Волчий рык сбился на обиженный визг, а душистый венец сатанеющий оборотень разорвал и сбросил с себя столь молниеносно, словно вокруг его шеи обвилась болотная гадюка. Только паленой шерстью завоняло.
— А вот теперь, ты, щенок, точно покойник, — прорычал взбешенно волкодлак, делая шаг вперед и… под окном громко закукарекал петух.
Разъяренный оборотень сразу как-то сник, втянул голову в плечи и вновь стал походить на обычного человека. Очень злого, из-за постигшей его неудачи, но ничего сверхъестественного собой не представляющего. Он помотал немного головой, словно приходя в себя, а после того, как голосистый петух закукарекал во второй раз — хрипло промолвил:
— Не становился б ты на пути святой инквизиции, парень… А бабушке своей передай: что я еще зайду. Завтра же зайду… И не стоит от нас прятаться. Все равно найдем. Всю деревню раскатаем по бревнышку, но отыщем. И ее саму, и реликвию укрытую… Так что лучше сами отдайте… — и немного сутулясь, оборотень бросился вон из дома.
На этот раз входная дверь открылась перед страшным ротмистром без заминки, даже раньше, чем Браницкий успел к ней прикоснуться.
А спустя полтора десятка учащенных ударов сердца, вместе с третьим, совершенно оглушительным "кукареку!", в хату бочком вошел всклокоченный и немного смущенный жид Ицхак. С не менее ошалевшим петухом на руках. Корчмарь диковато огляделся и почти подбежал к Тарасу.
— Право слово, господин казак, я уже люблю вас почти, как родного сына. И, тем более — в любое время суток готов помочь собственной шалопутной дочери… Но, ради всех святых угодников, ее больной матери и моих истрепанных переживаний, объясните: зачем вам с Ребеккой посреди ночи понадобился петух? Да еще и самый горластый? Или это нынешняя молодежь теперь так забавляется? А что это за мордоплюй, что буквально, почти сбил меня с ног, выскакивая из вашего дома? И прекратите, в конце концов, хохотать, пан Куница! Во-первых, я не вижу в этом ничего забавного, а во-вторых — это просто невежливо по отношению к моим седым пейсам…
Умом Тарас понимал, что не пристало смеяться, глядя на, совершенно сбитого с толку и растерянного, пожилого человека, но — ничего не мог с собой поделать. Слишком уж быстрым и внезапным оказался переход от только что угрожавшей ему смертельной опасности к столь комическому финалу. Да и кто на его месте смог бы удержаться от хохота, глядя на взъерошенного корчмаря, в полнейшем недоумении удерживающего над головой, будто зажженный факел, вконец одуревшего петуха? Поэтому, как парень не зажимал себе ладонью рот, смех все равно пробивался наружу, эдаким лошадиным фырканьем.
— Кто б спорил… — обижено проворчал Ицхак. — Что может быть смешнее глупого еврея, пытающего среди ночи, тайком подбросить в чужой курятник своего же петуха? Хорошо, что этого не видит тетя Соня. Бедняжка наверняка не вынесла б подобного позора. Особенно, когда этот аспид вырвался у меня из рук, и мне пришлось ловить его по всему двору. Хорошо, птица вспомнила, что ей пора кукарекать, и уселась на забор. А если б позабыла? Так что же — мне надо было бы до утра за ним гоняться? Моя жена тоже иногда, как что-то скажет или сделает, так я несколько дней не могу понять, что она собственно имела в виду и зачем? Но вижу, что ее родная дочь — уже теперь перещеголяла свою маменьку. На кой, я вас спрашиваю, может молодой девице понадобиться ночью петух? Или вы с ней так проголодались, что без бульона до утра не дотянете? И где она, в конце концов, прячется?
— Дрыхнет, куда ж ей деваться… — прошелестел только для ушей Тараса суседко. — Кикимора ее сразу убаюкала. Ни к чему девице на подобные страсти глядеть. А то потом — молоко скиснуть может…
— Что скиснет? — не удержался от изумленного восклицания парень. — Какое еще молоко? У Ривки?
— Ой, да нет у нее никакого молока, — тут же затараторила кикимора. — Вечно мой косноязычий дуралей что-то не то ляпнет. Это он так, вообще — о вашем будущем заботится… Бестолочь стоеросовая… — заворчала на мужа. — Скажи, ты хоть раз в жизни можешь подумать, прежде чем языком молоть? — и добавила поспешно. — Можешь даже и не сумлеваться, хозяин. Женись спокойно. Девица она… Ни стыда, ни урона твоей чести не будет.
— Молоко? — переспросил корчмарь, не расслышав всей фразы. Огляделся, увидел на полу кувшин. Нагнулся, поднял, понюхал…
— Да, молоко прокисло… Согласен, господин казак, без женских рук трудно дом содержать. Все хозяйство сразу кувырком идет… Помню, как-то моя Циля, лет двадцать тому, собралась в гости к своей сестре Саре, пару деньков погостить… И я, по собственной глупости, согласился. Вы не поверите, это был просто какой-то кошмар!.. С тех пор я больше никуда не отпускаю свою жену. А заодно, на всякий случай, — и тетю Соню… Но, не пытайтесь мне тут заговаривать зубы, а отвечайте прямо: где Ребекка?
— Не волнуйтесь, дядька Ицхак, — от неудачной оговорки суседка, Тарасу почему-то расхотелось смеяться, и неуместный хохот наконец-то отпустил парня. — С Ривкой все хорошо. Она спит. На полатях, за печкой… И спасибо вам за помощь. Но, с чего вы решили, что нам понадобиться петух?
Поспешно отдернув занавесочку и убедившись, что его дочь, счастливо улыбаясь во сне, полностью одетая и совершенно не растрепанная, в самом деле, сладко посапывает на теплой печи, Ицхак немного успокоился и наконец-то отпустил безвинную птицу. Заполучив свободу, петух в ту же минуту, кубарем выкатился за дверь и уже с улицы победно и возмущенно закукарекал.
— Я решил? — корчмарь уселся на табурет и стал обмахиваться ладонью. — Я себе вышел во двор, чтобы это, гм… Ну, в общем, посмотреть на звезды. И когда уже… почти досмотрел — меня, вдруг, как схватит кто-то сзади за плечи и как рявкнет прямо в затылок: "Хочешь увидеть дочь живой?! Сейчас же хватай самого горластого петуха и беги к Куницам!". Да так доходчиво сказал, что мне еще раз захотелось… гм, взглянуть на звезды. А потом — я подтянул штаны, спешно поймал петуха и помчался сюда, к вам. Вот и весь сказ… Может, кому-то от этого было очень смешно, но, должен признаться: мое сердце уже не годится для подобных шуток. Как-то, знаете, ускользает смысл веселья.
Потом корчмарь подошел к печке вплотную и подергал Ребекку за плечо. Но девушка лишь совершенно по-детски почмокала сквозь сновидение губами и перевернулась на другой бочок.
— Странно… Неужели наши перины стали такими твердыми? Или тетя Соня к гусиному пуху стала прибавлять еще и перо? Ночью только и слышно, как дочь ворочается, а тут — спит словно убитая… Тьфу-тьфу-тьфу! Вот уж воистину, язык без костей: сначала ляпнешь, а потом — жалеешь… И что нам теперь со всем этим делать, господин казак? Я имею в виду не только петуха… Породнимся — или как? За, полагающимся Ребекке, приданым, вы вместе придете, или она поутру сама домой заявится, как ни в чем не бывало?
