Джон Резчик провел пальцем по собственным губам. При этом трофеи на его руке зашептали, зашелестели.
— Открывай шире.
Голос его присвистывал и звучал как будто не совсем по-человечески.
— Не надо было тебе приходить сюда, Ялан. — Голос Мэреса звучал в тишине моего ужаса. — Жаль, что ты видел мои маки, но мир полон того, что достойно сожаления.
Он отошел и встал рядом с Давитом у дверей. Лицо Мэреса оживляли лишь блики света — тень улыбки появлялась и исчезала, появлялась и исчезала.
— Нет! — Впервые в жизни мне не хотелось, чтобы Мэрес ушел. Что угодно, только не остаться один на один с Джоном Резчиком. — Нет! Я не скажу! Не скажу! Никогда! — Я попытался произнести это возмущенно — кто поверит слезливому обещанию быть сильным? — Я ничего не скажу! — Я забился в путах, раскачивая стол. — Вырвите мне ногти — не заговорю. Из меня раскаленными щипцами не вытянешь.
— А холодными?
Джон Резчик поднял короткие железные щипцы, которые все это время держал в другой руке.
И тогда я заорал на них и задергался — но бесполезно. Если бы один из людей Мэреса не стоял на ножках стола, я бы завалился вперед лицом на брусчатку — хотя, как бы страшно ни звучало, это казалось не столь жутким по сравнению с тем, что было на уме Джона Резчика. Я все еще орал и вопил, уже срываясь на всхлипы и мольбы, когда в лицо мне плеснули чем-то мокрым и горячим. Этого вполне хватило, чтобы я открыл глаза и перестал голосить. Хотя я умолк, тише в общем-то не стало, разве что теперь кричал уже не я. Я заглушил треск выбитой двери, слишком углубившись в свой страх, чтобы заметить его. Там, в дверном проеме, стоял Давит. Он развернулся, вспоротый от ключиц до паха, кишки кольцами вываливались на пол. Боковым зрением я увидел, как слева двигалась крупная фигура. Я повернул голову, и действие переместилось за стол, еще один вопль — и бледная рука в браслетах из человеческих губ упала на камни в полуметре от головы Давита, споткнувшегося о собственные внутренности. И в мгновение ока воцарилась тишина. Ни звука, разве что вдали, в конце коридора, эхом отдавались чьи-то крики. Давит, похоже, вырубился или умер от потери крови. Джон Резчик если и скучал по своей руке, то не жаловался. Были видны еще люди Мэреса, убитые. Остальные, наверно, тоже погибли и лежали позади меня или уже последовали моему примеру и удрали к холмам. Если бы я не был привязан к этому чертову столу, я бы уже обгонял их на пути к вышеупомянутым холмам, это точно.
Показался Снорри Снагасон.
— Ты!
Плащ с капюшоном, который был на нем во время нашей прошлой встречи, свисал с плеч, искромсанный, кровь забрызгала грудь и руки, капала с зажатого в кулаке меча, текла из неглубокого пореза на лбу. Он напоминал демона, восставшего из ада. Более того, в мерцающем свете, окровавленного, с яростным взглядом, его было бы трудно принять за что-то иное.
— Ты?
Красноречие, проявленное Снорри в тронном зале моей бабки, полностью покинуло его.
Он подался ко мне, и я отпрянул — но недалеко, потому что на пути попался гребаный стол. Когда огромная ручища приблизилась, у меня закололо в скулах, губах и на лбу, словно иголками, да все сильнее. Он тоже почувствовал это — глаза у него расширились. Направление, в котором влекло меня, цель — это был он. Та же сила привела Снорри сюда, к людям Мэреса. Теперь мы оба это понимали.
Норсиец придержал руку, пальцы остановились в пяти сантиметрах от моей шеи. Кожа на ней гудела, едва не трескаясь от… чего-то. Он остановился, не желая выяснять, что будет, если коснуться меня, кожа к коже. Рука отодвинулась, снова появилась уже с ножом и, прежде чем я смог вякнуть, принялась резать мои путы.
— Пойдешь со мной. Разберемся где-нибудь в другом месте.
Снорри покинул меня среди колец порезанной веревки и вернулся к дверям, остановившись лишь чтобы раздавить ногой чью-то шею. Увы, не Мэреса. Он наклонил голову и тут же отдернул ее быстрым дерганым движением. Что-то со свистом проскочило мимо входа. И не одно.
— Арбалеты, — сплюнул Снорри прямо на труп Давита. — Ненавижу лучников. — Бросил на меня быстрый взгляд. — Хватай меч.
— Меч?
Да этот мужик явно думал, что он все еще на диком Севере, среди волосатых дикарей. Джон Резчик распростерся на полу, обрубок его руки едва пульсировал, на лбу была уродливая рана. Никаких признаков Мэреса. Я понятия не имел, как ему удалось ускользнуть.
Ни у кого из них не было оружия серьезнее ножа: таскать с собой в городской черте что-то посущественнее не имело смысла из-за риска напороться на блюстителей порядка. Я взял кинжал, а потом несколько раз пнул голову Джона Резчика. Пальцам ног было больно, но оно всяко того стоило.
Я снова попятился за стол, держа свое новое оружие, и схлопотал уничтожающий взгляд норсийца. Он ухватился за дверь.
— Лови.
Мне как-то не очень удалось. Пока я прыгал на здоровой ноге, хватаясь за лицо и гнусаво ругаясь, Снорри быстро отрубил у стола ножки и, подняв его, словно огромный щит, двинулся в коридор.
— Спину прикрой!
Страх отстать и опять попасть в лапы Мэреса Аллуса подхлестнул меня. С некоторым усилием я поднял дверь, и вместе мы развернули щиты в коридор, прежде чем тронуться с места. Тут же в оба щита вонзились арбалетные болты и прошли на половину толщины.
— А куда…
Снорри был уже слишком далеко, чтобы услышать меня, даже если бы двигался молча, а не издавал свой боевой клич. Он несся по коридору, я поспешал за ним как мог, пытаясь одновременно прикрывать себе спину дверью, пригибая голову и подставляя плечи, чтобы удержать дверь на месте. Крики и вопли впереди свидетельствовали о том, что Снорри добрался до ненавистных лучников, но когда туда прибежал я, от них остались одни кровавые ошметки. Теперь сложнее всего было не поскользнуться в крови. Еще несколько болтов с силой ударило в доски у меня за спиной, один проскочил между лодыжек, свидетельствуя, что я таки оставил зазор. К счастью, до выхода оставалось всего три метра. Волоча за спиной скрипящую дверь так, что были видны лишь кончики пальцев, я выскочил в ночь. Мой привычный момент торжества по случаю удачного побега был, однако, испорчен мускулистой рукой, показавшейся из темноты и оттащившей меня в сторону.
— У меня лодка есть, — пророкотал Снорри.
Причем «пророкотал» — это не просто выражение такое, в голосе Снорри и впрямь было что-то нечеловеческое.
— Что?
Я высвободил руку, или он ее выпустил — никому из нас не нравилось это жгучее колющее ощущение там, где пальцы норсийца схватили меня.
— Лодка, говорю, есть.
— Ну, ясное дело, ты же викинг.
