К тому моменту, когда я заворачиваюсь в полотенце и разочарованно выхожу следом, Курт уже обувается в прихожей.
— Завтра я должен улететь, — не поднимая головы, говорит он таким тоном, словно ничего и не было. — Если ты не против, то по прилете я позвоню тебе…
— Зачем? — тупо переспрашиваю я.
— Надо поговорить, — немного неопределенно бросает он и встает.
Мы встречаемся взглядами, и мне вновь начинает казаться, что я лечу вниз по склону.
Нет, не так! Я лечу по склону, лечу в салоне спортивного авто на скорости 220. Несусь к нему навстречу, готовая ко всему, в том числе и к столкновению, но никак не к тому, что Курт отшатнется и, не прощаясь, выскочит за дверь.
М-да, Яблокова. Вот мы и приплыли…
Вдохнув гелий из шарика, парень смешным голосом начинает зачитывать:
— Кто ходит в гости по утрам…
— Винни, ты не прав! — зло смотрю я на замершего на лестничной площадке Мажора.
— Что? — делано удивляется он. — Не такое сейчас и утро.
Я демонстративно перевожу взгляд на ярко-желтый циферблат «Свотч», поднимаю голову и кидаю испепеляющий взор на жизнерадостного Микаэля.
— Ну, если восемь утра — это не утро, то я — Пятачок!
Парень согласно кивает и вытягивает вперед руку, которую все это время прятал за спиной.
— Любишь пончики? — призывно раскачивает пакетом Мика.
Желудок радостно сжимается от счастья, напомнив, что его прокатили вчера с ужином, да и обед был не слишком плотным.
Для виду тяжело вздохнув, я отступаю назад в квартиру и, выставив все те же тапочки из овчинки, бреду в комнату.
— Где у тебя кухня? — кричит из коридора Мажор. — А хотя не надо, я нашел!
Ну да, это ведь не трехэтажный коттедж! В моей квартире заблудиться нереально даже страдающему географическим кретинизмом.
Лениво скинув с себя пижаму, влезаю в любимые джинсы и майку, накидываю сверху олимпийку и, зевая, бреду в ванную умываться.
На полу все так же валяются сбитые Куртом флаконы, безнадежно смятое платье и мой лифчик. Вспомнив о Курте, непроизвольно вздыхаю, и на душе становится грустно.
Вчера я долго ворочалась и не могла заснуть. В голову лезли воспоминания, а общая неудовлетворенность и обида мало способствовали приятным сновидениям. Я все представляла, как бы это было с Куртом…
— Ева! — резкий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. — Ты кофе с молоком пьешь?
— Да! — кричу я, включая воду. — И две ложечки сахара.
Буркнув что-то нечленораздельное про сладкоежек и слипающиеся попы, парень уходит на кухню, а я засовываю в рот зубную щетку.
Интересно, зачем Мажор приперся так рано? Неужели семья заставила его попросить прощения? Что-то сильно сомневаюсь.
Думаю, после вчерашней истерики и триумфального побега с ужина семья Дамиров еще долго будет морщить нос при упоминании моего имени и снисходительно цедить: «Ах, это та девица!»
Закончив мыльно-рыльные процедуры, проверяю, оставленные зубами Мажора ранки — почти затянулись и уже не болят. После чего выхожу из ванной и заглядываю на кухню, клятвенно пообещав себе больше о Курте сегодня не вспоминать.
— Завтрак готов! — торжественно обводит рукой накрытый стол Мика и выдвигает из-под стола табурет. — Прошу!
Я усаживаюсь, делаю глоток замечательного кофе, съедаю свежий пончик. Мажор терпеливо караулит.
— Ты чего-то хотел? — настороженно интересуюсь, ожидая подвоха.
— Хотел! — кивает Мика и улыбается.
Нехорошо так улыбается!
Короче, несмотря на клятву не вспоминать Курта, уже спустя пятнадцать минут общения с Микаэлем я трясущимися руками набираю номер лаэрда.
— Курт, мы так с вами не договаривались! — с негодованием кричу в трубку. — Между прочим, в России пытки отменены с 1801 года!
— Эва, что случилось? — голос мужчины звучит устало и обеспокоенно.
— Что случилось? Случилось то, что ко мне приперся ваш брат! — ору я в трубку телефона. — Курт, я вас ну очень прошу — сделайте что-нибудь! Хотите, я пообещаю, что больше не буду в офис Кристофа Дамира лазать?
— Эва, хватит кричать, — мягко и как всегда спокойно говорит лаэрд. — Я так понял, Мика рядом?
— Угу…
— Дай ему трубку.
С предвкушением большого нагоняя я передаю мобильник Мажору и злорадно улыбаюсь.
— Привет, братец! — весело смеется он. — В смысле — пытки? Не, не! Все не так, — он смеется еще громче. — Просто у Евы весьма специфичное представление о салонах красоты. В смысле? Просто хочу немного ее порадовать и извиниться. Ну, там, маникюр, укладка, массаж.
Я подскакиваю с табурета, обегаю стол и наклоняюсь над сидящим Мажором.
— Курт! — кричу рядом с динамиком. — Он пригрозил мне эпиляцией интимных мест!
— Ева, уймись уже! — негромко, но очень недовольно рычит на меня Микаэль, встает и выходит с кухни в коридор. — Курт, ну ты чего? Конечно, мы поедем с охраной… Да, с мамой я поговорил, она дала адрес своего салона… Хорошо, передам…
— Курт! — кричу я в диком отчаянии.
Мажор с довольной улыбочкой возвращается обратно на кухню.
— Он велел передать, чтобы ты расслабилась и получила максимум удовольствия.
На моем лице расползается довольная улыбка. О, да! Если все выйдет так, как пообещал Мажор, отдых у меня будет незабываемым!
Уже семь минут спустя водитель и охранник, дежурившие снизу, наблюдают любительскую постановку для двух актеров.
— Нет! Пожалуйста, нет! — ору я эмоционально, но не слишком громко. Так, чтобы ненароком не разбудить бдительных соседей, способных вызвать правоохранительные органы.
Микаэль, демонстративно пыхтя от натуги, выходит из подъезда со мной на плече и устремляется в сторону машины. Я исключительно для вида брыкаюсь, нехотя позволяю затолкать себя на заднее сиденье машины и обиженно отворачиваюсь от усевшегося рядом Мажора.
Водитель переглядывается с лаэрдом и молча выруливает со двора. Через полчаса мы останавливаемся около роскошных дверей салона.
— Ева, давай без глупостей! — с мольбой в голосе просит Мика, и я неохотно выхожу из машины.
— Я тебе это припомню, Мажор! — огрызаюсь с таким обиженным видом, что присутствующие при этой сцене мужчины как-то подозрительно переглядываются.
Не переигрывай, Яблокова! А то еще ненароком стрельнут в тебя транквилизатором и скажут, что так и было.
— Доброе утро! — цветя и благоухая, словно роза в оранжерее, из-за стойки в приемной выходит длинноногая девушка на таких высоченных каблуках, что я начинаю переживать за безопасность ее передвижений.
