Как же хорошо… просто жить! Просто очнуться живым!
— А что… с армией прозреца?
— Не появилась, господин император. Дворяне ее зря прождали. Не доходя до Варлойна двадцати миль, дэйрдрины вдруг повернули обратно. Странно, не правда ли?
Странно? Да не то слово! Прозрец резко поменял планы, будто получив какую-то новую информацию. Но какую? Возможно, узнал о том, что я успешно короновался и противостою захватчикам? Хм-м… Только вот — как узнал? Магически? Нет, магия тут работает через пень-колоду, и фокусы по дальнозрению и общению на расстоянии не работают, либо работают ужасно криво. Например, Ревинзер отслеживал мой путь через магические вещи, однако он просто чувствовал мое присутствие в определенном месте, но не имел способа считать информацию о том, чем я на этом месте занимаюсь.
Впрочем, если использовать бритву Оккама и отсечь лишнее, господин император придет к простейшему выводу: у прозреца в Нораторе свои люди, а у своих людей — почтовые голуби — наидревнейший способ мобильной связи.
Никаких секретов. Никакой магии.
Я выбрался из кровати и нетвердой походкой подошел к окну. За окном простирался ухоженный парк, а еще в окне отражалась лысина бургомистра и его внимательные глаза, похожие на крысиные бусинки. Дэйрдрины стригутся наголо, хм. А если предводителю их не нужно стричься, если природа уже избавила его от этой повинности?
Таленк и есть таинственный прозрец? Тем более, голос у прозреца был хоть и искаженный, но знакомый… Хм.
В суставах все еще ощущалась слабость.
Я погонял во рту мерзкий травяной привкус.
— Выказываю вам высочайшую благодарность, Таленк.
Бургомистр закудахтал, все так же прижимая к груди тщедушные андрогинные ручки.
— Что вы, господин император, разве мог я поступить иначе? Долг чести, долг присяги позвал меня… Да если бы вы сообщили мне о ваших планах… э-э… раньше! Я бы собрал много больше тысячи!
Угу. Он переметнулся на мою сторону в последний момент по какой-то причине, а вот по какой — я пока не мог сообразить. Неужели просто решил, что я — хитроумный крейн — смогу осилить две огромные державы? Ну-у, ни за что не поверю.
— Так вы говорите, меня ищут?
— Ищут, государь. Я не сообщал о вашем местонахождении покуда, дабы никто не нарушал ваш покой. А вы были плохи, очень плохи после этого удара по голове!
Господи, какой бред он несет. Нет чтобы сказать прямо: я пленник, и меня не выпустят, пока Таленк не убедится, что я смогу совместить его и свои интересы. И он это подразумевает сейчас. Возможно так же, меня продержали в небытии, пока Таленк не снесся с некими своими кураторами и не получил от них определенные инструкции. Но это я усложняю, усложняю…
— Я испытываю к вам искреннюю благодарность и симпатию, — продолжал петь бургомистр. — Особенно после освобождения порта от власти Морской гильдии…
Вот ведь сволочь. Он знает, что я крейн, и что у меня свой этический кодекс, который гуманнее этического кодекса Санкструма. Он меня фактически спас и я ему обязан, и он подразумевает, что я ему обязан. Ну а у Таленка, как у всякого психопата, кодекса вообще нет. В знак благодарности я должен буду навсегда оставить этой гниде максимально широкое коррупционное поле — Норатор.
Он меня переиграл.
Снова.
Глава 12
Я глубоко вздохнул и запрокинул голову. В шее скрипнуло, по темени легонько простучали барабаны. Но в целом я был, все-таки, в порядке, если не считать досады от выигрыша Таленка, от понимания, что Норатор уплывает из моих рук. По крайней мере, на ногах уже стою прочно, хоть и шатает немного, как перебравшего матроса.
Наконец заметил: золотые финтифлюшки изображают мужчин и женщин, предающихся блуду в самых замысловатых позах.
— Ваша одежда вот, на кресле, — любезно проговорил бургомистр. — Извольте одеться, и — отобедаем. Отужинаем даже, ибо время, время… А затем…
Одежда была аккуратно сложена на кресле, обитом малиновым бархатом. Я не обнаружил ни нагрудника, ни имперского жюстокора, вообще ничего из своей старой одежды. Зеленый, шитый золотой нитью камзол, короткие штаны такого же цвета, белая сорочка, шелковые подштанники, чулки, башмаки с золоченными пряжками — одежда дворянская, но, разумеется, чужая. В ней я не буду выглядеть императором, а это значит… хм… Значит, Таленк, несмотря на его слова, еще окончательно не решил, что со мной делать, так ведь? Если я поведу игру неправильно, меня… могут под белы ручки доставить куда угодно: к Сакрану и Армаду, например. Или в объятия прозреца.
— Одежда ваша старая была измарана кровью, — быстро пояснил бургомистр, снова прижав руки к груди. — Мы пытались отстирать, но увы, увы… слишком много чужой крови на вас было…
Замечание насчет чужой крови прозвучало двусмысленно и с оттенком насмешки. Или мне просто так показалось. Интересно, а не думает ли Таленк, что это я устроил взрыв в бальном зале? Черт возьми, ведь порох-то я задействовал в схватке с десантом Адоры и Рендора! И бабахнуло неслабо… Почти так же, как в Варлойне бабахнуло… Недосмотр… Срочно нужно исправить положение, срочно! Иначе полезут слухи среди уцелевших дворян… Снова придется задействовать газету.
Я начал быстро одеваться. Таленк не смотрел, отошел к окну и разглядывал свой парк.
— Давайте раскроем карты, — подчинившись импульсу, сказал я. — Я не являюсь пленником?
— Нет, — без малейшего ерничанья, и даже, вроде бы, изумленно ответил хозяин Норатора. — Нет, ни в коем случае. Как можно? Это я ваш пленник, если можно так сказать. Или стану им, если не посмею вам угодить…
— Вы мне уже угодили.
— О, такая малость…
— Насколько понимаю… насколько помню, меня выволокли из-под трупов и камней?
Бургомистр изобразил слабую улыбку и кивнул.
— Еще немного, и вы, господин император, ваше величество, могли бы задохнуться…
Он не лгал. Я отчетливо помнил тяжесть трупа, сдавившую мне грудь.
— Вы спасли мне жизнь, Таленк, и я это запомню. Вы спасли больше, чем жизнь императора — вы спасли всю империю. Ваше вмешательство, очевидно, переломило ход боя.
— О, какие пустяки… Однако же положение вашей армии и правда было… шатким, господин император, ваше величество!
— Значит, я вам обязан.
Его круглое лицо осветилось: кажется, именно этих слов он и ждал.
— Я не смею просить о награде!
— Тем не менее, вы будете достойно вознаграждены.
— Великая милость императора…
Угу. Переиграл меня на раз, чертов интриган и, возможно, истинный прозрец. Но почему он меня спас? Но при этом — лишил меня любой привязки к магии, убрав старую одежду и Ловца снов, по которому Амара могла бы меня отыскать. Что за игру он ведет?
— Я могу уйти в любой момент?
Таленк стоял ко мне в профиль, и я увидел, как дернулся в улыбке край его узкогубого рта.
— Не понимаю этих вопросов, господин император! Правда, не понимаю. Вы вольны уйти хоть сейчас! Моя карета отвезет вас прямиком в Варлойн, или куда вы захотите! Однако я умоляю вас со мной отобедать! Этим вы окажете мне величайшую милость!
Я застегнул пряжки на туфлях и откинулся на мягкую спинку кресла. Голова немного кружилась, но это, конечно, пройдет.
— Отобедаю, разумеется. И даже отужинаю… Ладно, Таленк, давайте говорить откровенно: что помешало вам сдать меня Адоре и Рендору? Их благодарность, подозреваю, стоит намного больше, чем моя. Положение мое шатко, и атака Адоры и Рендора лишь пролог к большой войне. Я могу проиграть, и, возможно, проиграю, а значит, все мои соратники будут репрессированы. Так почему вы открыто помогли мне в бою? Теперь вы враг Сакрана и Армада, а это… очень серьезные противники. И вы знаете, и я знаю, что они не умеют прощать. Так в чем же причина вашего…
Во время моей речи он стоял лицом ко мне и кивал, и выражение у него было такое, словно я изрекал какие-то глупые, тысячу раз обговоренные банальности.
— Причина есть всегда, господин император. Я покажу вам ее.
