«Я наедаюсь в Эльдафьорде, словно жеребец, — с ужасом подумал он. — Я думал, что тюрьма приучит меня к спартанскому образу жизни, но ничего подобного! Я все время чувствую голод!»
Но Сольвейг и готовила отменно! Терье знал, что делал, когда милостиво позволил ей жить в его доме.
— Как сегодня чувствует себя малютка Йолин? — спросил Эскиль, и Терье тут же сделал нетерпеливый жест.
— Спасибо, неплохо, — со вздохом произнесла Сольвейг. — Он спал сегодня всю ночь, и это было так хорошо для него.
— О, да, но утром он снова завел серенаду, — брюзгливо произнес Терье. — Нет никакого покоя в собственном доме!
Ни Эскиль, ни Сольвейг ничего на это не ответили. Они обменялись только смиренными взглядами.
— Ну, как ты провел ночь, юноша? — прохрюкал красавчик Терье, ковыряя в зубах и чмокая.
— Должен сказать, довольно беспокойно, — усмехнулся Эскиль. — Я могу поклясться, что в доме кто-то был.
Оба настороженно посмотрели на него.
— Но это оказался всего лишь кот!
— Кот? — удивленно спросил Терье.
— Да. Думаю, что это твой кот, Сольвейг. Серо-белый.
— Нет, у нас нет кота. Это наверняка кот Ингер-Лизе, он в бегах уже целую неделю.
— Кот Ингер-Лизе? — удивился Эскиль, сразу решив, что теперь у него появилась возможность снова увидеть хорошенькую девушку.
— Ты ее знаешь? — смущенно произнесла Сольвейг.
— В общем-то знаю, — неохотно ответил Эскиль. — Я дважды виделся с ней во время прогулки по деревне. С ней и ее подружкой Мари. Это они показали мне сюда дорогу в первый вечер.
Должен ли он был говорить об этом? Должен ли был объяснять, что Ингер-Лизе кажется ему очень милой?
Терье был не слишком чувствительным ко всякого рода нюансам.
— Как же этот проклятый кот забрался в Йолинсборг? — спросил он.
— Мы же заходили во двор и выходили обратно, — сказал Эскиль, — так что он мог проскользнуть незаметно.
— В самом деле. И где он сейчас? Эскиль задумался. Покидая Йолинсборг, он думал о другом.
— Наверно, я его выпустил. Но я точно не помню. Крестьянин с возмущением встал.
— Он не должен находиться в доме! — сказал Терье. — Кошки вечно гадят по углам. От них остается запах. Неряшливые юнцы никогда не присмотрят за своими избалованными животными, а другие люди должны из-за этого страдать!
— Я скажу Ингер-Лизе, что кот ее находится наверху, — сказал Эскиль, напуганный гневом хозяина. И, желая направить беседу в другое русло, торопливо добавил: — И… поскольку мы заговорили о Йолинсборге, я обещаю поделиться с вами идеями относительно местонахождения клада, как только они у меня появятся.
Терье сразу смягчился.
— Да, конечно, — небрежно заметил он, и в глазах его засветилось удовлетворение. — Да, если ты что-нибудь найдешь там, значит, ты парень толковый, — усмехнулся он.
Эскиль решил ничего не говорить о найденных в кладовой бумагах. Ему не хотелось напоминать Терье о его неграмотности.
— Я не собираюсь вести себя так, как это делали другие, — с улыбкой произнес Эскиль. — Читать всякие небылицы, держать все это в тайне, а потом умереть. Я не собираюсь ничего утаивать, я не скряга.
— Что-то ты слишком много знаешь об истории клада, — подозрительно произнес Терье, а Сольвейг опустила глаза.
— О, вчера разговаривал с людьми в деревне, — тут же ответил Эскиль и чихнул. — Простите! Сегодня рано утром я сидел на пристани и, наслаждаясь видом, совершенно не обратил внимания на то, что замерз.
— Надеемся, что ты не простудился, — озабоченно произнесла Сольвейг. — Если же ты простудился, ты должен перебраться вниз.
Это предложение показалось ему очень заманчивым.
— Спасибо, в случае чего я сообщу. Должен заметить, что нос у меня заложен.
Насморк у Эскиля был вызван отнюдь не его ночлегом в лодке. Скорее всего, долгое пребывание в тюрьме понизило его сопротивляемость болезням.
Но факт был налицо: он действительно был на грани простуды.
— Йолин спит? — спросил он Сольвейг. — Мне хотелось бы увидеть его.
Терье фыркнул. Он не был особенно рад тому, что Эскиль собирался перебраться к нему из Йолинсборга.
— Сейчас я посмотрю, — воодушевленно произнесла Сольвейг и направилась в комнату.
Вернувшись, она позвала Эскиля. Терье же демонстративно вышел, надев шляпу.
Эскиль остановился в дверях комнаты Йолина. Как и прежде, мальчик был бледен и изможден, и безнадежное выражение его глаз говорило о непрекращающихся болях.
— Привет, Йолин, — сказал Эскиль. — Я не могу подойти к тебе, потому что немного простужен и не хочу заражать тебя. Но когда я поправлюсь, мы выйдем с тобой на свежий воздух, как вчера, если у тебя будет желание.
Мальчик кивнул, и от одного этого движения ему стало еще хуже.
— И еще я могу научить тебя читать, — продолжал Эскиль. — Мы можем прекрасно проводить время вместе.
Йолин приоткрыл рот, чтобы сказать что-то. Сольвейг и Эскиль подошли поближе.
— У те-е-бя… есть… еще…
Взрослые переглянулись. Во взгляде Сольвейг была мольба. Эскиль медлил. Терье мог узнать, что еще осталось лекарство…
И Сольвейг решительно произнесла:
— Я дам тебе немного, совсем чуть-чуть. Но если Терье войдет сюда, ты должен стонать и охать. Понял?
— Он… не должен… знать, — с трудом прошептал мальчик.
— Вот именно, — сухо заметил Эскиль. — Ты умный мальчик.
Они дали ему маленькую дозу, и Йолин с благодарностью откинулся на подушку, промокшую от пота.
— Мне хотелось бы, чтобы ты был здесь… всегда… — прошептал он Эскилю.
Что можно было ответить на это? Эскиль ободряюще улыбнулся мальчику.
Сольвейг вышла вместе с ним. Они ничего не говорили друг другу. Оба знали, что дни Йолина сочтены. Ему оставалось жить несколько месяцев, возможно, год. Но выздороветь он уже не мог. Ему могло быть только хуже. Боли могли усилиться. Он мог ослепнуть, стать душевнобольным…
Эскиль глотнул слюну. Он чувствовал на глазах слезы, когда пожимал Сольвейг руку, перед тем, как уйти, и не пытался скрыть их.
Конечно, ему было неприятно снова являться в дом Ингер-Лизе после того, как его так решительно выставили вон. Но он пришел по делу.
Не стало лучше и от того, что он явился во время обеденного отдыха. Ингер-Лизе испуганно выставила его в коридор и предостерегающе шепнула ему что-то.
В ответ он прошептал ей, где теперь ее кот.
Сначала она обрадовалась, потом озабоченно спросила:
— В Йолинсборге? О, я не осмелюсь пойти туда! Ни за что в жизни!
Господи, какой хорошенькой была она! От ее одежды пахло хлевом и сыроварней, но на была очаровательной, как ангел!
— Я попробую поймать кота и принести его сюда.
(Если кот захочет…)
