Слайтман в изумлении воззрился на него.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что с годами многое ломается, — ответил Роланд и добавил. — Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.
Слайтман настороженно посмотрел на него. Стекла очков блеснули в свете факела.
— Если смогу, Роланд, пообещаю.
— Твой мальчик должен прийти сюда с остальными детьми. Его сестра мертва, но я сомневаюсь, что из-за этого Волки его не тронут. Скорее всего, у него есть то, что им нужно.
Слайтман и не попытался скрыть свое облегчение.
— Конечно, он придет. О другом я и не думал.
— Хорошо. И у меня есть для тебя работа, если ты согласишься.
Настороженность вернулась.
— Какая работа?
— Я склоняюсь к мысли, что шестерых взрослых недостаточно для того, чтобы приглядывать за детьми, пока мы будем разбираться с Волками. Вот и Розалита спросила меня, что я будут делать, если они испугаются и запаникуют.
— Но ведь ты собираешься спрятать их в пещере, не так ли? — спросил Слайтман, понизив голос. — В пещере дети далеко не убегут, даже если и испугаются.
— Но могут удариться о стену и разбить голову. Крики, дым или огонь могут привести к тому, что в толпе кого-то затопчут. Я решил, что для присмотра за детьми мне нужны десять человек. Я бы хотел, чтобы ты вошел в их число.
— Роланд, я польщен.
— Ты говоришь, да?
Слайтман кивнул.
Роланд пристально смотрел на него.
— Ты понимаешь, что тех, кто будет с детьми, убьют, если мы проиграем?
— Если бы я думал, что вы можете проиграть, то никогда не согласился бы находиться с детьми, — он помолчал. — И не отдал бы своего сына.
— Спасибо, Бен. Ты — хороший человек.
Слайтман еще больше понизил голос.
— Какую ты выбрал шахту, Роланд? «Глорию» или «Красную птицу-2»? — а поскольку стрелок сразу не ответил, добавил. — Разумеется, я пойму, если ты мне не ответишь…
— Не в этом дело, — прервал его Роланд. — Просто мы еще не решили.
— Но это будет одна из них?
— Да, какая же еще? — рассеянно ответил Роланд,сворачивая самокрутку.
— А вы попытаетесь забраться выше?
— Нет смысла, — ответил Роланд. — будет не тот угол, — он похлопал себя по груди, повыше сердца. — Надо попасть им сюда, помни об этом. В другие места… бесполезно. Пуля, даже пробив броню, не причинит зомби вреда.
— Это проблема, не так ли?
— Это возможность, — поправил его Роланд. — Ты знаешь каменистые осыпи, которые есть перед в входом в каждую из старых шахт, где добывались гранаты?
— Ага.
— Вот там мы и спрячемся. Ниже шахты. А когда они подъедут, встанем и… — указательным пальцем левой руки Роланд нажал на воображаемый спусковой крючок.
Улыбка осветила лицо бригадира ковбоев.
— Роланд, это блестящая идея!
— Нет, — возразил Роланд, — всего лишь простая. Но простота обычно дает наилучшие результаты. Я думаю, для них это будет сюрприз. Не успеют они очухаться, как полягут от наших пуль. Раньше это срабатывало. И нет причин, по которым не сработает вновь.
— Нет. Пожалуй, что нет.
Роланд огляделся.
— Лучше нам об этом не говорить, Бен. Я знаю, тебе можно доверять, но…
Резиновый мячик подкатился в ногам Слайтмана. Его сын, улыбаясь, вскинул руки.
— Па! Брось его!
Бен бросил, сильно. Мяч полетел, как тарелка Молли в истории деда Тиана. Бенни подпрыгнул, поймал мячик одной рукой, рассмеялся. Слайтман тепло улыбнулся сыну и посмотрел на Роланда.
— Они — хорошая пара? Твой мальчик и мой?
— Ага, — губы Роланда чуть искривились, почти что в улыбке. — Почти как братья, все так.
6
Ка-тет направился к дому священнику. Ехали они в ряд, чувствуя, что на них смотрит весь город. Смерть на лошадях, вот кого видели в них.
— Ты доволен тем, как все прошло, сладенький? — спросила Сюзанна Роланда.
— Пожалуй, — ответил он и начал сворачивать самокрутку.
— Я бы тоже хотел попробовать, — подал голос Джейк.
Сюзанна коротко глянула на него.
— Прикуси язык, сладенький… тебе еще нет тринадцати.
— Мой отец начал курить в десять.
— И умрет, скорее всего, не дожив до пятидесяти, — отрезала Сюзанна.
— Невелика потеря, — пробормотал Джейк, но с повторной просьбой обращаться к Роланду не стал.
— Как Миа? — Роланд зажег спичку, чиркнув по ногтю. — Ведет себя спокойно?
— Если б не вы, парни, не знаю, поверила бы я, что такая дамочка когда-либо существовала.
— И живот не беспокоит?
— Нет, — Сюзанна полагала, что у всех свои правила насчет лжи. Ее правило заключалось в краткости: если уж лжешь, говори, как можно меньше. Если у нее в животе и сидел малой, какой-то монстр, пусть они волнуются о нем через неделю. Пока же у них и так хватало забот. Так что, незачем им знать о редких коротких схватках, которые периодически донимали ее.
— Тогда все хорошо, — кивнул стрелок. Какое-то время они ехали молча, потом он добавил. — Надеюсь, парни, вы умеете копать. Скоро нам придется поработать лопатой.
— Будем рыть могилы? — спросил Эдди, сам не знал, шутит он или нет.
— Очередь могил придет позже, — Роланд посмотрел на небо, но облака уже наползли с запада и закрыли звезды. — Главное, помнить, что могилы роют победители.
1
Поднявшись из темноты, печальный и обвиняющий, его ушей достиг голос Генри Дина, великого мудреца и знаменитого наркомана.
— Я в аду, брат! Я в аду, не могу добыть дозу и все это твоя вина!
— Как думаешь, сколько нам придется тут пробыть? — спросил Эдди Каллагэна. Они только что вошли в Пещеру двери, а младший брат великого мудреца, как игральными костями, уже бренчал в руке двумя патронами, которыми ему не терпелось заткнуть уши. Решающее собрание прошло накануне вечером, и, когда Эдди и отец Каллагэн выезжали из города, Главная улица удивила их необычной тишиной. Словно жители Кальи попрятались от себя, потрясенные тем, что они сотворили прошлым вечером.
— Боюсь, какое-то время мне потребуется, — признал Каллагэн. Оделся он скромно, неброско, в нагрудный карман положил все американские деньги, которые им удалось собрать: одиннадцать мятых долларов и пару четвертаков. Он подумал, что судьба сыграет с ним злую шутку, если, выйдя из двери, он попадет в Америку с Линкольном на долларовом банкноте и Вашингтоном — на пятидесятке.[77] — Но, думаю, мы сможем разбить поиски на этапы.
— Возблагодарим Бога за маленькие радости, — Эдди вытащил из-за шкафа Тауэра розовый мешок. Поднял обеими руками, начал поворачиваться, остановился. Брови его сошлись у переносицы.
