Пока Луиза все это подробно рассказывала, Ангела, нетерпеливо подергав, развернула подарок баронессы и с недоумением уставилась на непонятный брусок сероватого цвета, лежащий у нее на ладони.
-- Луиза, а что это такое?
Горничная посмотрела на недоумевающую Ангелу, перевела взгляд на меня и укоризненно покачала головой:
-- Экие вы барышни… Ничему-то путному вас не обучили. Как жеж вы своим домом жить-то будете? – наконец, набурчавшись вдоволь, она сказала: – А вот понюхайте-ка его.
Первой понюхала Ангела и с недоумением сунула мне под нос этот брусок. Запах был странный. Там, совершенно точно, были какие-то травы, но все перекрывал крепкий, назойливый и тяжелый камфорный запах шалфея. Отодвинув от лица ладонь сестры, я с любопытством посмотрела на Луизу.
-- Мыло это, барышни. Дорогое мыло на травах, заморское. Хозяйка о прошлый год в Верхний Ликкет ездила, и там на ярмарке купила. А чтоб запахов не теряло оно – в закрытом горшке хранит.
Наверное, этот кусок вонючего мыла был последней каплей для моих нервов. Я чувствовала, как сами собой по щекам побежали слезы…
Спасла меня темнота, которую слабо разгоняла одна единственная свеча, и быстро затараторившая Ангела:
-- Луиза, а сколько такой кусок стоит? А что, только из другой страны привозят? А у нас такое не умеют разве делать? А если за богатого замуж выйти и слугам приказать сделать такое. Смогут? А из чего делают такое?
Пока растерянная Луиза отбивалась от вопросов моей сестры, Ангела крепко пнула меня под столом. Пожалуй, я даже была ей благодарна, но слезы никак не унимались. Через некоторое время Луиза заметила и заохала:
-- Да не убивайтесь вы так, барышня Ольга! Пошлет вам Господь доброго мужа, и всему вы в свое время обучитесь. А ежли при доме его старая служанка будет, так и того лучше. Вы с ней обязательно поладить постарайтесь, она вам и подскажет, что требуется, и направит, куда нужно. А пока давайте-ка я вам подушечку подам, полежите да отдохнете. Больно уж вы нежная!
Поспать нам удалось пару часов, потом Луиза подняла нас. И до самого вечера, точнее, до первых сумерек, мы ехали в полумраке кибитки, вяло переговариваясь о пустяках. На отдых остановились в трактире. Но только для того, чтобы коней расположить в теплой конюшне и было где переночевать Бергу. Мы остались в этой самой кибитке и поужинали хлебом с сыром.
На ночь столик складывался, и из-под моего спального места вынимался широкий щит, который укладывали в проход. На нем и спала Луиза. Ночью она вставала и подкидывала дрова в печку, но под утро уснула крепко, и мы с Ангелой проснулись от холода.
***
На третий день, ближе к вечеру, мы въехали в Нижний Ликкет. Город мы, к сожалению, таки не посмотрели: открывать на морозе дверь кибитки было бы глупостью. Так что все, что мы увидели – двухэтажный каменный дом госпожи Кладимонды Люге и ее двор, обнесенный двухметровым каменным забором.
Упомянутая госпожа Кладимонда оказалась достаточно молодой пышнотелой блондинкой в черном траурном платье с весьма обширным вырезом, частично обнажающим белоснежную грудь. По пухлой шее вилась ниточка жемчуга, а наколка в волосах была серебристо-серого цвета. Пожалуй, она была бы даже миловидна и симпатична, если бы не несколько надменный вид.
Ужинали мы втроем. И хотя нас посадила нас за один стол с хозяйкой, беседа не обошлась без нескольких неприятных намеков. Говорила госпожа Кладимонда в основном сама. Из ее речей мы достаточно быстро поняли разницу в нашем положении.
Мы достаточно нищие дочери барона. А она хоть и не титулованная дворянка, но богата. В целом, к королевскому двору она едет ровно с той же целью, что и мы: искать себе мужа. Именно поэтому у нее при черном вдовьем платье достаточно легкомысленный вид, и её серая наколка говорит о том, что срок ее траура заканчивается.
Ночевали мы с сестрой опять в одной кровати, но в этот раз печь была жарко натоплена, а перед сном нас угостили пирожными. Настоящими корзиночками со взбитыми сливками. Утром Луиза перекрестила нас и сообщила, что идет в местную церковь искать попутчиков до баронства. Я подарила ей три медяшки и узелок с лоскутом, за что получила искреннюю благодарность и напоминание:
– Шубки-то ваши я в сундук сложила, что сзади к возку привязан. А только ненадежное это место, баронетта Ольга. Ночевать вы сейчас вдвох будете. Вот и велите Бергу сундук к вам поставить. Так оно лучше будет.
– Шубки? Какие еще шубки? – вмешалась Ангела.
– Вестимо какие: ваши. Не в тулупах же вас взамуж-то отдавать?!
К нашему большому облегчению, путешествовать госпожа Люге собиралась в собственной зимней карете. После завтрака Берг подал нашу кибитку, и мы отправились в Верхний Ликкет. Сундук с шубами открыли в первую очередь. Ничего особенного, даже и не новые. Внутри потертый мех, снаружи потертый атлас. На суженых к запястьям рукавах вышивка. Мы так и не поняли, откуда у нас взялась эта одежда, но спрашивать было уже некого.
-- Ну и хорошо, что эта мымра отдельно едет, – высказалась довольная Ангела, упаковывая шубу в сундук. – Хоть поговорить нормально можно будет. -- Знаешь, я тут подумала… Приедем мы в герцогский город, там нас никто не знает. Чтобы проверить наше вранье, это надо в баронство Ингерд ехать и что-то разузнать. Давай скажем, что нас с тобой старая служанка русскому языку обучила? Никто же не догадается, что мы врем. А во дворце мало ли что понадобится что-то по секрету сказать. Конечно, это будет не очень вежливо: говорить на русском при посторонних, зато надежно. -- Ого, сестрица! Ты, когда хочешь, можешь вполне нормальной быть! – Ангеле мое предложение понравилось настолько, что она крепко обняла меня и продолжила: -- Мало ли что понадобится, а мы всегда сможем поговорить так, чтобы никто не понял! Отличная мысль, Ольга, просто отличная!
***
Герцогский дом поражал воображение. Это была каменная серая махина из бесконечного количества башен разной формы и всевозможных пристроек. Этакий город – многоэтажный и суетливый. Пока госпожа Кладимонда ходила куда-то, мы топтались у возка, с интересом наблюдая за бегающими людьми и рассматривая их одежду. Почти сразу можно было отличить, кто здесь прислуга, а кто чином повыше.
Пробежал плохо одетый подросток, толкающий перед собой тачку с дровами. Огромные подшитые валенки чуть не сваливались у него с ног, а тяжелый тулуп был сильно велик. Прошла группа мужчин, одетых не в тулупы, а в куртки из овчины до середины бедра, перетянутые поверх ремнями. У каждого на поясе с левой стороны болтались ножны с какими-то мечом или саблей. Почти у всех были усы, а у двоих даже бороды. Мы с Ангелой переглянулись и решили, что это военные.
В стороне от нас, напоминая очертаниями копну сена, медленно прогуливалась дама, держа на трех поводках мелких скандалящих собачек. На голове поверх ажурного пухового платка шляпка из бархата с большой брошью и общипанными перышками. Накидка такая же, как и наши шубы, которые госпожа Люге все еще не разрешили надевать. Сшита мехом внутрь и покрыта потертой атласной тканью.
-- Как ты думаешь, кто эта тетка? – Ангела с любопытством глянула на меня.
