Девушка прикрыла глаза, сосредотачиваясь на образе. Вот она — система. Множество шестеренок. Среди них колесико закона и колесико преступности. Торговые связи. Наркотики, проституция, фармацевтика, бизнес. Но это Освобождение. Поэтому система является олицетворением жизни волколюдов в новом, большом мире, состоящем из семи поменьше.
Шайль услышала щелчки в своей голове, представив это огромное механическое сердце Всемирья. Она в нем лишь маленькая шестеренка. Как и убийца. Но они часть одного действительно важного куска.
Потому что и преступник, и Шайль — волколюды. Они противоположны, но до поганого схожи. Детектив слишком зацепилась за тот факт, что Бибик не поеден, а лишь изодран, будто бы когтями. Но детектив забыла, что она и сама не ест своих жертв. Скольких убила за время карьеры — никого не сожрала. Потому что она сдерживается ради большей цели. У нее есть важная роль следователя, и она играет по ней.
Преступник — такой же. У него есть важная роль, ради которой он тоже сдерживает свою тягу к плоти. Иначе бы вместо Бибика умер любой другой человек, прогуливающийся по Освобождению поздно ночью.
Убийца — волколюд с целью, но он не принадлежит закону. Тем не менее, он является важной частью Освобождения, как и Шайль. Они две шестеренки, которые крутят друг друга.
Почему именно так? Думай, детектив, думай.
Фармацевт. Бибик с детства тяготел к созданию веществ. Лекарственных. Иначе бы он не заварил волчьи ягоды с подорожником. Ограничился бы парочкой грибов и дурманной травой. Ему была нужна не наркота, а медицина. Возможно, более глубокая, чем банальное лечение. Иначе бы Бибик был просто аптекарем.
Но у него был личный сейф. Переписка, в которой он использовал шифр. Значит, не просто аптекарь. Бибик занимался чем-то важным, чем-то, что понадобилось волколюду, который ради своей цели готов отказаться от бесплатного мяса. Лишь бы сбить детектива со следа…
А еще, Бибик с детства проявил свои коммуникативные качества. Важно не то, что он подкупил детишек помладше, которые смогут воровать, не опасаясь сломанных мизинцев. Ему пришлось организовать детей, потому что они слишком молоды. Сами не додумаются, что нужно делать.
Бибик с детства показал, что ему для работы нужен коллектив. В котором каждый выполняет свою роль. Один ворует, другой изучает. А теперь, если перенести эту же модель на взрослый мир… Бибик вырос. Ему не до скучного воровства в аптеках, не до изучения. Он уже знает достаточно.
C оздатель. Бибик работал над чем-то важным. И поплатился за это. Но кто мог найти безумца-параноика, который менял свой шифр каждые несколько писем? Только поставщик. И он же убил Бибика.
Тот решил уйти от сотрудничества? Или выполнил свою роль?
В любом случае, если его убил волколюд, а не прирезал какой-то человек… Значит, Бибик работал на волколюдов. В Освобождении, как и любом другом городе, есть свои сообщества. Достаточно перебрать варианты.
Политика? Нет, гнать проклятую. Не политика. Фармацевт не нужен позерам и ораторам.
Фармацевт нужен для чего-то связанного со здоровьем волколюдов. При том, что даже Шайль, безмордая, не использует лекарств людей… Здоровье само по себе крепкое, лишенное тех изъянов, которые есть у других рас. Значит, не лекарство. Что-то более значимое.
Бибик работал на группировку волколюдов, которые хотят поменять что-то в себе. Или… в обществе? Или во взаимоотношениях с обществом?
«Свободу волкам». «ВолкоЛЮДИ». «Клыки и слава».
Три идиотских названия, но только эти сообщества постоянно на слуху. И Шайль знает, что каждая из этих общин состоит из безумцев и редкостных придурков.
Значит, круг подозреваемых пока именно такой. Это уже неплохо. Лучше, чем обвинение женщины в убийстве родного брата.
Дверь хлопает.
— Представьте! Я Кармайна встретил. Этот дебил стоит на улице и флиртует с девками из приемной, — рассказывает Бобби, поправляя рубашку и направляясь к Шайль. — Я ему сказал тащить сюда свою тощую задницу, потому что нужно работать.
— Ты же понимаешь, что премию за это не получишь? — отзывается голос ёрка, даже не оторвавшего взгляда от «Поваренка».
— А так хотелось, — Бобби вздыхает и протягивает запечатанную пачку сигарет Шайль. — Ты ведь такие обычно куришь?
Девушка бросает взгляд. «Забастовка». Да, то, что надо.
— Спасибо, — кивает детектив. — Откуда ты знаешь?
— Представь, у тебя пачка из кармана один раз вывалилась, а я до сих пор помню. Фотографическая память, — и Бобби довольно стучит пальцем себе по виску. — С тебя полрубля, кстати.
— У меня мелочи сейчас нет.
— Зато у меня есть. На, держи полрубля, а ты мне рубль, — и Бобби пытается всучить Шайль бумажку.
Именно бумажку. Да, мир до сих пор не привык к тому, что пришлось отказаться от монет. Они были ужасно удобными, пока не открылись Врата в мир боблинов. С тех пор, как эти мелкие зеленошкурые создания начали расхаживать повсюду, прикарманивая каждую блестяшку, людям пришлось задуматься над денежной реформой. Тем не менее, полрубля — это не самая низкая цена на рынке. Поэтому тот, кто хочет купить себе дешевые мелочи, вынужден скупать их скопом, почти что оптом. Зато ручки и скрепки никогда ни у кого не кончаются. Как и туалетная бумага. Это самое важное.
— Рубля у меня тоже нет. Есть пятерка. Могу порвать на пять частей и одну отдать тебе, хочешь? — ухмыляется Шайль.
— Не порть мне кровь, женщина, — Бобби достает из кармана несколько бумажек и шлепает их на стол перед девушкой. — Теперь гони сюда пять рублей.
Детектив смотрит на купюры. Замечает:
— Полрубля забыл добавить.
— Тц, на и полрубля.
Купюра, как недостающий кусочек паззла, ложится сверху на потемневших от времени «сестер», и теперь Шайль без сожаления отдает свою пятерку.
— Она надорвана. Ты серьезно?
— Ну, в банке обменяешь, — невинно отвечает детектив, торопливо припрятывая ворох купюр в карман куртки.
Бобби усаживается за свое место и злобно что-то бормочет. Шайль, конечно же, слышит каждое нелестное слово в адрес женского рода, но уважает право чужого шепота.
Тем более, пришло время «бастовать». Сигарета, наконец-то нужная, пристраивается на губах детектива. Зажигалка, взятая откуда-то со стола, из-под бумаг, тоскливо щелкает. Потребовалось несколько попыток, чтобы извлечь огонек, но это не проблема. Ослабевшие зажигалки Шайль никогда не относит сразу в обменный пункт. Она держит их запасными и дома, и на работе. На всякий случай.
Вонючий дым ударил в ноздри. Для надежности детектив еще и выдохнула через нос, чтобы наверняка изгнать запах овец. С облегчением потянулась. Теперь намного лучше.
— Додумалась до чего-то? — спрашивает Бобби, закидывая ноги на свой стол и отпивая кофе.
Кажется, все еще тот, с которым утром пришел на работу.
— Да. Зацепок стало больше, — довольно улыбается Шайль.
— Куда поедем? К соседу тому? Надо его хорошенько «отблагодарить», — бромпир, видимо, всерьез решил помочь с делом Бибика.
Уж не из-за того ли, что имя убитого заставляет вспомнить сестру?
— М-м-м… Нет, соседа скорее всего подставили. Вряд ли будет толк. Давай лучше с каким-то из твоих дел разберемся. На чем застрял?
— О! Сейчас, сейчас…
Записи бромпира выглядят гораздо организованнее, чем заметки Шайль. И все же, разница в количестве слов заставляет детектива тяжело вздохнуть: пока дочитаешь до конца эти мемуары, легко забудешь начало.
— Я называю это дело «Безумный художник». Кто-то испоганил картину перед самой выставкой. Главную картину.
— И как это связано с преступлениями и деятельностью волколюдов? — скептически спрашивает Шайль, стряхивая пепел в ближайшую кружку и продираясь через нудные записи.
Описания, описания и, иногда, какие-то странные метафоры. В Бобби пропадает писатель.
— Это связано с бромпирами! А мы их вопросами тоже занимаемся, — отвечает коллега, забирая у Шайль записи. — Выставка посвящена нашему искусству, и уничтожение одной из картин — настоящий теракт против бромпиров всего Всемирья.
