— Ты ее заберешь… — подытожила Нессель.
— Не ее, — поправил Курт с нажимом. — Вас. Полагаю, если ты вспомнишь пожар в Бамберге — не станешь спрашивать, почему это необходимо. Ты, разумеется, могла бы махнуть рукой и сказать, что не боишься вероятной смерти, что спокойно отнесешься к мысли очередного ублюдка замахнуться на тебя, чтобы ударить по мне… Могла бы, если б это касалось тебя одной. Но рисковать вот так просто жизнью дочери ты вряд ли захочешь. И уж точно не должна.
— А если б мы обе были простыми смертными, ты так же беспокоился бы о нашем будущем? — выговорила она обреченно и зло. — Тогда — тебя так же волновала бы наша судьба? Или она тебя интересует именно сейчас, именно потому, кто мы?
— Проблема в том, что ваша судьба интересует не одного меня, — по-прежнему тщательно следя за каждым произносимым словом, заметил Курт. — Сейчас даже не слишком важно, что у меня на уме и в сердце, неважно, как я смотрю на ситуацию, насколько искренен мой интерес к Альте и тебе и в чем его истоки; важно то, что вами интересуются и, поверь, будут интересоваться и другие люди и нелюди. И рано или поздно этот интерес выйдет боком всем — тебе, Альте, мне.
— Тебе-то с чего? — недобро огрызнулась Нессель, и он вздохнул:
— Ну, не думаешь же ты, в самом деле, что мне все равно? Что принесенную тобой новость я воспринял так, будто ты сообщила о постройке новой сторожки или приобретении новой кошки?
— Именно так это и выглядело.
— Это хорошо, — кивнул Курт и, увидев в устремленном на него взгляде хмурую растерянность, пояснил, все так же осторожно подбирая слова: — Я говорил тебе, что для меня иметь близких людей — это роскошь, которую я себе позволить не могу и позволять не хочу. И вот эта роскошь свалилась на меня сама, не спрашивая моего на то согласия, и случилось то, чего я так стремился избежать: в опасности оказались другие люди — из-за моей службы, из-за того, кто я и что делаю, и осознание этого факта меня вовсе не обрадовало. Я не святой и не могу похвалиться прозрачной и чистой, как слеза, совестью, я не имею ничего против того, чтобы стать причиной чьих-то несчастий и страданий, но только в тех случаях, когда они будут заслуженными. Вы с Альтой этого не заслужили.
— И это всё?
— А ты уверена, что сейчас — самое время для решения этого вопроса? Это как-то поможет? Сделает кому-то лучше? Что-то облегчит? Любой ответ лишь всё усложнит и поставит успех наших поисков под удар. Мне не все равно, это все, что я могу тебе сказать. Это все, что я решил для себя, когда мы отправились в Бамберг, и с этим решением я иду дальше; пока я запрещаю себе это решать, если угодно. Я просто не буду думать об этом сегодня: подумаю об этом завтра. Не знаю, насколько от такого ответа тебе станет легче, но другого дать не могу.
— Легче?.. — переспросила Нессель тоскливо. — Я и сама не знаю… Я не знаю, чего бы мне хотелось больше — чтобы ты хоть что-то почувствовал, кроме этого твоего «надо» и «должен», или чтобы остался равнодушным, чтобы исполнил обещание просто потому, что считаешь это своим долгом или потому что так просто положено по каким-то твоим правилам, или… И оставил бы нас в покое. И забыл бы о нас.
— В иной ситуации я мог бы попытаться, — не сразу ответил Курт. — Но они — не забудут. И поэтому не буду даже пытаться забыть я.
Нессель не ответила, снова медленно и размеренно вздохнув и устало отерев ладонью лицо, будто пытаясь сбросить, стереть эту усталость, как прилипшую к коже паутину…
— Когда мы пойдем на эту встречу? — спросила она, наконец, снова с усилием подняв глаза к Курту; он вздохнул:
— Даже не сомневался, что ты увяжешься за мной.
— Только не… — начала ведьма озлобленно, и он перебил, не дав ей договорить:
— Нет-нет-нет. Отговаривать даже не собирался. Бывать в положении, похожем на твое, мне доводилось, посему на собственном опыте знаю, что никакие увещевания тут не помогут.
— В положении, похожем на мое? — с горьким недоверием переспросила она, и Курт недовольно покривился, вдруг поняв, что снова едва не сорвался на излишнюю, ненужную откровенность:
— Да. Останусь жив — расскажу… если останешься жива. Ты ведь понимаешь, куда идешь и на что?
— Конечно, — подтвердила Нессель сдержанно, и он кивнул, развернувшись к шатру, где ожидал завершения их разговора наследник:
— Хорошо. Попрошу Фридриха, пусть подберут тебе одежду из запасов какого-нибудь дрища из его свиты.
* * *
Провожатого, приставленного Фридрихом, Курт отпустил, когда до места назначенной встречи оставалось недалеко и заплутать было уже невозможно; глядя в темноту, вслед немногословному сдержанному человеку, он с невольным одобрением подумал о том, что одному будущий наследник научился точно — подбирать себе приближенных. Разумеется, рано или поздно среди них найдутся тайные враги и предатели, но пока, насколько майстер инквизитор мог судить, Фридриху удавалось формировать свой внутренний круг вполне удачно…
Поляна, на которой этим вечером собирались люди, была безмолвна, пуста и темна — облаков не было, но лунный свет озарял ее едва-едва. Штайнмара все не было, и Курт даже не сомневался, что тот заседает в зарослях по ту сторону уже давненько, следя за появлением майстера инквизитора со спутницей. В том, что наличие неоговоренного спутника пробудит в фельдхауптманне Швица нехорошие подозрения, сомнений также не было никаких.
— Быть может, он не придет, — неуверенно шепнула Нессель, когда спустя несколько минут вокруг так и остались тишина, неподвижность и пустота. — Передумал… испугался или… не захотел стать предателем. Я бы его поняла.
— Женщины… — устало вздохнул Курт и, оглядевшись вокруг, сделал несколько шагов вперед и повысил голос до громкого шепота, разлетевшегося в ночном воздухе отчетливо и ясно: — Майстер Штайнмар! Если вы выйдете к нам, я объясню, почему нас двое. Поверьте, так будет лучше и, главное, понятней. Будь с моей стороны попытка засады — подумайте сами, в этом случае я как раз и маячил бы здесь в подчеркнутом одиночестве.
В ответ прозвучала лишь все та же тишина — долгая, глухая, тягучая; наконец, спустя бесконечную минуту под подошвой громко и сухо треснула сухая ветка, и Штайнмар медленно, точно бы все еще сомневаясь в том, что делает, вышел на открытое пространство.
— Когда я решился на глупость, которую совершаю, — проговорил он тихо, медленно приближаясь, — я полагал, что вы не потащите с собой отряд сопровождения, майстер инквизитор. Мне казалось, что это дело — ваше личное, только ваше.
— Так и есть, — ответил Курт, тоже сделав несколько шагов навстречу и ненароком выдвинув Нессель вперед. — Даже не представляете, насколько оно личное.
