Море успокоилось.
Фигура поглядела вниз.
— О! — произнесла она с радостным удивлением. — Это ты?
Геракл кивнул и с некоторой опаской помахал рукой.
Тут же фигура стала уменьшаться в размерах настолько стремительно, что Гераклу пришлось даже отвернуться, чтобы не закружилась голова. Когда он снова повернулся, фигура была лишь на одну-две головы выше его.
— Приветствую тебя, дядя, — произнес Геракл, все еще не до конца убедившись, что бог морей Посейдон рад его видеть.
— Давно не виделись, племянник, — ответил бог, пользуясь рукояткой трезубца как палкой, чтобы легче было продвигаться в сторону берега. При лунном свете его возраст не поддавался определению. По голосу он казался стариком, однако его тело говорило о чудовищной силе. — Извини за это представление. Я решил, что меня вызвал какой-нибудь верховный жрец, пытающийся заработать себе репутацию на общении с богами. Обычно я пугаю их до потери рассудка, потому что они надоедают своей настырностью. — Он протянул племяннику правую руку. — Жареный тунец, остался от моего ужина. Хочешь?
Геракл засмеялся:
— Нет, дядя, спасибо. Ты ешь тунца?
Посейдон пожал плечами:
— Я повелитель над всеми морскими существами, а это вовсе не исключает, что я не могу закусывать ими время от времени. Впрочем, он совсем пресный. Как моллюски. Закон моря, Геракл, — совершенно невозможно побеседовать по душам с моллюском.
Геракл ждал.
— Вот устрицы — те совсем иные. Каждая из этих особей — настоящий кладезь мудрости. Ты даже представить себе не можешь, как мне бывает с ними интересно философствовать!
Геракл тихонько застонал.
Посейдон засмеялся и направился на восток, жестом предлагая племяннику следовать за ним или оставаться.
Геракл побрел за ним. Посейдон прекрасно знал о том, что его племянник сердится на своего отца Зевса, и всячески избегал вмешиваться в их семейную ссору. Симпатию его, однако, Геракл ощущал при каждой их встрече. По его манере держаться, по тщательному выбору слов… по тому, что грозный дядя не впечатал его в песок и не пронзил своим трезубцем за то, что племянник помешал ему ужинать.
— Приятная ночь, — заметил Посейдон, любуясь бархатным небом, усыпанным яркими звездами. — Да, почаще мне нужно здесь бывать. Морские звезды, конечно, тоже красивые, но сияют не так ярко. Впрочем, откуда тебе об этом знать…
Геракл ничего не ответил. Его дядя двигался с неторопливой грацией морского обитателя. Ничто не могло заставить его торопиться. Надо потерпеть. Все равно рано или поздно его любопытство одержит верх и он захочет узнать причину, по которой племянник его вызвал.
— Алкмена здорова?
— Спасибо, дядя, у нее все в порядке.
— А твой друг? Иолай?
— Как всегда.
Посейдон запихнул в рот своего тунца, выплюнул несколько косточек, из которых тут же возникли какие-то непонятные морские существа и стали проворно улепетывать на глубину, и не без злорадства произнес:
— Пускай теперь дураки смертные определят, что это за виды.
Он намекал на ученых мужей, пытавшихся выяснить, почему море именно такое, какое оно есть, не учитывая причудливую натуру Посейдона и его порой неожиданные шутки. А бог морей с удовольствием подшучивал над ними, создавая время от времени самых причудливых существ.
Ночь была прохладной, с моря веял мягкий ветерок. В отдалении край неба освещали огни Фемона.
— Ну и что там у тебя? — спросил наконец Посейдон.
— Гера, — ответил Геракл.
Посейдон остановился, посмотрел на него сверху вниз и покачал головой.
— Учитывая мое положение, племянник, мне действительно не хочется встревать в ваши дела. — На его губах появилась призрачная улыбка, и он поинтересовался с нескрываемым любопытством: — Чем ты ее разозлил на этот раз?
— Ничем. Абсолютно ничем.
— Охотно верю. Если не считать парочки нереид, эта женщина самая злопамятная из всех моих знакомых. Включая людей, могу добавить. — Кивнув головой, бог морей направился дальше. — Ну а какое все это имеет отношение ко мне?
— Фемонский праздник лета.
Посейдон опять остановился.
— Ты участвуешь в этом?
Геракл склонил набок голову и пожал плечами:
— Совет старейшин Фемона предложил Иолаю роль судьи и пригласил меня вместе с ним. Тоже судьей.
Посейдон понимающе вздохнул:
— И ты, конечно, согласился, чтобы уберечь его от неприятностей.
— Ну… в общем, да.
Бог морей рассмеялся глубоким горловым рокотом, вибрации которого легче почувствовать, чем услышать.
— Они сплотились против тебя, верно? Твоя мать и твой друг? Мол, хочешь век бобылем прожить и все такое…
Геракл неохотно подтвердил:
— Что-то в этом роде.
— Ох уж эти женщины, — сказал Посейдон с мягким осуждением и с большой нежностью. — Просто удивительно, на что они способны.
«Удивительно — не самое подходящее слово, — подумал Геракл. — Это еще слабо сказано. Ужасно, на что они способны».
Посейдон взмахнул в воздухе трезубцем.
— Так что же?
Геракл колебался. Сейчас ему предстояла самая сложная часть их встречи: объяснить все так, чтобы дядя не обиделся.
— Я не умею читать мысли, — добродушно заметил Посейдон. — Да еще этот свободно плавающий воздух здесь, над морем. От него у меня начинает кружиться голова. Я прямо-таки пьянею, но это ничего, я не боюсь.
И тогда Геракл быстро рассказал ему про все, что он узнал от парня из конюшни. Как исчезали девушки, избранные царицами лета. И про то, что официальное объяснение казалось всем достаточно убедительным — они, мол, уезжают в большие города, на поиски счастья, — однако как-то рыбаки обнаружили останки одной из таких цариц.
Поскольку он не думает, что Деметра, богиня земледелия и плодородия, может иметь к этому отношение, вот и…
— Ты решил, что это моих рук дело, — закончил за него Посейдон. Его лицо потемнело. Кончики трезубца накалились и стали красными.
— Я подумал, что ты можешь… — торопливо поправил его Геракл, — можешь знать, что там происходит. Вот что я имел в виду.
Они стояли не очень далеко от скал, которые Голикс сравнил с зубами дракона. Оттуда эти скалы казались неясными силуэтами на фоне ночного неба, несмотря на яркую луну, и Геракл не обращал внимания на лежащие между ними тени. Или на то, как стоит его дядя и смотрит на воду.
Он ждал несколько минут, не решаясь не то чтобы заговорить, но даже пошевелиться.
— Я один из троих, — спокойно произнес Посейдон, когда его гнев улегся, уступив место созерцательному расположению духа. — У меня есть братья Аид и Зевс. Мы не контролируем — и не можем контролировать — друг друга, и это нормально. Мы не контролируем… не можем контролировать то, что находится в нашем ведении, и это, пожалуй, ненормально. Большую часть этого, конечно, мы держим под контролем, но далеко не все.
Геракл пошевелился и подошел к дяде.
Начался прилив.
— Клотон, — сказал дядя.
— Что?
— Это такое существо, Геракл, его зовут Клотон. — Он обвел свободной рукой горизонт от востока до запада. — Он плавает в самых глубоких частях моего царства, выбирается и за его пределы, даже туда, где я сам никогда не бывал. Он движется по большому кругу, так что я, к счастью, вижу его раз в несколько лет. Отвратительная бестия. Просто мерзавец. — Ноздри Посейдона гневно раздулись. — Как-то раз мы с ним даже подрались.
— И ты не победил? — отважился спросить Геракл
— Но и не проиграл, — возразил Посейдон. — Если бы это случилось, вместо меня морями правил бы мой дорогой сынок Тритон, а я сам сидел бы где-нибудь на скале и сочинял глупые песенки для Сирен. — Он усмехнулся: — В принципе, неплохая жизнь, но моя жена убила бы меня, не дав закончить и первую строфу.
Геракл понимал, что все это достаточно правдоподобно. Однако, если он сейчас позволит дяде и дальше перемывать косточки своим родичам, конец рассказа он услышит лишь на рассвете.
— Так что же Клотон? — перебил он дядю.
