— Благодарю за сравнение, но я вовсе так не думаю, — скривился в улыбке Сима. — Вам больше всего на свете хочется приносить всем пользу, а получаемые за это барыши вы сразу же бросаете в печь. Я же говорю о таких деньгах, получив которые, вы о деньгах вообще забудете. Дошло?
— Заманчивое предложение, — согласился Ниеракт. — Но таких денег у тебя нет.
— А если есть?
— То ты бы не был на побегушках у Томлина, — сказал Гийс.
Сима запнулся и зло сверкнул на него глазами.
— Зачем тебя за ним послали?
— Он предатель.
— И кого же он предал?
— Всех!
— Тем, что хотел помирить нас с врагами и вернуть людям мир, о котором уже никто и не помнит?
— Это невозможно!
— Если ничего для этого не делать, — поддержал Гийса Исли. — А мне почему-то кажется, что перемирие — вопрос времени. Но тогда твои хозяева потеряют большой куш, который сегодня у них в руках, потому что они снабжают нас таким необходимым оружием и собирают с нас деньги на содержание огромной дружины. Я знаю многих людей, кто будет благодарить Демвера за попытку справиться с этим. Скажи, что это не так.
Сима благоразумно промолчал, вспомнив, вероятно, что излишняя словоохотливость заставит его пленителей взяться за поиски кляпа. Однако, в отличие от той предусмотрительной девицы, которая теперь лежала рядом с ним, они почему-то не проявляли большой охоты лишать его языка. Да и вообще притрагиваться к нему. Неприятно, конечно, когда тобой брезгуют, но, с другой стороны, сейчас это было ему только на руку.
Сима все слышал и почти все понимал. Он даже вспомнил того сторожа, к которому его сейчас везли. Невзрачный, но очень деятельный старикашка, любивший самолично встречать и всех новоприбывающих гостей Томлина. Едва ли он мог замыслить нечто по-настоящему серьезное, однако пока получалось так, что именно его происки привели Симу в столь жалкое положение. Вот потому-то и говорят, что самый сильный удар получаешь оттуда, откуда не ждешь. Он красочно представил себе, как добирается до Томлина, все выкладывает ему и получает разрешение расправиться с этим Ахимом. Или нет, ничего он Томлину не рассказывает, больно жирно, перебьется! Он сам наведывается к сторожу и выбивает из него все до единого признания в содеянном. Чтобы такое больше не повторилось. А может, и для того, чтобы самому воспользоваться тем, что этот старик создал. Кто знает, что он успел натворить под прикрытием своей невинной личины исполнительного служаки. Последний разговор с Томлином, мягко говоря, вывел Симу из себя. Собственно, это был не разговор, а сплошной крик в его уши, крик дикой свиньи, которой отдавили ее хвостик-закорючку или-больно стукнули по пятачку. Томлин не был похож на себя прежнего, размеренного и рассудительного, причем его не смущало даже присутствие постороннего, этого толстого Скирлоха, прятавшего все свои трясущиеся подбородки под клокастой бородой. Видимо, они чего-то очень испугались. Сима слишком хорошо знал это чувство, чтобы не заметить его в других. Что-то явно шло не так, как они задумывали. Похоже, этот Демвер спутал им все карты. Молодец! Глядишь, в один прекрасный день он останется без противников. Хотя такое даже вообразить себе трудно. Тем более сейчас, когда проиграл все, что только мог…
Тем временем сани незаметно достигли кромки леса и заскользили в направлении далекого замка вдоль покатого склона, на вершине которого примостилось несколько первых домиков. Настроение у путешественников улучшилось.
— Здесь уже не ощущаешь оторванности от мира, — признался Ниеракт, маша рукой детворе, катающейся с горки. — Тут даже можно жить.
— И притом очень даже неплохо, — поддакнул Атмар. — Уверен, что они не знают, что такое гафол.
— Я тоже мог бы вас от него избавить, — снова подал голос Сима.
— Вот это уже больше похоже на правду, — усмехнулся гончар. — Избавь.
— Сперва — вы меня.
— Лежи спокойно, приятель, — наставительно сказал Исли. — Свою дальнейшую судьбу ты узнаешь теперь уже очень скоро. И зависеть она, к счастью, будет не от нас. Лично я надеюсь тебя потом больше никогда не увидеть.
— Я бы не стал на это рассчитывать, — заметил Сима.
— Напрасно вы вынули у него кляп.
Ниеракт пошарил вокруг пленника, но ничего не нашел. Тогда он просто заставил его закусить ремень и потуже затянул на затылке пряжку. Сима яростно крутил глазами, однако ничего вразумительного сказать больше не мог. Когда он наконец успокоился, все услышали тихий стон.
— Это Т’амана! — воскликнул Гвидан. — Она просыпается!
На самом деле Т’амана давно проснулась. Быстрый бег согнал с нее все остатки ночи и освежил голову. Она уже давно неслась по снегу, значительно опередив сани, в которые в этом странном и хмуром мире был запряжен лишь один далеко не свежий конь. Спутники сперва пытались до нее докричаться, призывая вернуться, но она уже приняла пусть и не до конца осознанное решение, и теперь у нее больше не было выбора.
Добраться до Ахима раньше всех и попытаться через него каким-то образом исправить произошедшее!
Холодный воздух и монотонные движения бега не столько на скорость, сколько на выносливость освежили в ее памяти воспоминания о какой-то другой жизни, которой она жила раньше, до этого страшного утра. Она отчетливо увидела своих подруг из Обители, которые помогли ей в том мире, увидела Хейзита и его благородную мать, которых никогда до этого не встречала, нащупала на лице несколько синяков, полученных еще тогда, когда она отбивала отважную старушку, припомнила запах мази, которую наносила на ее раненую руку. И при этом совершенно не могла воссоздать в мозгу события вчерашнего дня, произошедшие с ней по рассказам оставшихся в санях друзей. Да и друзей ли? Она помнила их бодрыми и неунывающими, тогда как эти были угрюмы и печальны странной печалью, которая не может возникнуть в одночасье, а должна накапливаться от зимы к зиме. С ней или без нее, но у них тут прошла целая жизнь. Они знали то, чего не знает она, они помнили то, чего с ней никогда не происходило. Чтобы окончательно не заразиться и не сойти с ума от безысходности и отчаяния, она должна быть как можно дальше от них. Предупредить Ахима! Если только он по-прежнему существует.
Бегать Т’амана любила и умела. В Обители ни одна гардиана не могла сравниться с ней в выносливости. Когда она оказалась в Вайла’туне, упражнения в беге ей пришлось сделать редкими, но зато, стоило ей проникнуть в Навь, здесь ее ждало полное раздолье. Она могла выбирать наиболее удобный для себя темп, могла измышлять препятствия любой сложности, могла придумывать разные цели, брать в соперники быстроногих зверей. Сейчас она чувствовала себя легкой и ничуть не уставшей, хотя, по прикидкам, преодолела уже не меньше полпути до сторожки Ахима. Как жаль, что, даже сознавая, что находишься в Нави, ты воспринимаешь ее как реальность и не имеешь возможности изменить что-то основательно! Не можешь, например, переместиться в нужную тебе точку в мгновение ока, чтобы не тратить время пусть на любимый, но такой лишний в нынешней ситуации бег. Или можешь?..
