Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

Рулад встал. — Он убил меня.

— Да, — отвечал Вифал. — Убил, кто бы «он» не был.

— Форкрул Ассейл.

Сендалат окаменела. — Эдур, нужно осторожнее выбирать себе врагов.

Смех, похожий на истерику. Рулад поковылял с пляжа. — Выбирать, женщина? Я НИЧЕГО не выбираю.

— Мало кому это удается, Эдур.

— Что она здесь делает, Вифал?

— Увечный Бог решил, что мне нужна компания. Троих безумных нахтов недостаточно.

— Вы любовники?

— Не глупи, — фыркнула Сендалат.

— Верно сказано, — добавил Вифал.

Рулад прошел мимо них. — Мне нужен мой меч, — пробурчал он, направляясь к центру острова.

Они смотрели ему в спину.

— Его меч, — пробормотала Сендалат. — Тот, что ты сделал для бога?

Вифал кивнул. — Но это не моя вина.

— Тебя принудили.

— Да уж.

— Зло не в оружии, а в том, кто его держит.

Он покосился: — Мне плевать, что ты мне снова череп разобьешь. Начинаю тебя ненавидеть.

— Уверяю, мои чувства идентичны.

Вифал отвернулся. — Я пойду в хижину.

— Конечно, — бросила женщина ему в спину. — Бормотать мольбы своему богу. Как будто кто-то захочет слушать жалкое хныканье.

— Надеюсь, — ответил Вифал, — он сжалится надо мной.

— С чего бы?

Он смолчал и благоразумно утаил ответную усмешку.

Стоявший в десяти шагах от трона Брюс Беддикт смотрел, как Король Эзгара Дисканар величественно входит в зал. На лице монарха застыла недовольная гримаса: во время шествия ему пришлось огибать скрючившееся и дрожащее тело Цеды. Однако неприятный момент был уже позади, и Брюс увидел, как лицо короля обретает привычное строгое выражение.

В тронном зале его ожидали немногочисленные придворные и группа стражей. Первый Евнух Нифадас встал справа от трона, в руках он держал корону Летера, уложенную на кроваво-красную подушечку. Первая Наложница Низаль опустилась на колени по левую сторону тронного помоста. Посреди шести солдат Дворцовой Гвардии находился их командир, Герун Эберикт.

И больше никого. Торжественное событие, день Седьмого Завершения — или день, достаточно близкий к нему, ибо никто не смог установить точную датировку — засвидетельствуют лишь немногие избранные. Конечно, не так планировалось изначально. Но произошли народные восстания, и последнее стало самым кровавым. Для горожан имя короля стало ругательством. Список приглашенных сильно сократили по соображениям безопасности. Брюса волновало, что в нем остался Герун Эберикт.

Король подошел к подножию трона. Длинная мантия скользила по полированному мрамору пола.

— В сей день, — возгласил Нифадас, — Летер стал империей.

Гвардейцы отдали честь королю и замерли неподвижно, как статуи.

Эзгара Дисканар взошел на помост тона и повернулся к присутствующим.

Первый Евнух встал перед ним, поднимая подушку с короной.

Король увенчал себя.

— С сего дня, — воскликнул Нифадас, делая шаг назад, — Летером правит Император. — Он повернулся к группе придворных. — Император Эзгара Дисканар.

Гвардейцы еще раз отдали честь.

«Вот и всё».

Эзгара уселся на трон.

Он выглядел старым, хрупким и потерянным.

Окна крепко затворены, дорожки заросли сорняками. Обе стороны стены у входа обвила дикая лоза. С улицы несло гарью, из квартала Ползунов, что около Озера, доносился шум очередного бунта.

Серен Педак и Багряные гвардейцы пробивались сквозь плотную толпу от самых Рыбацких ворот. На улицах и площадях попадались следы грабежей; иногда им приходилось перешагивать через трупы людей или лошадей. Люди торопливо уходили с их пути. Выжженные дома, стаи одичавших голодных собак, сбежавшихся из окрестных деревень и лесов, тут и там кучки беженцев. Королевский город Летерас казался погрузившимся в первобытное варварство — а ведь враг еще далеко, в лигах за горизонтом!

Серен онемела при виде того, как быстро все рушится. Она была очень испугана. Несмотря на отвращение к путям родного народа, в душе сохранилась вера в его природную стойкость. Но теперь перед глазами предстали доказательства внезапного и полного коллапса. Алчность породила озверение, страх и паника вызвали жестокость и циничное равнодушие.

Им довелось проходить мимо умирающих — людей просто бросили истекать кровью на обочине дороги.

По широкому проспекту около канала едва ли несколько звонов назад прошла толпа. Можно было догадаться, что солдаты пытались ее остановить, но были обращены в беспорядочное бегство.

Все дома по сторонам проспекта выпотрошены грабителями. Мостовая покрылась липкой кровью, в которой виднелись следы колес: по крайней мере, солдаты гарнизона приходили собирать трупы.

Железный Клин и его гвардейцы мало что говорили по пути к дому Серен. Они и сейчас оставались на конях и не опускали оружия.

Серен спешилась.

Следом за ней слезли с коней Клин и Корло.

— Не похоже, что туда вламывались, — сказал маг.

— Я же говорила, что внутри ничего ценного.

— Мне всё это не нравится, — пробурчал Железный Клин. — Если бы проблемы стучались, прежде чем войти…

— Ничего не будет, — ответила она. — Бунты долго не продлятся. Чем ближе будут Эдур, тем спокойнее станет внутри.

— Не так было в Трейте.

— Да. Но теперь все иначе.

— Не понимаю, почему так, — покачал головой Клин.

— Иди на корабль, Чтящий. — Серен обернулась к его людям. — Благодарю вас всех. Я сочла за честь познакомиться с вами и разделить ваш путь.

— Береги себя, девочка, — отозвался Корло.

Она положила руку ему на плечо. Молча поглядела в глаза.

Он кивнул: — Полегче с этим.

— Ты услышал?

— Да. И у меня голова заболела.

— Извини.

— Всегда помни, Серен Педак: Мокра — садок деликатный.

— Я постараюсь. — Серен повернулась к Железному Клину.

— Найдя нашего нанимателя и разместив отряд, — сказал тот, — я приду к тебе еще раз. Так что сейчас не надо прощаться навек.

— Ладно.

— Аквитор, еще день, не больше, и мы увидимся снова.

Серен кивнула.

Чтящий и маг вставили ноги в стремена. Отряд ускакал.

Серен несколько мгновений смотрела им вслед, потом отвернулась и пошарила по дорожке. Ключ к сложному замку ее дома лежал под второй плитой.

Дверь завизжала на петлях. Ее окутал запах пыли. Аквитор вошла, закрыв дверь за собой.

Полумрак, тишина.

Некоторое время она медлила в коридоре. Дверь в конце его была отворена, и Серен видела часть комнаты, освещенной просочившимся сквозь матерчатую занавеску светом. Там стояло кресло, обтянутое муслиновым чехлом.