— Вытри лицо и сделай глубокий вдох. Ворон поднял руку:
— Обращайся с ним осторожнее. Все произошло не так, как мы предполагали.
Уилл утер рот рукавом:
— Это и в самом деле был Темный Наемник? Он теперь мертв?
Ворон присел на кромку бассейна, положил лук на колени.
— Это была часть его, часть, которую он смог сюда доставить.
— Часть его мы вызвали сюда, — это подошла Оракла и устремила на подростка невидящий взгляд. — Извини за то, что подвергла тебя такой опасности, Уилберфорс. Козла мы использовали как связующее звено и думали, что добьемся цели, убив его. Магия, что мы использовали, была хотя и необычной, но проверенной зеками. Здесь, однако, она не сработала.
Резолют прислонил подростка к бортику бассейна. Уилл старался не смотреть на останки козла.
— Почему магия не сработала? — спросил он Ораклу.
Воркэльфийка покачала головой:
— Кайтрин и сама неплохая колдунья, поэтому она может разгадать заклинание и изменить его. Нефри-леш получился у нее очень сильным. Поэтому в будущем нам следует проявлять большую осторожность.
— Большую осторожность? — Уилл недоверчиво поморгал. — Если уж Кайтрин может создать таких сулланкири, таких могущественных… к тому же они сами могут творить чудеса…
Ворон поднял вверх руки:
— Успокойся, Уилл. Сулланкири и в самом деле обладают могуществом. Когда-то они были нашими защитниками, но и они уязвимы.
Резолют важно кивнул головой:
— Не такие уж они и могущественные. Их можно убить, и когда мы их убиваем, то тем самым сильно досаждаем Кайтрин. Ты причинил боль Нефри-лешу, и Кайтрин знает, что в будущем ей тоже придется быть осторожной.
Уилл кивнул. В таком рассуждении была логика, хотя понимал он до сих пор очень мало.
— Что означал его приход сюда? Какие у него были намерения? Добрые или. злые? Ну да, я понимаю, что злые, но если он теперь мертв…
Ворон вздохнул:
— Он не мертв, хотя и пострадал немного. Какое-то время он будет испытывать усталость. А его способность к перевоплощению очень для нас опасна. Он может стать кем угодно, если того пожелает.
Резолют презрительно фыркнул:
— А вот сущности своей он изменить не может, и это мы используем, чтобы убить его.
Воркэльфийка погладила Уилла по голове:
— А что касается его прихода, так это хорошо. И означает это то, что ты — тот, кого мы ищем или, во всяком случае тесно с ним связан.
— Ты получил хороший урок, мальчик. — Резолют поднял монстра, которого убил, и швырнул к ногам Уилла. — Это бормокин. Кайтрин использует их в качестве солдат. Они сильны, хотя и не слишком умны. Обрати внимание на эти челюсти. Он может спокойно откусить руку. Они умирают, но борются до конца.
— Но вы и Ворон так легко с ними расправились. Резолют приблизил к Уиллу лицо:
— С тех пор как мы потеряли Воркеллин, прошло очень много времени. С тех самых пор я и убиваю бормокинов. Так что наловчился и использую для этого каждую возможность.
— Мне показалось, что, войдя сюда, они немного растерялись, — пожал плечами Ворон. — Тот, которого убил ты, Уилл, — вилейн. Он мельче и похож на ребенка, нарядившегося на карнавале в шкуру медведя, зато он умнее и способен к магии. Кайтрин ставит их в качестве командиров. Атака эта была явно незапланированная. Ведь если бы все шло по плану, их явилось бы сюда куда больше.
— Мне это совсем не нравится, — покачал головой Уилл. — Я хочу домой, хочу забыть обо всем. Отпустите меня, пожалуйста.
Оракла опустилась на колени и обтерла ему лицо рукавом своего одеяния.
— Забывать ничего нельзя, Уилберфорс, нельзя также убежать и спрятаться. Время нынче судьбоносное, и твоя роль в нем только-только начала проступать. И хотя некоторые полагают, что предрекать несчастья неправильно, но делать это все-таки необходимо.
Уилл вздрогнул, и его опять стошнило.
Вечером он забылся неглубоким сном и вскоре проснулся. Кошмары мальчика не мучили, но боязнь, что они вернутся, не давала снова уснуть. Он понимал, что в данный момент ему ничто не угрожает: у входа в пещеру стоял на часах Ворон, а Резолют спал в комнате, посвященной Воркеллину. Уиллу разрешили развернуть одеяло в алькове, который Оракла называла своим домом. Кстати, после ужина и недолгого сна она куда-то запропастилась.
Уилл сидел в темноте и размышлял о том, что произошло в нижнем помещении. Перед глазами всплывали картины схватки и смерти, и по спине снова бежали мурашки, но не потому, что картины эти казались ему такими ужасными. Крови он за свою недолгую жизнь насмотрелся. В Низине и дня не проходило без кровопролития, будь то уличная потасовка, попавший под телегу ребенок или драка на убогой вечеринке. Убийство, разбой, насилие, каннибализм — все это было для него не в новинку, и по вечерам у них об этом часто шептались.
А вот фрески в нижнем помещении казались ему более убедительными, чем ночные разговоры или корчившийся на сцене в конвульсиях актер, даже чем кровь, текущая по водосточной канаве. Фрески источали ненависть. Каждый изображенный удар ножом вонзался в его тело. Он не столько чувствовал боль от нанесенных ран, сколько потерю человеческих жизней.
Каждый из этих людей умрет из-за того, что кто-то его ненавидит.
Уилл откинул одеяло и тихонько пошел по комнате. Он ожидал немедленного отпора от Резолюта, однако в помещении было тихо. Укрытый одеялом из шкур бормокинов, воркэльф крепко спал в другом конце комнаты под картиной, изображавшей лесистый холм.
Уилл пошел по лестнице и в нижнем помещении увидел Ораклу. Она рисовала. Подросток остановился у входа, чтобы не беспокоить прорицательницу, но по тому, как она двигалась, Уилл понял, что опасения его напрасны. Писала она быстро, добавляла мазки то там, то тут. Сначала использовала одну краску, затем брала в руки другую банку и так же уверенно работала кистью. На стене, за исчезавшим под краской камнем, медленно проступало изображение.
Одна фреска готова была полностью. Несколько часов назад Уилл видел здесь один лишь силуэт, а сейчас он смотрел на самого себя. Выражение лица — каменное, да и сам он словно бы выходит из камня или, хуже того, заключен в него. Как ни ужасно могло показаться это со стороны, Уилл тем не менее не испугался.
А вот фреска, над которой Оракла продолжала работать, заставила его вздрогнуть. Красные и золотые языки огня лизали не до конца еще прорисованные башни. Над самой высокой башней парил дракон (Оракла пока наметила его силуэт). Это его пламенное дыхание разожгло пожар. На земле и на крепостной стене сошлись в смертельной схватке армии. Колдуны произносили заклятия, а бормокины, соблюдая строевой порядок, держали на плече странное оружие, плевавшееся огнем. Противостоявшие бормокинам люди падали, словно их пронзали невидимые стрелы.
