Из лесу показался стрелок, длинный ствол его ружья еще дымился.
— Это еще что за дела? — возмущенно бросился я к нему. — Разве годится стрелять куда попало? Людей не жалко? Болванам, которым лишь бы пальнуть, нельзя браться за оружие.
Охотник был здоровый, дюжий детина, с лицом, задубевшим, как его кожаный костюм. Он вышел на дорогу, добродушно улыбаясь, и остановился, чтобы меня оглядеть. Поставив ружье прикладом на землю и оперевшись на него — так что ствол спрятался в его кожаном с бахромой рукаве, — стрелок пристально смотрел на меня.
— Когда битый час преследуешь оленя — как же упустить решающий выстрел? Прости, что испугал тебя, дружище.
— Ничего себе — дружище! — фыркнул я. — Совсем немного — и удружил бы мне так, что больше мне на этом свете уже ничего бы не понадобилось.
— Да нет, такого у меня и в мыслях не было.
Он сказал это так искренне, что гнев мой сразу утих, однако для виду я еще продолжал петушиться.
— Неважно, — отрезал я, — пуля может угодить куда угодно.
Мои слова, похоже, вызвали в нем досаду.
— Приятель, — возразил он, — ведь я уже сказал, что мишень у меня была другая. И потому не стоило беспокоиться, даже находясь в одном дюйме от оленя. А ты был от него на целый ярд. У меня, говорят, особый дар.
Заметив мои сомнения, он вытащил ствол из рукава. Ружье, как ни странно, было с кремневым замком; он быстро зарядил его и заправил порохом. Затем огляделся.
— Видишь вон того ястреба? — спросил он. Да, я видел хищника, летящего меж рядами деревьев. В когтях он держал белку; рыжий хвостик слабо болтался на весу.
— Белку не спасешь, и хвост ей уже не понадобится, — заметил охотник и вскинул ружье. В следующую секунду беличий хвост уже падал на землю, а ястреб, целый и невредимый, взмыл вверх.
— У меня редкий дар, — невозмутимо заметил стрелок, — и я бы погрешил против истины, говоря, что это не так.
— Да, в самом деле, — согласился я, — мне приходилось видеть меткую стрельбу. Но здесь — никакого сравнения!.. Ты, наверное, проводник?
— Мое прозвище — Следопыт, дружище.
— А мое — Серебряный Вихор, — парировал я. — Следопыт — ага… Ты случайно не знаешь, как добраться до Хеорота?
— Хе-о-рот…
Он помолчал, прочищая ствол шомполом.
— Это не на ленапском языке, и у мингов я такого слова не слыхал.
— Хеорот расположен где-то на побережье.
Лицо его разгладилось.
— Я так и думал, что название не здешнее. У Большого Моря я никогда не был, дружище, и потому ничем не могу тебе помочь.
Следопыт вытащил шомпол из ствола. Теперь, держа ружье на весу, он предложил:
— Если ты голоден — окажи мне честь, отобедай со мной.
Мед и ягоды — не слишком сытная пища для дальнего ходока; конечно же, я с радостью принял его приглашение. Олень лежал в нескольких шагах по ту сторону дороги. Пересекая ее, охотник помедлил, внимательно вглядевшись в примятую листву.
— Сегодня никто не проходил здесь, кроме тебя, — сказал он со знанием дела. Я же никаких следов не видел и не понимал, каким образом он видит их. Пока я собирал хворост, он успел освежевать оленя.
— А переходил ли ты вторую тропу от развилки? — спросил я, переламывая сухую ветвь о колено.
Деловито нарезая мясо для жаркого, Следопыт даже не обернулся.
— Там есть следы какого-то странника.
— Странника, говоришь? — Мне хотелось его поддеть, но удерживала боязнь остаться голодным, и я умерил свое ехидство. — А мне известно, что там проходила женщина.
Следопыт призадумался.
— Да, возможно, это следы женщины. Маленькая нога… но женщины, как правило, не путешествуют без провожатого.
Он взглянул на меня с укоризной.
— Не от меня зависело, что она пустилась в путь одна. Но раз уж так случилось — я должен догнать ее, чтобы помочь в случае необходимости, — сказал я, недвусмысленно набивая себе цену.
Лицо Следопыта прояснилось.
— Так поступают настоящие мужчины, — подтвердил он. — Молодец, дружище. Я подскажу тебе, что нужно делать. Раз уж ты потерял время, пустившись по неверной дороге, отложим этот большой кусок мяса в сторону. Я поем позже, а пока зажарю для тебя кусок печени, это недолго.
Я сам себя загнал в угол. Порядочность этот человек воспринимал как должное, и мне не хотелось предстать в его глазах отъявленным негодяем. С кислой улыбкой я встретил его одобрительный взгляд.
— Право же э-э… спасибо, — промямлил я. Печень оказалась неплоха, но, возвращаясь к развилке, я с сожалением вспоминал об упущенном навсегда аппетитном куске оленины. От огорчения я позабыл спросить Следопыта, куда же ведет вторая дорога, и по-прежнему путешествовал наугад. Как бы там ни было, я торопился изо всех сил: ведь теперь я всерьез догонял Розалетту. Пожертвовав ради нее жарким, я чувствовал, что теперь непременно должен ее настигнуть.
Наш ум диктует нам наши действия, но и умонастроение наше, в свою очередь, зависит от дела, коим мы занимаемся. Я начал с того, что занялся поисками девушки, и теперь только и думал, как бы догнать ее. Убежденный, что иду вдвое быстрее, чем она, я высматривал ее за каждым поворотом дороги. Скоро главным в жизни, я чувствовал, будет новая встреча с ней.
Розалетта все не появлялась, но я не терял надежды. Солнце клонилось к закату. Найдет ли она приют под каким-то кровом или устроит себе новый привал, как у начала семи дорог, — в любом случае она должна задержаться на ночлег. Я не задумывался ни над тем, что скажу ей при встрече, ни над тем, захочет ли она, чтобы ее сопровождали. Мне казалось само собой разумеющимся, что девушка должна принять мое покровительство.
Свернув к ручью напиться, я неожиданно услышал шум и отчаянные голоса. Женщина визжала от ужаса, а кричал мужчина — похоже, он тоже был испуган и разъярен. Тут же кто-то урчал и с треском ломал ветки.
Поперхнувшись водой и кашляя, я вскочил на ноги и увидел, как вдоль тропы несется чудище, будто вышедшее из ночных кошмаров. В челюстях оно сжимало визжавшую женщину; подол ее яркого платья волочился по траве. Я не мог опомниться от изумления. Бегущее животное было величиной с грузовик и такого же зеленоватого цвета. Оно имело клыки, чешуйчатый хвост и огромный единственный глаз. Увязая в грязи и вопя от ужаса, я бросился к нему через ручей.
Я неспроста воспринял происшествие так близко к сердцу. В Броселианском лесу я знал только одну Розалетту — и мне вообразилось, что жертвой чудища стала именно она. Трудно теперь представить, что бы я смог сделать, но, к счастью, ничего предпринимать не пришлось. Вес взрослой женщины затруднял бег чудовища. Мужчина неотступно следовал по пятам, несмотря на тяжесть стальных доспехов. Не успел я перейти ручей, как животное выбежало на дорогу. Понимая, что от преследования не уйти, чудище выплюнуло девушку, как собака — украденную баранью котлету. Однако было уже поздно. Зверь, впрочем, успел развернуться навстречу преследователю. Воин смело действовал мечом против клыков длиной в железнодорожную шпалу, пока я подыскивал камень — достаточно легкий, чтобы поднять и бросить, но и достаточно увесистый, чтобы поразить тушу под чешуйчатой броней.
