— Скорее Кларисса трахнула его, — вставил Корт.
— … что произвело на неокрепший ум нашего варвара самое сокрушительное воздействие. Так сказать, поразило его до глубины души, — закончил Фер.
Ага. Заложенной-перезаложенной души.
— И…?
Теперь Ришье набычен — совсем как Корт.
— И он чувствует себя, как влюбившийся мальчишка, — негромко сказала Лота. — Представь, что твой варвар впервые в жизни…
— В той ее части, что он помнит. Я слышал, Мастера Тотемов забирают память и личность у своих рабов, — заметил Фер.
В этом семейства просто мания какая-то перебивать друг друга.
Лота бросила на дядю раздраженный взгляд и повторила:
— Представь, что впервые в жизни твой варвар смог прижать к себе женщину, с которой ему было хорошо. Смог погладить ее волосы и положить ее голову себе на грудь. Смог просто закрыть глаза, лежа рядом с ней. Наверное это… много…
— Ты не знаешь, насколько, Лота Малиган. — с трудом проговорил я. — В течение последних двенадцати лет, отлюбив женщину, я бью ее кулаком по голове. Чтобы вырубить напрочь. Потом связываю по рукам и ногам и бегу прочь — как можно дальше. Иначе она может освободиться и найти меня. Тогда ее придется убить. Двенадцать лет, баронесса. Ни одна женщина не могла дать мне тишину и покой после того, как они нужны больше всего. Всегда все заканчивалось насилием… У меня никогда не будет жены, семьи, любовницы или хотя бы любимой шлюхи в борделе. Зато есть шрамы на шее. Меня дважды хватали зубами за горло, когда я позволял себе забыться на одну лишнюю секунду дольше, чем следовало… Ты можешь представить себе, что это такое?
Я могу. Я многое могу представить.
Я смотрел на Лоту и говорил с ней, но последние мои слова адресовались также и Ришье. Человеку, который уже черт знает сколько лет (у Выродков свой счет годам) заглядывает в лица женщин, пытаясь разглядеть в них черты той, которую запретил себе желать.
Клянусь когтями Бегемота, ты можешь не желать заключать со мной сделку, Ришье, но ты поверишь в мой мотив. Ты сам пляшешь под такой же. И ты меня поймешь, потому что знаешь, насколько крепок такой поводок.
Момент истины.
Ришье долго молчит. Потом поворачивается и бросает Корту:
— Развяжи его.
— Спасибо, милорд. Я снова готов вам служить.
Я слегка напрягаюсь, чтобы на лице не отразилась гримаса боли, когда лента Тотема отделяется от кожи и рвет веревки, точно паутину. Обрывки сыплются на пол, а я встаю со стула, аккуратно поднимаю руки и начинаю демонстративно разминать затекшие кисти.
Корт выпучил глаза и открыл рот, на какой-то момент утратив всю свою воинственность. Надо же, он может быть почти забавным — слишком коренастый и коротконогий. Фер хмыкнул. Лота смотрела на меня так, словно увидела только сейчас. Ришье же словно и не обратил внимания на случившееся. Он хмур и прислушивается к чему-то внутри себя.
— Теперь мы можем поговорить о том, как добраться до Жабы и вытащить мою Клариссу, — говорю я.
— Не зарывайся, — пренебрежительно кривит губы Фер Малиган. — Ты по-прежнему всего лишь смертный. И даже более чем смертный, потому что влез в дела Древней Крови. А с этим, — тычет в татуировки. — я намерен кое-что сделать. Так что сюрпризов как с веревками больше не будет.
— Буду только рад, милорд. Через Тотем Мастера могут добраться до меня. Если у них возникнут подозрения, ничем хорошим это не закончится.
Я слегка кланяюсь.
Интересно, что они решат на мой счет, когда — и если — мы вернем Клариссу?
— Не обольщайся, варвар. Интерес тёт… Клариссы к тебе не продлится долго, — говорит Лота. — Она всегда была ветреной натурой.
— В любом случае, это большее, на что я могу рассчитывать.
— Хорошо. Пока мы вместе. — Ришье, наконец, усилием воли возвращает себя в нашу грешную реальность.
Он говорит медленно, тщательно расставляя слова.
— Но заруби себе кое-что на носу, Дакота. Мне приходилось играть немало героев-любовников. Как только я увижу, что ты ведешь себя как один из них — не обессудь. Пристрелю на месте.
— Потому что они не искренни?
— Потому что они — банальны.
— Согласен, мой господин.
Хозяин — теперь уже без всяких там «хозяин» — криво усмехается. Я улыбаюсь в ответ непослушными, расплющенными о зубы губами.
Больно. А еще с такой физиономией я едва ли буду симпатичен Клариссе. Впрочем, об этом будем беспокоиться, когда придет время.
Эх, господин мой Ришье, мы ведь и вправду кое в чем похожи. Сказать по чести, нами обоими в известной степени правят члены. Но мне все-таки легче. Я-то свой уже разгрузил. А вот вы…? Ночь со служаночкой не в счет. Мне бы подошла любая женщина, не желающая выцарапать глаза, чтобы сожрать их во славу Сагаразат-Каддаха. Но вам нужна только Лота Хантер, урожденная Малиган.
— Кларисса. Защита от Мастеров. И спасение души. — подвожу итог торга. — Последнее, конечно, если нам повезет, и мы доберемся до Дикого Таланта… прежде, чем это сделают мои братья, ваши Слотеры или кто-то там еще. Взамен — я ваш. Целиком и без остатка. А учитывая, насколько значим для меня удачный исход вашего предприятия, служить буду не за страх, а за совесть.
Я протягиваю руку.
Ришье не пожимает ее. Фер отворачивается. Корт бормочет что-то нехорошее.
Сделки нет. Меня всего лишь не выставили с торгов. Но пока хватит и этого. Нельзя требовать от удачи слишком многого.
