— Но я думала… твой учитель… — невразумительно пробормотала окончательно сбитая с толку Марина.
— Маги выглядят ровно на столько лет, на сколько пожелают. Мастеру Грайлину приглянулся образ убелённого сединами мудреца, — мужчина непочтительно хмыкнул. — А наставник решил, что несолидно учить уму-разуму двух нахальных пацанов, когда сам смотрится едва ли не их ровесником. Но теперь ситуация изменилась. Ученики вырвались из-под его опеки, зато… — Марина поняла, что он имеет в виду. В присутствии вечно юной авалларки Кристалины Согрейн молодел прямо на глазах и выглядел лет на тридцать, не более того, правда, Марина простодушно относила это на счёт радости, что в нём вызывала огненная ведьма. А Демиан счёл за благо промолчать о том, что её опасения напрасны всего лишь потому, что жить ему осталось пару лун от силы.
— Мне бы в порядок себя привести… — Магистр с запозданием сообразил, что они всё еще стоят, обнявшись, в бассейне, а длинные распущенные волосы Марины стелются по воде и мягкими водорослями обвивают их обоих, будто не позволяя ни на миг отстраниться друг от друга.
— Конечно… Но ты точно в порядке?
— Не беспокойся, я себя вполне сносно чувствую.
— Хорошо. — Демиан бережно прикоснулся губами к её виску, выпутался из плена 'водорослей' и по ступенькам выбрался на 'сушу'. Марина хихикнула, когда парень тут же стащил сапоги и из них вылились целые озёра. — Ну прости, красавица, времени разоблачаться не было! — на этот раз вполне искренне улыбнулся он и не удержался от маленькой мести. — Знаешь, мне даже как-то волнительно оставлять тебя совершать омовение в одиночестве. Если вдруг еще какая напасть приключится, кричи, я рядом!
— Тронута заботой обо мне, Ваше Магичество! — безупречный придворный реверанс весьма забавно смотрелся, исполненный в купальне. — Если вдруг из сливного отверстия вынырнет крокодил, я, несомненно, буду кричать. Но пока его здесь нет, попрошу выйти и закрыть за собой дверь. И не подглядывать! — добавила Марина, только сейчас заметив, что её тело весьма откровенно обтягивает полупрозрачная от воды ткань. Вдогонку за словами полетела туча брызг.
— Как вам будет угодно, сиятельная герцогиня! — такой же изысканный поклон в убийственном сочетании с пляшущими чертиками в глазах. Едва за ним закрылась дверь, Марина принялась с огромным облегчением освобождаться от противного мокрого платья. Шнуровка была на спине, и снять это пыточное сооружение в одиночку, без привычной уже ('Вот ведь… Герцогиня выискалась!') помощи служанок оказалось довольно-таки проблематично. Но не Демиана же просить, в самом-то деле. Это уж слишком.
Она смывала с себя приставшую к ней кровь и грязь этого дня с таким упорством, что кожу зажгло. Смывала липкий страх, все воспоминания о бойне в зале переговоров, о словах Верховного князя, о беге по бесконечной паутине коридоров, об отравленном ядом голосе, соблазняющем лёгкой смертью, о сотнях метров пустоты под ногами. Шипя сквозь зубы, девушка принялась раздирать гребнем влажные пряди. Самый ужасный день в её жизни…
Магистр с мрачным видом просматривал какие-то свитки, но, едва в помещение вошла Марина, укутанная в огромное белоснежное покрывало, шлейфом волочившееся за ней по полу, отложил документы и улыбнулся.
— Что, обошлось без крокодилов?
— Не скажу, что меня сильно огорчил этот факт. Хватит на сегодня событий…
Когда Демиан вдосталь наплескался в бассейне, раз дцать переплыв его туда-обратно, и вернулся в комнату, Марина сидела, подтянув к груди колени, на белоснежной шкуре гигантского медведя из северных земель. Плащом накрывшие хрупкую фигуру волосы вспыхивали на свету золотыми искрами, тонкие руки, вынырнувшие из облачавшего её полотна, зябко протягивались к теплу камина. Какое-то смутное воспоминание беспокойно заворочалось в беспробудном сне, царапнуло душу острыми коготками. Почему он никак не может что-то вспомнить, как бы ни старался? Что-то очень важное…
На её лице крыльями бабочек трепетали тени ресниц, отблески пламени заставляли вспыхивать жарким румянцем, зажигали в широко распахнутых глазах мириады звёзд.
— Марина… — зачем-то позвал он, пробуя на вкус нездешнее имя, по звучанию немного напоминавшее авалларское. Голос прозвучал напряжённо. Ему казалось, что вот-вот, и он обретёт нечто давно и безвозвратно утерянное. Нечто неизмеримо дорогое. Дороже самой жизни, потому что даже жизнь теряет смысл, когда в ней нет…
Девушка медленно обернулась, губы тронула улыбка. В таком виде ей еще не доводилось наблюдать Демиана. Свободная рубаха навыпуск, простые брюки, босиком, с волнистых после купания волос падают капельки.
— Сегодня ты в очерёдной раз отвёл от меня беду, мой добрый ангел. Смешно получается — ангел по имени Демон… Мне пора идти, Демиан. Надеюсь, никого не напугаю в коридоре своим 'призрачным' видом. Хотя, хорошо бы кликнуть кого-нибудь из слуг, чтобы принесли мне…
— Нет! — неожиданно даже для самого себя вскрикнул он. Марина испуганно и вопросительно посмотрела на него снизу вверх.
— Демиан?…
Мужчина пересек комнату и… встал перед ней на колени, взяв её дрогнувшие руки в свои, сухие и горячие, словно в лихорадке: — Останься. Не уходи, прошу тебя. — И, прежде чем она успела хоть что-нибудь сказать ему, сделал то, о чём мечтал уже много дней — накрыл её удивлённо приоткрытые губы своими губами. Короткое 'останусь' так и не прозвучало, её слабый шёпот заглушил поцелуй. Который был с видимой неохотой прерван лишь тогда, когда ей с непривычки стало не доставать дыхания. Маг прерывисто вздохнул, вновь прильнул губами, целуя шею, отливающие жемчужной белизной в приглушенном лунном свете плечи, ключицы, маленькую впадинку между ними, не зная, как излить на хранительницу всю свою нерастраченную, для неё сбережённую нежность, душевную теплоту.
— Я так долго ждал тебя, — сквозь сумасшедший, рваный ритм фламенко, что отбивал зашкаливающий пульс, Марина услышала его хриплый голос. И в самом деле, почти целый год все мысли были о ней. А еще раньше — те необъяснимые сны, наполненные предчувствием встречи. Поэтому казалось, будто ждал он неизмеримо дольше. Как ни приторно звучит — и действительно, целую вечность… тоски, пустоты, одиночества.
— Я… я люблю тебя! — почти отчаянно вырвалось. Наконец-то призналась в том, что уже давно глупо было скрывать. И жестоко. Эти слова, словно стайка яркокрылых птах вырвалась на волю из запертой клетки. И теперь разливаются звонкими трелями, кружатся над головами, ошалевшие на свободе. Антрацитовые глаза будто неверяще распахнулись и засияли восторгом. Маг тихо рассмеялся, привлекая её к себе, поэтому она почувствовала, как быстро и неистово бьётся его сердце. Никогда еще не доводилось хранительнице видеть Магистра настолько счастливым. Простым и естественным человеческим счастьем, счастьем любить и знать, что это чувство взаимно. По всему видать, нечасто выдавались ему такие светлые минутки. Еще и её вина в этом есть…
