— Нет, Лена, как тут не зазнаться, а? — засмеялся Маркус, обнимая Ариану. Дети во все глаза таращились на Лену. Юные полукровки. Красивые до невозможности. Те же черные волосы, те же фиалковые глаза и явная лукавинка Маркуса во взглядах. Что там говорил Лиасс: больше не будет у него наследников, род угаснет и прочие ля-ля? Фигушки тебе, Владыка. Пришел тут, понимаешь, обыкновенный человек — и вот оно, продолжение твоего рода. Будущие великие маги.
Стоп. А с чего она это взяла? Вот уж отличать великого мага от невеликого ей не было дано.
А сейчас стало дано, Лена.
Гарвин, а как?
Меня спрашиваешь? Кто у нас героиня пророчества — я? Я уж не знаю, какими они будут магами, но великими — точно. Возможности огромные, особенно у мальчика. Им всего по шестнадцать, но мы уже начали их учить. С такой силой не шутят. И ты знаешь, характером они оба не в мать. Упорные и последовательные. А Ариана всегда была неслухом.
Я тебе зубы когда-нибудь выбью все-таки.
Маркус! Маркус…
Ага. Представляешь, научился как-то. Даже и не понял как. Вдруг услышал сначала шута, а потом уже и этих. И тебя вот тоже… Ну как тебе эти… двое?
На глупые вопросы не отвечаю. Как… Конечно, замечательно. И даже завидно.
Брось. Ты же понимаешь, каждому свое.
Вы поженились?
Нет. Я, конечно, засуетился, уговаривал. Да разве с ней поспоришь? Права.
В чем права?
В том, что у меня другое… Моя судьба — не семья. Пути. Она не хочет стоять на дороге, потому что я все равно пойду. Ты прости, Лена. Ты — моя судьба, а не Ариана. Конечно, нам с ней хорошо, мы не юная влюбленная парочка, и в этом есть своя прелесть. Только я все равно встану и уйду за тобой. Я люблю ребят, очень люблю, стараюсь быть по возможности хорошим отцом. И они меня вроде любят. Только моя жизнь — это твои Пути. Даже дети знают. Они умные, не то что я. А Ариана это всегда знала. Даже когда была уверена, что тебя уже нет. И за это прости. Я первым… первым в это поверил. Ты же знаешь, я обычный человек, твердо стою на земле и в сказки не особенно верю. Нелегко было смириться, но я смирился.
Не за что извиняться, Маркус. Как…
Плохо. Плохо мне было без тебя. Но я ж мужчина в конце концов, справлялся. Вот Гарвину было куда хуже. А про шута я и вовсе молчу. Представляешь, он не пел тридцать восемь лет. Аллель в руки брал, но не пел никогда.
Он стал другим.
Нет! Он стал собой. Помнишь, каким он был потерянным мальчиком, не знающим, кто он и для чего он? Так вот наконец он нашел себя, хотя для этого ему пришлось потерять тебя. Ты даже не представляешь, как его уважают и эльфы, и люди. Поголовно. Включая Владыку. Включая дракона. Слушай, а дракон всегда так… придуривается?
Всегда. Чувство юмора у него такое.
А что? Мне нравится.
Мне было плохо без тебя. Так плохо, что я заставил себя принять мысль о твоей смерти. Это сродни предательству.
Глупости, Милит.
Нет. Никакие не глупости. Я ведь люблю тебя. Не просто как друг или спутник, но как мужчина. Верил, что ты погибла, но все равно любил. И буду. Это я так, на всякий случай напоминаю. Это уже неизлечимо. Ты — моя жизнь… а получилось, что даже после смерти. Я поверил в твою смерть, и сам себе никогда не прощу этого. Ты не поймешь. Вот шут — он не верил. Мы ведь убеждали его, доказывали, что невозможно, что ты давно нашла бы дорогу назад, что ты не можешь заблудиться, а он смотрел так… спокойно. Надежда не умирает. Получается, он прав.
Милит, умирает и надежда.
Да? А получилось наоборот. Мне стыдно, что я так легко с собой справился. Не помню даже, сколько лет прошло, может, пятнадцать. Шут уже научился делать Шаг. Знаешь, когда у него получилось, мы искали тебя. Обошли знакомые миры, а там… представляешь, там тоже знали, что ты погибла. Он все надеялся сделать так, как ты: очень захотеть оказаться рядом с тем, кто необходим больше всего. Неужели — не необходимо? Не больше всего?
Никто не может попасть в мир Странницы, Милит, кроме нее самой. Неужели вам не приходило в голову, где я?
Ты оттуда всегда легко возвращалась. Тут же. Минута проходила, а то и меньше. Тридцать восемь лет — это много. Много для ожидания. Прости меня.
Ты вернулась…
Не вздумай просить прощения.
Почему это?
Потому что это глупо.
Почему?
Гарвин! Почти сорок лет! Это немыслимо много.
Не в нашем случае. Уж не в моем — точно. Ты забыла, сколько лет мне?
Все равно — не надо. Ты же понимаешь, что я вам все прощу.
Понимаю. Это не тебе надо, а мне. Я ждал. Долго ждал, и мне помогал шут. Его вера. Маркус уже оставил надежду, Милит устал от ожидания, об отце и сестре я и не говорю, а он все не сдавался. Знала бы ты, как я с ним ругался из-за этого.
Зачем ругался-то?
Он верил, а я уже нет. И как я к себе относился? Надо же было оправдаться перед собой. Но я ждал. Долго и мучительно, Лена. А потом вдруг понял — все. Не верю. Даже заставлять себя пытался.
Почему ты воспринимаешь это как предательство, Гарвин?
А как надо? Как верность?
Думаешь, я ждала бы тебя столько времени?
Конечно. Женщины вообще ждут вечно. Особенно такие, как ты. И такие мужчины, как Рош. Ты смотришь на него как-то иначе… Ты уже поняла? Поняла его предназначение?
Кажется, да. Но почему ты говорил о том, что мы обязательно должны быть вместе?
Вы и должны быть вместе. Порознь вы что: ты — Аиллена, он — Странник. Это, конечно, тоже не абы что, но вовсе не то, что он рядом с тобой. Поняла? Не ты, дорогая. Не о тебе Книга Лены. Он. Но только с тобой. Его магия и твоя сила. Ты не представляешь, каков он. Он, впрочем, тоже не представляет. Лена, он в одиночку способен накрыть куполом света целый город, а я так и вообще не могу создать даже малюсенького. А на что он способен рядом с тобой, я даже и не знаю.
Когда, когда, когда… И так все пророчество?
Ага. Там столько чепухи… Никогда не поймешь, что за бред. Часть более-менее ясна, вот, например, то, о чем я вчера говорил. Или еще: когда она спасет тысячи тех, кого увидит впервые в жизни… Много эльфов ты встречала до Трехмирья? А есть такая чепуха… Ну вот например: когда океан станет прозрачным и вознесет ее к звездам… Эй, ты что?
