыщешь Барона.
– Черта с два, – ответил я прежде, чем мой мозг успел просчитать возможные последствия такого ответа.
Мэб негромко, гортанно рассмеялась.
– Еще как отыщешь, дитя чародейки. Если хочешь остаться в живых, конечно. Другого выбора у тебя нет.
Гнев разгорелся в моей груди и выплеснулся изо рта, старательно минуя мозг.
– Мы об этом не договаривались, – огрызнулся я. – Согласно условиям нашей сделки, я могу сам решать, какие услуги из запрашиваемых вами оказывать, а какие нет, и при этом вы не можете принуждать меня.
Ежевичные губы Мэб раздвинулись в безмолвном оскале, и весь мир превратился в ослепительно-белую завесу боли, обжегшую мне глаза. Черт, я даже не представлял себе, что может существовать такая боль. Я рухнул на землю, но мне не повезло: я двинулся башкой недостаточно сильно, чтобы лишиться чувств. Я не мог пошевелиться. Я не мог вздохнуть. Я не мог кричать.
А потом я ощутил рядом со мной что-то ледяное. Что-то очень мягкое и очень холодное коснулось моего уха. Сквозь боль я все-таки понял, что это. Губы. Губы Мэб. Королева Воздуха и Тьмы осторожно нанесла ряд поцелуев по внешнему краю моего уха, потом охватила губами мочку и слегка прикусила ее.
В другом ухе послышался приглушенный, напряженный, голодный шепоток Грималкина.
– Смертный грубиян. Что бы ни происходило у тебя в прошлом, что бы ни ожидало тебя
