Надя бросила взгляд на часы — маленькие золотые часики на мамином запястье — стрелка неугомонно ползла к четырём.
— Я имею право вернуться в камеру на следующие три часа. Протокол о защите прав подследственных. Знакомо?
— Правильно ли я понял, что вы отказываетесь сотрудничать? — безо всяких эмоций осведомился следователь.
Мама смотрела испуганно и зло. Даже не понять, чего больше в её взгляде: страха или злости.
— Правильнее и не бывает. — Надя протянула руки конвойному — кулаки сжаты, беззащитна тыльная сторона запястий. Пусть бы скорее зазвенел металл наручников. Даже это лучше, чем прожигающая ненависть этих двоих.
— Проводите её, — разрешил следователь после секундной заминки и кивнул Наде, как будто прощался с ней на вокзале. — Встретимся через три часа.
В общей зале, которая амфитеатром спускалась к трибуне, было непривычно пусто. Сабрина сидела в первом ряду, забросив ноги на соседний стул, и юбка широкими складками стекала к полу, обнажая загорелые щиколотки.
— Сегодня в восемь утра они позвонили в институт, — сказал Антонио, выключая телефон. Его шаги в пустых проходах между столами отдавались коротким эхом.
Она была непривычно медлительна, и десяток секунд потратила на то, чтобы расправить подол как следует. Но её медлительность обманчива — это Антонио прекрасно знал.
— И что это значит?
Плетёные браслеты на её руках, собранные на затылке волосы, голые загорелые руки.
Он встал, оперевшись кулаками на стол. Бессонная ночь пока что не давала о себе знать: в голове было светло и спокойно.
— Ли сказал, у них там есть аспирантка. Она давно сотрудничает с поисковиками, и вот сейчас собрала вещи и уехала. За ней даже выслали машину.
Сабрина опустила и подняла ресницы — «понятно».
— Она занимается созданием каких-то знаков, я не вдавался. Главное, что с помощью этих знаков она может призывать сущностей.
— Призывать? — медленно, как будто шла по тонкому льду, спросила Сабрина.
— Призывать, притягивать, ловить, не знаю, не важно. Это военная тайна вообще-то, мне и так рассказали по большому секрету.
— Нет, это важно. Очень важно!
Она накручивала на палец прядь волос и размышляла вслух:
— Получается, они хотят вызвать фантом. И удержать его. Сделать его своим. А что потом? Потом они её отпустят?
Антонио смотрелся в лакированную столешницу как в зеркало и видел там себя двадцатисемилетнего — как во время пришествия первого фантома. Такого же до беспомощности деятельного и до самозабвения неверящего.
— Отпустить человека, который всё знает об их секретном оружии? Самой-то не смешно?
Он постоянно забывал, что Сабрина не понимает шуток.
— Смешно? — сказала она, поднимая суженные от сдержанной ярости глаза. — Нет, мне не смешно. Сегодня ночью умерла Руслана — та, что была в классе вашей биологички. Знаете, как она умерла? Она танцевала по комнате — и рядом был её брат, в соседней комнате. Он думал, она сошла с ума. Помешалась после гибели единственного ребёнка. Она танцевала, танцевала, а потом открыла окно. Он не успел даже понять, что происходит.
За три часа, проведённых то в размышлениях, то в рваных снах, Надя не успела толком ни поспать, ни прийти хоть к каким-нибудь выводам. Выяснилось, что в окно её камеры свет не пробивается — за ним постоянно висел серый сумрак. Видимо, уловка, чтобы ещё больше сбить её с толку.
Но, она была уверена, следователь вызвал её ровно минута в минуту. Он тоже не спал и вряд ли придумал что-нибудь новое. Разве что вот — выложить свой последний козырь. Рядом с ним за противоположным от Нади краем стола сидела девушка — напуганная и дёрганая.
— Познакомьтесь, это Владислава Григорьевна. Она расскажет вам, что вы должны будете делать, чтобы помочь нам.
Владислава — как-её-там-Григорьевна — затравленно посмотрела на следователя. Она, кажется, хотела с ним сотрудничать ничуть не больше, чем Надя.
— Не припомню, чтобы я давала согласие, — затянула старую песню она. Разговор, прерванный три часа назад, так продолжился заново, по кругу.
— Достаточно с меня ваших кривляний. Я с вами вежливо беседовал, но теперь это уже вышло за всякие рамки. Вы понимаете, что пока вы тут строите из себя породистую кобылу на ярмарке, там, — он ткнул пальцем за грань видимого пространства, — люди погибают. За эту ночь умерла женщина. Руслана Васильева. Та самая девочка из класса, призвавшего фантом. Между прочим, жизнь вашей матери тоже под большой угрозой.
Он выговаривал это так спокойно и внятно, что Надя невольно позавидовала. Она бы не смогла так — она брызгала бы эмоциями во все стороны. А пока говорил он, Надя ёжилась от холода.
— Как умерла Руслана?
Никакая это была не тайна. Даже напротив — ещё один козырь, который следователь вытащил из кармана и шмякнул на исцарапанный стол перед Надей: смотри, любуйся, радуйся, это ты во всём виновата.
— Выпрыгнула из окна. Всего из класса остались живы три человека. Мы охраняем каждого из них, но понятия не имею, как долго ещё сможем удерживать фантом. И что, если он пойдёт убивать других людей?
— Он не пойдёт, — сказала Надя просто потому, что если бы не сказала — у неё свело бы скулы. — Сейчас ему нужны только эти, потому что…
Она захлопнула рот, так что клацнули зубы. Владислава вздрогнула у противоположного края стола. Надя поняла, что уже поддаётся на их игру, играет вместе с ними, и уже готова всё принять. Ах, как недолго она всё-таки выдержала.
Следователь сделал вид, что ничего не заметил.
— Мне кажется, для него это дело принципа. Ещё и потому, чтобы он мог… — Она снова играла их краплёной колодой, но испытывала почти физическую боль от невысказанных слов. Как же сложно молчать. Невыносимо. — Теперь ему нужны только они. Он должен стать ещё сильнее.
Она замолчала, глотая остальные слова. В горле от них першило.
Молчание вытянулось такой долгой минутой, что следователь с грохотом отодвинул стул и в несколько шагов приблизился к Наде. Он взял её за плечо и заставил подняться. Костистые пальцы больно впивались, и Наде приходилось смотреть ему в глаза.
Он так же не спал — как она, и точно так же — не мог выбраться из заколдованного круга мыслей. Только у него была дорога к выходу, а у Нади — нет. Она-то знала, что дорога призрачна, а все двери давно захлопнулись.
— Договаривайте, — сказал он. Сжал и разжал пальцы. Хотел ударить, но почему-то остановился. — Не вынуждайте меня.
Она уже знала, что на этот раз скажет правду.
— Фантом должен стать сильнее, чтобы победить того, первого. Или победить, или умереть. Два не могут ужиться в одном городе, и разойтись не могут, потому что оба рождены здесь. Скажите им. Скажите моей маме, что они сами во всём виноваты. Какого демона они его вызвали? Второй фантом сожрёт их, чтобы сделаться сильнее первого.
