Ознакомительная версия.
— Да мы… — захлебывались соплями пацаны, — да мы же с ним ничего… мы же ни пальцем… мы же только собирались…
— Это все Митька придумал, — с яростной надеждой выкрикнул Баруздин, — он сказал: «Давайте разложим этого шибзика, и…» А мы его отговорили, мы только собирались по шее этому мелкому дать, чтоб не борзел… да и то не успели, когда этот, в плаще…
— Значит, валим все на Самойлова? — прищурился майор. — А ведь примерно через час его сюда доставят, и тогда наверняка выяснится много интересного. Ты не забыл, Баруздин, что у нас имеются и показания пострадавшего? И он очень хорошо помнит, кто именно собирался поступить с ним «по понятиям». Ты ведь большой знаток «понятий», Баруздин? Крутой весь, как вареное яйцо, да? Что, нет? Ну не расстраивайся, в СИЗО мы тебя в сто седьмую поместим, там у нас сейчас парится такой вот вор в законе Полуэкт, он тебя быстренько всем понятиям обучит. Он у нас, Полуэкт, мужчина строгих понятий, нетрадиционно ориентированных мальчиков он перевоспитывает дешево и сердито.
На Саньку было жалко смотреть. Весь он сделался плоским и черно-белым, как изображение в старом телевизоре. Чувствовалось, что в мужчину строгих понятий он поверил сразу и безоговорочно, и перспектива подвергнуться перевоспитанию пугала его даже сильнее грядущих лет колонии.
— Осознал? — участливо поинтересовался майор. — Значит, сейчас ты расскажешь правду и только правду. Причем во всех ее неприглядных подробностях. Иначе… все равно расскажешь, только не нам с товарищем полковником, — кивнул он на Петрушко, — а Полуэкту. Тебя, кстати, тоже касается, — обернулся он к Илюхе, — ты сейчас будешь слушать внимательно, а потом дополнишь недостающее. А если чего забудешь, Баруздин тебе напомнит. Правда, Баруздин? Ну давай, говори, пленка крутится.
— Так-так, — чиркнул в блокноте Дронин. — Значит, незнакомый мужчина, среднего роста, худощавого телосложения, лысый, морщинистый лоб, в сероватой плаще типа «болонья», усы и борода отсутствуют. Ох, негусто. Так негусто, что даже плохо верится. Ни с того ни с сего появляется некий гражданин, и вы не слышали его шагов, и вышел он не со стороны дорожки, а из леса. Разве так бывает, ребятки? И что же вы, стояли как бараны?
— Ага, — хныча, подтвердил Илюха. — мы хотели драпануть, а у нас будто ноги к земле приклеились. И страшно так стало, ну как в ужастиках.
— Не, — уточнил Санька. — Как если что-то такое жуткое снится. Только нам не снилось, это на самом деле было.
— Ну, допустим, — кивнул майор. — Дяденьки бывают разные, белые, синие, красные… И что у нас получается дальше? Он отпускает мальчика, тот опрометью убегает, а вы все трое остаетесь, так? И с тех пор вы этого мальчика, над которым издевались, не видели?
— Не видели! — хором заявили пацаны. — Мы же вообще… только пошутить хотели.
— Классно пошутили, — усмехнулся Дронин. — На пятерку! Только не баллов, а лет. Ладно, вернемся к тому, что произошло дальше. По вашим словам, мужчина спустя некоторое время вас обоих отпустил, предупредив, что будет больно. И как, было?
— Еще как! — горячо заговорил Илюха. — Меня вон еще в лифте прихватило, когда домой возвращался. Голова закружилась, и внутри так вдруг холодно стало, я еле дверь открыл ключом, и как вошел, так сразу завалился. А потом в голове ну вроде как набухать что-то начало, все больнее и больнее, это как в тисках, я сперва терпел, потом орал, а потом не помню… Потом мама пришла, а я в прихожей на полу лежу, ну, она «неотложку» вызвала, а те приехали только к вечеру, а тогда уже все прошло почти, ну и меня симулянтом обругали.
— А мои и не знают, — торопливо похвалился Санька, — они поздно домой вернулись, когда уже все кончилось, только я не хилый, — метнул он презрительный взгляд в Илюхину сторону, — я сознания не терял, я все молча вытерпел. У меня тоже сперва в голове, а потом в живот перешло, ну типа кишки вытягивают. А потом ослабело, уже к вечеру. Только мутило, и тошнило, и вообще… как-то не так.
— Ну-ну, — майор снова сделал какую-то пометку в блокноте, — а ваш товарищ, значит, остался на поляне с этим человеком, и больше вы ни Самойлова, ни того мужчину не видели. Все правильно? Да, молодцы, молодцы. Бросили друга, и мало того что бросили — даже и не почесались после. Наверняка ведь вам обоим его родители звонили?
Пацаны уныло кивнули.
— Вот видите? Ко всему прочему, получается, вы еще скрывали от правоохранительных органов информацию о возможно совершившемся преступном деянии. Поскольку на текущий момент местопребывание Дмитрия Самойлова не установлено. А это, между прочим, согласно статье двести тридцать семь, тянет до двух лет заключения. Пять плюс два, это сколько выходит? Что там у вас по алгебре?
И тут вдруг подал голос доселе молчавший Петрушко.
— Вот что, товарищ майор, — задумчиво протянул он, — этих двоих помимо всего прочего надо отправить на медосмотр. Специализированный. Тут вообще есть о чем поговорить.
Виктор Михайлович извлек из внутреннего кармана пиджака мобильник.
— Здорово, Геннадий. Трудишься? Да ты что? Ну а я тебе еще подкину. Короче, я сейчас на Петровке, в уголовном розыске. Подъезжай сюда. Нет, возьмешь спецтранспорт. Все, отбой.
— Об этом, товарищ майор, мы еще потом поговорим, — хмуро сообщил он, пряча мобильник. — А сейчас давайте решать, что делать с оболтусами?
— А чего решать-то? — удивился Дронин. — Дело заведено, будем разбираться, что в действительности имело место. Если подследственные говорят правду и их действия действительно ограничивались мелким хулиганством, то пойдут по двести тринадцатой, исправительные сроком до года. Ох, и мягкие же у нас законы… я бы лично, товарищ полковник, сделал им годиков по пять, строгого режима. Но, учитывая, что по первости… В любом случае условное осуждение им гарантировано. А кроме того, — повернулся он к подросткам, — передайте вашим отцам, чтобы выдрали вас со тщанием. Так, чтобы как минимум неделю сидеть не могли. И имейте в виду, я не позднее как завтра проверю. Поняли?
— Конечно, обязательно! — радостно загомонили мальчишки, почуяв, что гроза несколько отодвинулась. По сравнению с грядущими ужасами следственного изолятора родительский ремень сейчас гляделся едва ли не стопроцентной амнистией.
— Но сперва, — тихо заговорил Петрушко, — вы проедете со мной… В другое место. — Повернувшись к Дронину, он продолжил: — Давайте завершать. Эти, — Виктор Михайлович, прищурившись, указал на пацанов, — пускай пока побудут здесь, подумают о жизни… о своем печальном будущем. А мы поднимемся к вам в кабинет, нам есть что обсудить.
Ознакомительная версия.
