— Ко мне это не имеет отношения.
— Как сказать… Ладно, вернёмся конкретно к нашему миру. Он был необитаемой зелёной планетой, когда двадцать тысяч лет назад сюда пришли шестирукие. Они бежали из своего мира, погибшего по их вине из-за рискованных экспериментов, и осели в нашем. Они начали менять его под себя, потратили на это десять тысяч лет, но остались почти довольны результатом. Для полного счастья им, наследникам изначальных стихий, не хватало лишь одного — слуг. Не сомневаясь, они перетащили из соседних миров представителей различных рас, создав из них разношёрстное общество. Разумеется, люди в нём стояли на одной из низших ступеней. Шестируких было тринадцать, они были абсолютно бессмертны, но была проблема: из-за чего-то, что они называли «облучением», детей у них быть просто не могло. Шли года. У наших рас сменялось поколение за поколением, мы работали в идеальном солнечном мире, созданном шестирукими, воплощая их идеи и мечты. И всё так бы и продолжалось, если б одному из них не стало… скучно.
Сколько я помню Темнейшего, он всегда был зелёной вороной. Он поклонялся Матери-Тьме, что в общем-то порицалось, и не слишком оглядывался на традиции своих соотечественников. Он вмешивался в жизнь низших, постоянно окружал себя толпами красоток разных рас, причём со многими из них он не спал: ему чисто нравилось наблюдать за тем, как на них реагируют слуги-мужчины. Темнейший изучал психологию людей — по какой-то причине он считал, что мы — самая выносливая раса. Он утверждал, что мы похожи на тараканов.
Радгирр тихо фыркнул. Ханнирра продолжала:
— Короче, Темнейший откровенно нарывался, и шестирукие, наверное, давно б отправили его в профилактическую ссылку куда-нибудь, если б не его брат. Светлейший, свято почитавший Отца-Свет, считал, что младшенькому просто скучно, ведь он самый молоденький, на эту планету попал вообще ребёночком, ему ласки материнской не хватает… — в этом месте Ханнирра покачала головой, — И остальные закрывали глаза на странности младшего, упиваясь высокомерным холодом старшего.
Я прикрыла глаза, стараясь унять странную головную боль. Богиня неумолимо продолжала:
— Но всё было сложнее, чем казалось Светлейшему. Мать-Тьма всегда ценила в детях своих свободу мысли и яркость глаз. Темнейший был этим наделён в избытке. Он изучал смертных, и вскоре он начал безмерно завидовать нам, ведь мы можем… ЧУВСТВОВАТЬ! Для него это стало открытием, бездной, которая затянула его с головой. Он окружил себя людьми, с горящими глазами расспрашивал их об их отношениях, беззастенчиво лез в политику, помогая тем, кто ему больше нравился…
— Да, — фыркнул Радгирр, — Мне он очень помог! В частности, завоевать вот эту, рыжую!
Ханнирра закатила глаза:
— Ты б и сам справился!
— Да уж! А кто чуть не вышел за Арэда?
— Это была ошибка молодости!
Я подскочила:
— Стоп! Арэд — демон-экспериментатор?! Он тогда уже жил?
— А то, — буркнул Радгирр, — Такого, пожалуй, убьешь…
— Не перебивай жену! — повысила Ханнирра голос, — Вконец распоясался… Так вот, Темнейший окружил себя интересными себе смертными, и мы с Радом попали в этот список. Более того, Темнейший предпочитал скоротать вечерок за странным горьким напитком, который он называл као, именно в нашей компании. Можно сказать, мы стали друзьями. Ну, а потом я забеременела.
Ханнирра сделала паузу, и я невольно забеспокоилась:
— Он запретил тебе иметь детей?!
Богиня аж подскочила:
— Нет, что ты! Он был за нас очень рад!
— Хоть и слегка завидовал, — рассеянно отметил Радгирр, — У него-то детей быть не могло.
Ханнирра бросила на мужа недовольный взгляд:
— Вечно ты всё опошлишь! Р-р, мужики!.. Итак, я забеременела, а потом родила. Тебя.
Я нервно икнула. Ханнирра вздохнула:
— Как-то случайно вышло, что через полгода после твоего рождения Темнейшему срочно понадобилось сменить на наших землях государственную религию. Ему пришло в голову, что богов должно быть не тринадцать, а двенадцать. Конечно, эта весёлая миссия легла на наши плечи. Мы собрались нанять нянечку, но Темнейший великодушно предложил забирать тебя, Тани, пока мы заняты.
Радгирр вздохнул:
— Знали б мы, чем это обернётся…
Ханнирра пожала плечами:
— Брось, милый. Это судьба.
— Стоп! Ссориться потом будете! Лучше расскажите, что было дальше! Он начал ухаживать за Тани…
— Да. Он рассказывал тебе сказки, учил языкам, показывал мир… ты была его принцессой, он старался занять нас чем угодно, лишь бы побыть с тобой подольше. Мы не возражали, Тани. Никто не смел спорить с шестирукими.
— Ясно. Ну, конечно! Пусть себе забирают детей…
— Нет! Мы видели тебя почти каждый день, Тани. Просто пойми, малышка: в мире, где правили Древние, покровительство одного из них — благословение. Ну, мы так думали…
— Да, — подхватил Радгирр, — До того дня, когда Светлейший явился к брату без предупреждения и застал дивную картину: шестирукий бог и пятилетняя девочка, на равных играющие в клетки стратегии. Вся прелесть дивного ведения дополнялась отчётливой печатью Тьмы, сияющая на твоей ауре, Тани. Ты от рождения была Безликой, одержимой… Тьмой. Темнейший не видел этого, но его брат мгновенно распознал, кто ты. Был жуткий скандал. Светлейший был вынужден призвать брата к порядку, напомнив закон Древних: запрещено любить смертных, ибо эта любовь — неравная, а неравенство — путь к Тьме.
— Что за чушь? — поразилась я. Ханнирра усмехнулась:
— Нет, малышка. Светлейший был очень умным существом. Он верил Отцу-Свету, и ослушался его лишь раз, дав брату большую свободу… За что и заплатил. Но это было поздней, а тогда Темнейшему запретили общение с нами. Особенно — с тобой. А в качестве наказания тебя заслали к эльфам, ведь ты в детстве любила повторять: ненавижу эльфов, у них некрасивые уши! Вот так ты и стала жить вдали от нас, служанкой для остроухих. И мы не могли себе простить этого.
У меня внутри всё пылало. Перед глазами все чаще мелькали странные образы, словно пришедшие из сна. Прикусив губу, я шепнула:
— Что было дальше, мама? Расскажи мне…
Ханнирра печально улыбнулась:
— А ты… не помнишь, Тани?
— Я — не Тани. Не ваша дочь, моя богиня. Я не могу этого помнить!
— Скорее не хочешь… Что ж! Слушай дальше, малышка. Ты росла вдали от нас, и эльфы сделали всё, чтоб потушить пламя Тьмы в твоей душе. Они не понимали, что тем самым неосознанно учат тебя постоянно носить маску, прятать свои чувства и мечты… а мечтала ты о свободе, малышка. О том дне, когда смертные сами будут хозяевами своих судеб. И ты взяла жизнь в свои руки. Ты училась танцевать, как эльфийка. Ты часами ЖИЛА в зеркальных залах, плача от боли в мышцах. Ты рисовала яркие, дерзкие картины, на которых смертные были свободны, и не зависели от капризов Древних. Ты писала песни для своих подруг-эльфиек — и, видит Мать, ими заслушивались все остроухие. Но не это было главным. Наука Темнейшего не прошла впрок: ты могла анализировать сложнейшие ситуации с нереальной точностью. Он, сам того не желая, вложил в тебя частичку себя… И ты стала маленьким воплощением Тьмы, для которого не существовало ничего, кроме цели. Ты играла — о, как ты играла! — но это принесло свои плоды: очень скоро тебя уважали даже эльфы, что для них, в общем-то, несвойственно. Возможно, всё б в твоей жизни кончилось браком с тогдашним эльфийским Правителем, к которому ты так стремилась, но… Но на приёме в честь своего жениха ты увидела ЕГО в толпе гостей. И твоя жизнь полетела в Бездну…
