Френки не нравится, когда кто-то сравнивает ее с собой — Франсуаз глубоко уверена, что превосходит всех.
— В мире полно уродов, которых можно перевоспитать, только вогнав пулю в голову.
— О, нет.
Пальцы минотавра вытаскивали из кармана тонкую ампулу, наполненную синевато-белой жидкостью.
— На это способны самые обычные люди. Я говорю о большой охоте — охоте на тварь.
Быкоглав закатал рубашку и положил руку на стол тыльной стороной вверх. Быстрым нервным движением снес верхушку ампулы о край стола.
— На курсах медицины меня учили не этому, — заметила Франсуаз.
— Забудьте про медицину, — засмеялся минотавр.
Верхушка была отбита, и лишь сотая доля дюйма отделяла от края переливающуюся жидкость. Глаза минотавра вспыхнули в предчувствии боли. Он вонзил ампулу в вену — и перевернул в воздухе так быстро, что на стол не успело пролиться ни капли.
Крохотный стеклянный сосуд теперь стоял, воткнутый в плоть минотавра. Синее вещество уходило внутрь руки Асгхана, и кожа в том месте тоже становилась мертвенно-синей.
Бьюни смотрела на охотника, завороженная его действиями. Я понял, что она впервые видит то, о чем столько прочла.
— Охота на тварь — это нечто особенное, — произнес Асгхан.
Его голос прервался. На губах начали появляться серые клочья пены, смешанные с кровью. Он поднял руку к правому глазу, и когда отнял ладонь, я увидел, что зрачок Асгхана купается в алой паутине кровоизлияний.
— Вам плохо? — осведомилась Франсуаз.
— Все пройдет.
Охотник выдернул из руки опустевшую ампулу и бросил на пол.
— Это вещество обостряет чувства. Побочные эффекты неизбежны.
Асгхан попытался встать, и его стошнило.
— Наверное, я отвык, — пробормотал он.
Я знал, что это не так — мне приходилось видеть подобное и раньше. Минотавр держался гораздо лучше, чем другие.
— Великая честь.
Он скомкал бумажную салфетку, которой вытирал губы, и кинул в корзину.
— Мало родиться в семье потомственных охотников — надо еще доказать свое право им стать. У меня два брата. Младший не сумел.
Асгхан выпрямился, и теперь ему, казалось, стало лучше. Темное пятно на руке рассасывалось, кожа принимала обычный облик.
— Теперь я могу их чувствовать.
Быкоглав сделал шаг, и его опять стошнило. Струя была такой сильной, что забрызгала стену напротив.
Я протянул ему стакан воды — я видел, это помогает. Асгхан снова извинился.
— Мы будем искать тварь, которая вышла из морга вместе с телом, — произнес он, когда мы направлялись по коридору. — Вам лучше остаться, Бьюни. Это опасно.
Маленькая фейри смотрела на минотавра с трепетом и восхищением. Всю свою жизнь она отдала тому, чтобы стать участницей великой борьбы, начало которой положил Ариартис.
И сегодня это случилось.
— Асгхан прав, Бьюни, — мягко произнес я. — Останьтесь.
Фейри провожала нас взглядом, полным тоски и печали. То, чему она не могла быть свидетельницей, значило для нее всю Жизнь.
И именно поэтому я не мог позволить ей видеть это.
22
— Вы нашли койгана на расстоянии пяти миль? Я поражен, Асгхан.
— Они здесь.
Трава росла высоко, и кончики стеблей заглядывали в окно машины.
— Далеко забрались от города, — Франсуаз включила мощный фонарик, и по контрасту с ярким пучком света вокруг сразу стало темно. — Тварь должна искать вас, Асгхан, а не прятаться.
Я отжал кнопку под приборной панелью, и вынул короткий дробовик из специального отделения.
— Это странно, — минотавр был встревожен. — Но я не мог ошибиться.
Ноготь Асгхана прополз по лезвию клинка.
— Стоило ли ехать сюда ночью? — спросила Франсуаз. — Вы говорили, они хорошо видят в темноте.
— Койганы всю жизнь проводят в человеческом брюхе и почти не пользуются глазами.
Минотавр ускорил шаги, чтобы обогнать нас. Старый покосившийся дом темнел впереди фанерной декорацией.
— Если тварь уползет еще хотя бы на милю — я не смогу найти ее в городе. Вот почему надо спешить.
— Майкл, щелкни затвором и погромче.
Я повиновался.
Асгхан вступил на деревянную лестницу, и первая же ступенька провалилась под ним.
Франсуаз наклонилась в сторону, из темноты раздался приглушенный вскрик. Девушка выволокла гоблина в круг яркого света, дуло ее пистолета морщило толстую щеку пленника.
— Что ты здесь делаешь? — резко спросила Френки.
— Это телохранитель Салмара, — произнес Асгхан. — Ты знаешь, что твой хозяин мертв?
Френки отстранила его.
— Где остальные? — спросила девушка. — Говори.
— Они все ушли, — гоблин дрожал от страха, и даже Френки, которая уверена, что солнце по утрам встает исключительно для нее одной, поняла — ужас телохранителя вызван не нашим появлением.
— Куда?
Охранник испуганно выкатил глаза, удивляясь нелепости моего вопроса.
— Туда, — ответил он, и его маслянистый палец указал на полоску леса за нашими спинами.
В такой темноте даже нельзя было различить отдельных деревьев.
Асгхан слушал, как мохнатые шаги койгана отдаются в его сознании. Ему было сложно, — он пытался заглядывать в беспокойные воды интуиции и в то же время следить за тем, что происходит вокруг.
Франсуаз помогла минотавру определиться.
— Где оно, Асгхан?
— В доме.
Девушка встряхнула гоблина так, что тот едва не откусил себе язык.
— Тогда какого тролля эти двое потащились в лес?
Я тихо засмеялся.
— Они испугались, Френки.
Дом был старым, но не настолько.
Обломки бревен и острые, мелкие щепки полетели в нас, заставив меня закрыть лицо рукой. Часть стены вывалилась, как проламывается свежая вафля, если надавить на нее пальцем.
— Вот оно, — тихие слова девушки вибрировали от возбуждения.
— Вижу, тебе уже надоело протыкать маленьких койганов, — я поднял дробовик. — Надеюсь, тварь достаточно велика, чтобы стало интересно. Где у нее голова, Асгхан?
Вернее, надо было спросить, какая из них настоящая.
В доме горел свет — один, может быть, два, стоячих фонаря. Я не видел лица существа, стоявшего в проломе стены, и сомневался, есть ли оно вообще. Зато голов оказалось достаточно — три росли из плеч и поворачивались, снова и снова, встряхивая короткими, обвислыми ушами.
— У него нет мозга, — отвечал Асгхан, отступая назад.
Плечи охотника опустились, рот открылся, обнажая зубы.
— Его надо порубить на части, только тогда оно сдохнет.
— Что же ты не предупредил, — пробормотал я. — Мы бы взяли овощерезку.
