Меня слушали со вниманием, не задавая вопросов.
— Моё отчество, ставшее вторым именем здесь, Леопольдовна. Это значит, что я прямой потомок одного из этих близнецов.
— Тогда получается, что ты по праву можешь претендовать на титул виконтессы и наследовать виконтство, — заявил Рэд. — Но это только для успокоения твоей совести.
— И на том Праматери спасибо, — ответила я. — А куча-то сама не разгребается, — сказала, вздохнув. — Лежит спокойнёхонько, радужным самоцветьем на нас поглядывает и терпеливо ждёт.
Мили хихикнула, мужчины улыбнулись, выслушав мою тираду, и мы принялись разбирать, свалившееся мне под ноги богатство.
Рэд слинял. У него образовались неотложные дела в лесном хозяйстве. Правильно, человек занятой, что он тут будет камни сортировать. Милли, объявив себя хранителем знаний (так, оказывается, здесь называется библиотекарь), принялась вынимать из развала книги, свитки и прочие бумажные и даже не бумажные, а скорее всего кожаные (если учесть, что пергамент — кожа особой выделки), носители информации и складывать на стол. С закладкой будущего библиотечного фонда, Милли из кучи выбирала золотые и серебряные монеты разного достоинства, тоже складывая стопками на столе. Я предложила ей побыть ещё и травницей, выбирая травы и складируя их на рабочем столе Рэда. Я, Нортон и Петрикс, распределив, кто какие камни выбирает, начали складывать рядом с собой новые кучки.
Сверкающая многоцветьем радуги куча постепенно расползалась на отдельные кучки. Ребята развлекали нас рассказами смешных историй из студенческой жизни.
— Ой, что это? — Милли потянула из кучи что-то завёрнутое в бархатную тряпицу.
Из развернувшейся тряпицы вывалился зеленоватый прозрачный камень в форме куска корневища толщиной в пять и длиной двадцать сантиметров (это мы потом измерили). У него даже выпуклости и выемки были как у корня. Окаменевший или остекленевший кусок корневища.
— Ого! — воскликнул Петрикс. — Крюгересский корень!
— Ценный камешек, — произнёс Нортон, взглянув на камень. — А главное очень редкий. Можно сказать — редчайший.
— И насколько он ценен? — спросила я.
— Стоимость половины этой кучи спокойно потянет, — сообщил Нортон. — Если ещё что-то равноценное не обнаружится.
— А говоришь, что редчайший, — уличила я его в недостоверности оценки ценности камня.
— Ну, это же не обязательно будет камень. Это может быть ювелирное изделие из редких камней, книга древняя рукописная, манускрипт на пергаменте с древним заклинанием.
— Вот, — пропыхтела Милли, вытаскивая из-под камней двумя руками книгу.
Старинную, если не древнюю книжищу в потёртом кожаном переплёте с двумя серебряными пряжками и фиолетовым камнем в серебряной оправе в центре обложки. Петрикс подхватил фолиант из рук Милли и водрузил на стол. Да-а-а, такую книжищу только в пространственных сумках и носить. Я даже к её весу примеряться не стала.
— Вот об этом я и говорил, — сказал Нортон. — Я и оценивать не берусь, насколько она ценна. Потом посмотрим.
— Так чем же ценен этот ваш корень? — я держала в руках камень примерно полтора килограмма весом, но никакой особой красоты в нём не видела. Стекляшка и стекляшка — нето корень, нето какашка.
— Из него изготавливают мощнейшие кулоны-обереги, вмещающие в себя одновременно несколько видов защит: от ментального воздействия (чтение и удаление памяти, чтение мыслей, подчинение); от магического и физического вреда; от негативного природного воздействия (перегрев и переохлаждение организма), — объяснил Петрикс. — Самый ценный камень. Из этого камня можно нарезать не менее шестидесяти кулонов.
— Причём никакой обработки не требуется, — добавил к объяснению Нортон. — Просто нарезают специальным магическим резаком пластинки в три миллиметра так, чтобы ни крупинки от него не откололось, и вставляют в серебряную оправу. Его-то, видимо, и вёз Крюгерес королю в подарок, — предположил.
— Если женщины носят кулоны, а мужчины как? — спросила я.
— И мужчины носят кулоном. Нужно чтобы он располагался по центру груди, — объяснил Петрикс.
— А я ещё что-то нашла, — нараспев сообщила Милли, выдёргивая из, значительно уменьшившейся, кучи старый вместительный кошель с металлической застёжкой в виде шариков размером с крупную горошину на ножках, в котором звякали монеты. С одной стороны кошеля, по центру, блямбочка с камешком пёстреньким приторочена.
— Это… кх, кх… наверно ЛиЛи свой… в последний день… положила, — с трудом проталкивая слова через сжатое спазмами горло, сказала я. — Милличка, положи… его на стол. Потом… посмотрим, что там.
Вот ведь как. Чужой мир, чужой человек, а всё нутро спазмами схватывает, словно по родному. Тяжело. Камни — это камни, предметы неодушевлённые, безликие, а вот кошель — вещь личная, почти одушевлённая, если прослужила немалый срок. Тем более такой старый, хранящий на себе частичку ауры хозяина, или хозяйки. Слёзы наворачиваются. В старости что-то я вообще слезливая стала. Ох-хо-хо…
Камешки откладываю: справа — красные разных оттенков, от розового до тёмно-красного; слева — синие и голубые, и ещё одна кучка — жёлтые, золотистые, оранжевые. Постепенно успокаиваюсь. Молодёжь молчком работают. У Петрикса две кучи. В одной все вместе зелёные, чёрные, пёстрые камешки, в другой матовые, словно заполнены туманом, размером от «с перепелиное яйцо» до «с мужской кулак». У Нортона тоже две кучки. Так же как у Петрикса в одной собраны разноцветные вперемешку, а в другой тоже крупные, словно куски льда с острыми рёбрами-сколами, бесцветные, прозрачные. Парни обмениваются крупными камнями: одному бесцветные, другому матовые.
— Ребята, я, вот, всё думаю, думаю, а спросить забываю. Голова-то со старыми мозгами не очень памятливая…, — парни посмотрели на меня с иронией, мол, ну-ну, заливай. — Магконтроль — это что? Это контроль над магами, магическими нарушениями?
— Нет, Лео. Чисто магическими нарушениями, использованием запретных магических заклинаний, занимается Ковен магов. Мы занимаемся преступными нарушениями Закона и розыском пропавших людей, охраной важных объектов, следим за порядком во время праздников, массовых развлечений.
Ага, занимаются охраной объектов и субъектов. Значит Магконтроль — это полиция или милиция.
Всё! Разобрали. Я облегчено вздохнула и замерла, уставившись на оставшийся единственный камень. Ни к какой кучке он не был отправлен. Парни с восхищенным удивлением смотрели на него. Странно, что не обратили на него внимания раньше. Не то что не обратили, а как-то уж когда мелкие подбирали, остатки, тогда и заметили. Словно отвод глаз с нас сняли. Рядом с камнем лежала небольшая, очень красивая шкатулка без украшательств, которую тут же ухватила Милли. Плоская, высотой не более шести сантиметров, квадратная со стороной около пятнадцати сантиметров.
— Лео, — почти шёпотом заговорил Нортон. — Я сказал, что Крюгересский корень — самый редкий камень? Я был не прав. Крюгересский шоргон — вот настоящая редкость, а потому и высочайшая ценность.
— А почему мы его не увидели и шкатулку, когда камней оставалось совсем мало? — с удивлением спросила я. — Они же вон, какие большие. Ну, шкатулка из камня с камнями сливалась, а этот-то, чернее ночи.
— На них заклинание невидимости было, — ответил Петрикс. — Они где-то в горах хранились под заклинанием. Наверно хозяйка в последний момент их в сумку положила. Они же сверху лежали, а сумку вытряхнули, вот внизу и оказались. И заклинание на них сохранялось, а сейчас истаяло.
Я смотрела на большой чёрный камень, похожий на кусок каменного угля, но…. Камень чернее чёрной туши, без блеска. Создавалось ощущение, что он из замши. Я наклонилась и взяла камень в руки. Тёплый, гладкий, сколы неровные. Размером с кирпич, но по толщине немного тоньше и раза в два легче обычного земного кирпича. Положила камень на стол.
— Рассказывайте, чем знаменит этот камень? — потребовала я, посмотрев на парней.
— Шоргон встречается почти повсеместно, — начал Нортон. — Его называют грифельным камнем. Из него делают грифели для письма и рисования. Он серого цвета. Но Крюгересский шоргон имеет ещё и магические свойства — впитывать любое направленное на владельца магическое воздействие. Достаточно носить перстень с шоргоном в золотой или платиновой оправе. Шоргон и серебро не дружат.
