Ознакомительная версия.
Местность была незнакомой. Не та, которую Тимофей уже видел с рассеченной Тропы. Но очень похожа на ту. Участок Стены, к которому Угрим протянул свой новый колдовской путь, тоже мало отличался от укреплений, под которыми приняли смерть воины авангарда.
Князь, еще на Тропе начавший творить боевую волшбу, опустил руки. Тимофей тоже расслабился. Врага поблизости не было. Враг не решался далеко отходить от своей Стены, и заготовленные заранее смертоносные заклинания сейчас казались излишней предосторожностью.
Хотя… Наверное, в таких войнах ничего не бывает лишним.
За Угримом и Тимофеем с Тропы вышли Феодорлих и Огадай в окружении пеших телохранителей. Император встал справа от князя, Огадай — слева. Сразу за ними из черной бреши в пространстве хлынула тяжеловооруженная конница. Рыцари и нукеры выезжали смешанным потоком, однако беспорядка не было.
Едва выдвинувшись с Тропы, латиняне разворачивались вправо. Кочевники строились слева от Тропы.
Две армии быстро учились действовать слаженно. Во всяком случае, они уже умели не мешать друг другу.
Разношерстый и разноязыкий кавалерийский строй быстро разрастался по флангам. Латинянско-татарское воинство, хоть и было изрядно потрепанно в предыдущих боях, все же выглядело достаточно грозно.
На копейных банерах и рыцарских щитах пестрели цвета германских, британских, французских, бургундских, испанских, итальянских, датских, шведских, моравских, польских и угорских гербов. Колыхались на ветру помеченные черными, белыми и красными крестами плащи и штандарты тевтонов, ливонцев, госпитальеров и тамплиеров. Развевались разноцветные бунчуки и хвостатые знамена татарских сотников, тысячников и темников.
Светские рыцари, воины-монахи крестоносных орденов, конные оруженосцы, кнехты и арбалетчики выстраивали сплошную стену живых частоколов и клиньев с одной стороны Тропы. С другой становились изогнутой дугой закованные в пластинчатые латы нукеры и легкие стрелки на низкорослых степных лошадках.
Оружие было обнажено. В арбалетных ложах и на кибитях луков лежали стрелы. Латиняне и татары были готовы к бою. И те и другие ждали нападения. Но далекая Стена безмолвствовала. Пока безмолвствовала.
От неизвестности и тягостного ожидания Тимофею было не по себе. Судя по всему, похожие ощущения испытывали и остальные.
— Они нас что, не видят? — Феодорлих, прищурив единственный глаз, напряженно вглядывался вдаль.
— Видят, — заверил его Угрим. — Со Стены далеко видно.
— Почему же тогда они не нападают? — проворчал Огадай, нервно озираясь вокруг. — Я бы непременно напал. Глупо не нападать на врага, который сам готовится к нападению.
— Мы находимся слишком далеко от Стены, — ответил Угрим. — Здесь я не ощущаю ее силы. А выходить из-под защиты Стены и в открытую атаковать противника, у которого имеется три Черные Кости и немалая армия за спиной, — безрассудство.
— Значит, мы можем собирать здесь войска? — Феодорлих вздохнул с явным облегчением.
— Собственно, этим мы сейчас и занимаемся, ваше величество, — усмехнулся Угрим.
— А что делают там, на Стене? — ткнул подбородком вперед Огадай.
— Тоже стягивают войска, — пожал плечами Угрим.
— Как думаешь, коназ, ханьский колдун уже здесь?
— Скорее всего, — кивнул Угрим.
Дальше разговор не клеился. Угрим, Феодорлих, Огадай и Тимофей молча смотрели на Длинную Стену. Стена смотрела на них. Время шло. И оставалось только ждать.
Ждали долго…
Вслед за конницей с Тропы выдвинулась пехота. Выходили и строились ровными рядами фряжские арбалетчики, щитоносцы и латники, английские лучники, швейцарские алебардщики и фламандские пикинеры. Бестолковой толпой валили кнехты, многочисленная прислуга и работный люд. Позади конных нукеров и стрелков Огадая становились татарские воины, потерявшие в боях коней, и безлошадные бедняки-карачу.
Солнце садилось. Длинная Стена сливалась с линией горизонта.
С Тропы выезжал обоз. На повозки были уложены осадные щиты и лестницы, которые так и не пригодились при штурме низаритской крепости.
Тимофей скептически осмотрел лестницы. Небольшие, легкие, укороченные. С такими, конечно, проще управляться в тесных горных проходах, и такие, пожалуй, достанут до зубчатого гребня ханьской Стены. Но что, если…
— Княже, — негромко окликнул Угрима Тимофей. — Сможет ли бесерменский колдун поднять свою Стену так же высоко, как ты поднимал стены Острожца?
Если это возможно, проку от коротких лестниц не будет никакого.
— Не поднимет, — уверенно ответил Угрим. — Даже если он знает, как это делается, все равно не поднимет.
После недолгой паузы князь уточнил:
— Здесь, во всяком случае, этого точно не произойдет.
Почему? Тимофей не успел задать вопрос. Князь поддел носком сапога песок под ногами. Легкое облачко мелкой пыли развеялось как дым.
— В этих недрах нет скал, которые можно вытянуть из земли. Скалы расположены дальше на север — в горах, а под нами только пыль и песок. Это ненадежный материал. Он не удержит Стену.
Ну что ж, теперь было понятно, почему Угрим открыл Тропу на песчаной равнине. Тимофей почувствовал некоторое облегчение. Однако князь поспешил его разочаровать.
— Стену выше, чем она есть, ханец не поднимет. Но думаю, для нас уже готовят другие сюрпризы, — сообщил Угрим, вглядываясь в далекую преграду.
* * *
О том, что противник уже появился под Стеной и начал подготовку к штурму, Чжао-цзы узнал раньше, чем на дальних северных башнях у линии горизонта зажглась цепочка сигнальных огней и к небу потянулись столбы густого дыма.
Знал он и то, в каком именно месте вышел враг и по какому участку намеревается ударить. Обо всем этом Чжао-цзы сообщила Великая Стена.
Стена была самым надежным дозорным. С пробуждением древней силы, каждый ее кирпичик, каждый цунь[2] кладки стал зорким глазом и чутким ухом. Стена видела и слышала далеко. Дальше даже, чем распространялось действие ее защитной магии. И при этом Великая Стена, пронизанная магическими токами и связанная вмурованной в глину и камни смертью, была единым существом, каждая часть которого чувствовала, что творится на любой отдельно взятой башне, на стенном пролете между башнями, на ближних и дальних подступах к ним.
Тревожный сигнал Стены Чжао-цзы ощутил ногами, сквозь подошву сапог. Каменная плита, на которой он стоял, известила о появлении врага, как только в сотнях ли[3] севернее открылась чужая Тропа Диюйя и с Тропы вышел колдун западных варваров.
Ознакомительная версия.
