Теплые губы шута прижались к ее руке, словно выпивая из нее горечь. Стало легче. Они тут, похоже, многому научились. Маркус улыбнулся, и морщинки стали гуще.
— Ну, постарел, — согласился он. — Мне ведь и лет куда больше, чем Карису. А я даже не полукровка.
— Ты Проводник.
— Нет, Лена. Уже нет. Время Проводника Гарата кончилось еще тогда, когда я увидел тебя на площади. Тот наш переход в любом случае был бы для меня последним: мне уже не по силам было проходить Границу.
— Ну зачем ты ее пугаешь-то? — укорил Милит. — Лена, кончилось время Проводника, но никак не Маркуса.
— Конечно, — удивился Маркус, — я еще ого-го. То есть не еще, а уже опять ого-го. А теперь и подавно.
— Что случилось? Как? Ведь если ты столько лет… Вас какая-то другая Странница водит?
— Ревнует, — радостно ухмыльнулся Маркус. — Нет, милая, нас водит Странник. Гляди-ка, догадалась, что это не Гарвин.
Лена посмотрела на встрепанный затылок шута. Магия сродни…
— Ну да, — пробормотал он. — Я увидел как-то вдруг, что Маркус начал седеть, и очень испугался.
Я старею, Рош, и все дела. Ты же понимаешь, я человек, к тому же никакой не маг, хотя и напихали в меня эльфы кое-чего. Когда-то же пора начинать. Ну что смотришь, как щенок побитый? Ты считал когда-нибудь, сколько мне лет? Ну вот и я не считал. А надо бы. Седина — это чепуха, ты вот тоже седой. А вот то, что Милит у меня вчера меч выбил, — уже плохо. Лет полтораста это никому не удавалось. А вот поди ж ты… Нет. Путь Проводника мне не осилить. Помнишь, каково там? Ты, молодой и полный сил, там едва концы не отдал, а мне-то куда ж. Я не пройду уже. Тот раз все равно был бы последним. Я повел вас, потому что некуда было деваться, подумал, вдвоем с тобой уж как-нибудь. а в каком мире жить, не все ли равно, хоть Сайбия мне и родная, я знаю, что особенной разницы-то и нет… Ну, вернулся я тогда в Сайбию, решил осесть уже, думал, женюсь на какой-нибудь вдовушке, детей ей настрогаю, а тут — шута казнят и женщина в толпе такая одинокая. Смотрю — она… Тогда я еще рискнул, а сейчас даже не попытаюсь. Я ж ваш здравый смысл: знаю, когда надо останавливаться. Ты не думай, что я завтра лягу да помру. Это Границу мне не пройти, а так проскриплю еще лет… Ну на сколько я сейчас тяну? на шестьдесят? ну вот, значит, двадцать-то и проскриплю. Это ведь как — старение не отменяется, а просто откладывается. За то время, что я был Проводником, я ведь все-таки изменялся, взрослел… старел. Да. Конечно. И меня подкосило, что ее нет больше. Только я смирился, а ты не хочешь. Глупо, Рош. Ладно, все, слышал уже, что надежда не умирает. А у меня вот… умерла. И даже хорошо, что она меня не видит… совсем дурак старый, да? Будь она, я б не старел. А ты не переживай, дружище. Рано или поздно это со мной случилось бы. Даже при ней.
— Я и подумал, что… ну попробовать-то можно, правда? Мне все твердили, какие у меня великие задатки, какая мощная магия, а я вообще ничему научиться за столько лет не смог. Даже воду согреть не мог, свечу зажечь. Только щит создавать и умел. А они мне только и говорили, что я великий-превеликий, раз моя магия совсем иная, но они ее все равно видят, и это только доказывает, сколько ж ее у меня. Говорили, что у нас с тобой она одного рода. А сколько я от тебя получил, и сказать нельзя. Я подумал: ну что мы теряем, если не получится, никто и не узнает, а если получится, Гарвин откроет проход обратно, а Милит настучит мне по шее… Собрал их вместе…
— Обнял еще, — мстительно напомнил Милит. — Надо было все-таки… по шее.
— И сделал Шаг, — закончил шут виновато. — Так уж получилось. Мы ходили потом, иногда. Ненадолго.
— Ради меня в основном. Боялся он, что я помру.
— Боялся, что ты ее не дождешься, — очень тихо произнес шут. — И что она вернется, а тебя нет. Как бы она это восприняла?
Гарвин сменил тему, по обыкновению резко.
— Лена, тебя действительно не узнала мать? Сколько там прошло времени… того?
— Несколько часов, я думаю. Три-четыре. Рабочий день кончился, было часов пять, народу много на улице, пробки… в общем, скопление карет, проехать нельзя. Гарвин, может, время идет скачкообразно? Я как-то очень уж прямо восприняла, что говорил дракон: здесь год, там минута. Пока я была с вами, там прошло… ну, двести минут, но тут не прошло двухсот лет. А пока я была там, тридцать восемь минут не прошло.
— Не уверен я, что не прошло. Ты не умеешь определять время. Нам не понять течения времени в разных мирах. Но дело не в этом. Получается, за двести минут тебя забыли?
— Гарвин, хуже. Забыть могли. Но пусть мама меня забыла, но мои вещи в квартире-то должны были оставаться? У нас телефон в прихожей, а там вешалка с одеждой, плащ мой там, зонтик мой, туфли на каблуке, сумочка… я, конечно, тоже не девочка, но мама-то вовсе старушка, она ни каблуки не носит, ни сумочки… ужасной совершенно, мне ее на работе подарили, а я с ней ходить стеснялась, какая-то она очень уж молодежная, в камушках, в блестках… Не для бабушки. И что, мама, глядя на это все, могла сказать, что у нее никогда не было детей? Что это может означать?
— Тебе всю Книгу Лены пересказывать или на слово поверишь? — усмехнулся Гарвин. — Так и написано. Да и я… тебя там не было. Получается так. Это может означать только одно: Лена Карелина умерла, но родилась Лена. Приносящая надежду.
Король умер, да здравствует король, короче говоря. Ты правда жива? Мне не мерещится? Может, у меня глюки с пережору? Крабберы в этом году удались отменные.
Жива и здорова, Мур.
Я тебя не чувствовал. Как оборвалось… в общем, я знаю, что такой обрыв означает, девочка моя. Как тебе удалось?
Мур, я просто кинула Корина в мой мир и вернулась. Я же несколько раз туда попадала, ты мне сам про парадокс, параллакс и коллапс рассказывал.
Я? Я такой бред нес? Хм… Ну, тебе виднее…
Бред? Кто сказал, что время субъективно?
А коллапс с парадоксом причем? Не, я не спорю, я чего угодно мог болтануть, что в твоей головке находил, а там мог и коллапс заблудиться. Нету коллапса. Парадоксы есть, ну так время вообще штука парадоксальная. Значит, вернулась. Черт. Даже сказать не могу, как я рад. И даже продемонстрировать не могу, потому что у нас эмоции проявляются по-разному, и ты меня просто не поймешь. Ладно. И от остолопа чокнутого избавилась, и сама уцелела. Я начинаю склоняться к мысли, что ты великая женщина… в местном масштабе.
Я тебя люблю, Мур. Для меня прошло всего несколько часов, но я смотрю на них и думаю: столько лет…
Конечно думаешь. Как они без тебя могли столько лет прожить и с тоски не помереть? Знаю я вас, баб. Вот смогли. Хотя едва не померли. Можешь мне поверить. Плохо им было. Эльф, который некромант, вообще чуть с катушек не съехал начисто, как удержался, ума не приложу. А остроухому твоему уж как плохо было… и говорить не буду. Сама понимаешь. Только подумай: дождались. Ладно. Умиляйся их преданности. Потом поговорим. До связи.
