– Ладно, оставим твоего братца властям и Божьему суду, – проворчал Струк. – Я ведь не об этом хотел сказать, – он достал большой ключ и подошел к калитке в воротах, за которыми визжали псы, узнавшие хозяина. – Если продадите дом и лавку, у вас будет достаточно денег, чтобы переехать в Цатль. Я договорюсь со своим другом, и он примет тебя учеником. Только подумай, какую карьеру ты сможешь сделать в столице!
– Да, и еще, – цехмистер усмехнулся. – У моего приятеля подрастают четыре дочери, а сыновей нет. Так что, если покажешь себя хозяину с хорошей стороны, проявишь послушание, усердие и трудолюбие, то, может быть, женишься на одной из дочерей. Стать зятем придворного ювелира – это не шутка! Клиенты, покровительство, известность… Наследство.
Озадаченный открывшимися перед ним перспективами, Урс покраснел и смущенно переступил с ноги на ногу. Переезд из родного города, жизнь в далеком столичном Цутхе, – все это казалось нереальным, даже пугало. За свои пятнадцать лет он нигде дальше Мабаха не бывал. Только пару раз ездил с родителями на хутор к родичам матери.
Струку надоело ждать реакции ученика, и он решительно подвел итог беседе:
– В общем, так. Хорошо подумай над моим предложением. И поговори с матерью, когда она будет в настроении. Решите продать дом – я найду покупателя и напишу другу. Помогу вам с переездом.
Цехмистер открыл калитку и отпихнул палкой сунувшегося наружу рыжего пса. Уже перешагнув за порог, оглянулся на Урса и назидательно добавил:
– В конце концов, речь идет о твоем будущем. Господь не любит, когда люди отказываются от своего счастья. Один раз упустишь – не вернешь. Так что думай.
Калитка захлопнулась, и Урс побрел домой. Он был растерян. Поселившееся в душе после гибели отца ощущение, что его привычный, уютный мир стремительно уходит в прошлое, стало предельно острым. Будто толкнули тебя в спину и отчаянно пытаясь удержаться на ногах, не в силах остановиться, ты бежишь вниз по обледеневшему склону…
* * *
После визита цехмистера прошло три дня, но Урс так и не решился поговорить с матерью. Слишком ей нездоровилось. К горю вдовы примешалось сильное чувство вины из-за пропажи племянника. В то, что он причастен к убийству мужа, фрау Анна не верила и мучилась неизвестностью. За прошедший месяц она не раз говорила с сыном об исчезнувшем Гансе. Надрывая сердце, пыталась представить, как все происходило на Звездном тракте в тот жуткий вечер.
Было ясно: злодеи застали ювелира с племянником врасплох, не помогли ни сила парня, ни самострел, который захватил с собой муж. Но если для мастера Петера все закончилось страшно и быстро, то судьба Ганса выглядела настоящей загадкой. Иногда им казалось, что сын сестры удрал от разбойников, заблудился в лесу и замерз. Или вырвался из рук злодеев раненым, чтобы умереть вдалеке от дороги. А может за ним долго гнались и убили где-то в глубине чащи? Поэтому нанятые вдовой люди так и не нашли его тела.
О том, что Ганс мог уцелеть, мать с сыном почти не говорили. Думать, почему он в таком случае не вернулся к родным, было все равно, что признать парня убийцей.
Помимо терзавшего ее горя фрау Анне приходилось теперь ломать голову над тем, как вести хозяйство. Пока весь город привычно широко праздновал Рождество и наступление Нового года, она высчитывала, на чем можно сэкономить. Денег, вырученных от продажи имевшихся в лавке украшений, должно было хватить до лета. Если бы не налоги и ежегодный взнос в Цех, их было бы достаточно, чтобы скромно прожить вдвоем целый год. А ведь многие говорили, что жизнь станет еще дороже, и мать Урса дрожала сейчас над каждым биллоном. Думать о предложении цехмистера фрау Анна не хотела, так как искренне считала, что Урс сможет продолжить отцовское ремесло в родном доме. На робкие возражения сына, что Цеховой устав не позволит этого сделать, она только отмахивалась. "Что-нибудь придумаем, – бормотала она рассеянно. – Договоримся…"
Зима выдалась необычайно холодная, цены на дрова выросли вдвое. Но в лиге от города у дровосеков вязанка стоила гораздо дешевле. Посоветовавшись с мастером Криппе, вдова решила покупать хворост в лесу. Фрау Анна одолжила у соседки легкие сани, и Урс с вызвавшимся помочь Кайлем на следующий день отправились за город. Нанимать лошадку было бы дорого и, накинув на себя постромки, покрепче ухватившись за оглобли, ребята потянули сани на себе.
Дорога к лесу оказалась не такой уж тяжелой. Не намного трудней, чем катать на санках вокруг пруда хохочущую от восторга Тину. В пути Урс с Кайлем даже успели подробно обсудить предстоящую вечером Игру. Во время жеребьевки они попали в один отряд и должны были сегодня штурмовать стены снежной крепости. Кайль слегка нервничал: для сына владельца пивной это была первая "битва". Урс же участвовал третий раз и вспоминал, как в прошлом году, получив ледяным снежком в лоб, чуть ли не четверть часа провалялся без памяти.
– Потом голова два дня кружилась, – сказал он с мрачным весельем. – Зато я успел одному подмастерью ледышкой выбить зуб, а второму – оба глаза подбил. Они потом все узнать пытались, кто…
– Я помню, – перебил Кайль, – мне Вилли Пескарь рассказывал. Парни, как и он, были из Рыбного Цеха. Только Пескарь по жребию на вашей стороне оказался. Говорил, что подмастерья долго злые ходили. Повезло тебе: они лица не запомнили.
– Я по самые глаза шарфом замотался, – усмехнулся Граф. – Ты сегодня тоже так сделай, не пожалеешь. Ребята после Игры, бывает, успокоиться не могут, все ловят друг дружку, дерутся. Один раз на следующий день двое из кузнечного сцепились – еле свои растащили… Пескарь – хороший парень. Я для его девчонки серебряное колечко сделал, за просто так.
– А помнишь, как мы с ним и Ферди Зубом искали сокровища гномов? Когда наткнулись на подземный ход из Старой башни?
– Помню, – Урс остановился, чтобы перевести дыхание. – Давай немного отдохнем. Не хотел бы я быть лошадью, – он засмеялся.
– Я тоже, – согласился приятель. – А жаль, что мы тогда никакого клада не нашли.
Урс ничего не ответил, вспоминая развалины башни – единственного укрепления, оставшегося от старинных крепостных стен Мевеля. Несколько лет назад они любили играть там, чаще всего в рыцарей и штурм города. Урс обычно был "имперским латником": размахивая деревянным мечом, воображал, что сражается рядом со своим прадедом. А против него и других "имперцев" зачастую дрались правнуки тех, кто защищал Мевель…
– Я потом в одной книге прочитал, – сказал ученик ювелира, – в городских башнях первой линии было много подземных ходов, которые вели в город. Чтобы подкрепление и припасы доставлять во время осады. Может, под Старой еще один ход есть, не только тот, что мы нашли.
