И глаза Гвидиона, что были, словно потухшие светильники, разгорелись вновь от порыва ветра.
— О, брат мой, и друг мой, и князь мой, — шептал Северный Ветер, — не верь пересмешнику. Многие любят тебя и будут любить. Даже истекая кровью на твоем алтаре, они будут любить тебя.
— Тогда, друг мой, скажи мне то, что не скажет никто на свете. Поведай мне то, что скрыто от меня в холодном мраке Нижних Миров. Есть ли спасение для Бренна, моего брата?
— Н-е-е-е-т, — завыл Ветер, — к-а-м-е-н-ь он теперь, камень. Забудь о нем, Повелитель Ветров!
— Я не верю! — завопил Гвидион. — Я не верю, — прошептал Гвидион. — Всегда, всегда есть какой-нибудь выход, ты сам учил меня этому, Север, когда во всей Вселенной мы были с тобой одни.
— Мудрый, ты хорошо усваивал мои уроки, когда был лишь звездным светом, теперь же ты ведешь себя, как глупец. Тот, кого ты хочешь спасти, разве стоит он твоих трудов? Мой Повелитель, неужели ты оставишь свои великие дела ради него? Не наказание настигло его, а лишь буря, раздутая им самим. Почему ты не хочешь смириться?
— Я люблю его, он мой брат. Мы сражались плечом к плечу, и я не сумел защитить его.
— Все, что ты говоришь, это только эмоции, человеческие эмоции. Ты так долго был среди людей, что стал думать и чувствовать, как думают и чувствуют они. Но ты и сам знаешь, чувства ничего не значат. Есть ли у тебя настоящие причины?
— Есть! — воскликнул Гвидион. — Меч Альбиона, который несла его рука! Обряд, проведенный в Святилище Древних. Теперь Он неразделим со мной. Против этих причин тебе нечего будет возразить.
Ветер задумался и даже перестал завывать, и на поляне внезапно наступила тишина, такая тишина, которую называют мертвой. Но потом ветер расхохотался, и хохот его сотрясал весь Остров, и деревья ломались от его хохота, и птицы падали замертво.
— Как ты хитер, мой Повелитель! Как ты умен! Да, я уже давно признал, что ты превзошел меня, своего учителя. Ты обвел вокруг пальца всех, всех. И даже Вечность будет вынуждена признать твою правоту.
И маг улыбнулся, впервые с того дня, когда брат его Бренн пал от руки римлянина. И ветер смягчился, как смягчается все сущее от улыбки Гвидиона.
— Пойдешь ли ты со мной, друг мой Север? — спросил Гвидион.
Ветер терся об его ноги, словно послушный зверек.
— И я, — промурлыкал ветер, — и звезды, и небо, и Огонь, и Вода, и Земля, все мы пойдем за тобой до Последних Врат.
Темное небо над Медовым Островом прорезал первый слабый луч грядущего дня — дня, в котором возродится надежда.
— Я должен успеть до того, как разум возобладает над чувствами, — прошептал Гвидион.
Теперь, когда он знал, что нужно делать, Гвидион больше не ощущал себя несчастным и одиноким. А Она? Ну что ж, Она была, есть и будет. Во всяком случае, можно быть уверенным в том, что Она не будет мешать ему.
Гвидион обладал той холодной объективностью, которая свойственна людям, несклонным обманываться несбыточными надеждами. Он мог заглянуть в будущее не только с помощью магии и прозрения, логика и опыт подсказывали ему дальнейшее развитие событий и редко обманывали его. Но сейчас он не позволил себе даже обдумывать свой путь. Ему, как и многим другим жрецам, приходилось странствовать по Иным Мирам и даже спускаться в Нижний Мир к Балору. Он понимал, что это путешествие будет особенно опасным. Так далеко заходили немногие, а возвращались и того меньше. Но не ему, не ему бояться Иных Миров. Сейчас, когда родилась надежда, вернется и Сила.
Горная цепь Медового Острова, называемая Хребтовиной, скрывает в себе немало тайн. В узких ущельях укрываются дикие люди и разбойники, непроходимые леса хранят сокровища древних святилищ, в речных долинах расположены деревни и городища, на горных склонах высятся неприступные крепости. Поэннин — древнее королевство Медового Острова — надежно укрыто от непрошеных гостей непроходимыми болотами и охраняемыми горными проходами. Старая Поэннинская крепость, многолюдная прежде, теперь заброшена. Король Медового Острова, его свита и многочисленное войско перебрались в более удобные и современные крепости на юге Острова. Лишь пещерная часть Поэннинского замка, что была выдолблена в каменной толще горы много столетий назад древними жителями, все еще обитаема. Здесь, укрытый от любопытных глаз, живет усталый маг, Верховный Друид Медового Острова — Гвидион.
В пещерах Поэннинского замка было холодно. Огонь в очаге почти угас, бревна тлели, вспыхивая красными точками, язычки пламени едва подрагивали от слабого движения воздуха, сквозящего по пещерам. Но Инир позабыл про угасающий очаг, его внимание было полностью поглощено необычными изменениями в поведении Гвидиона.
Инир в ужасе взирал на своего учителя, расхаживающего по пещере. Глаза мага горели, словно у одержимого. Вся душа этого человека была в его глазах. По ним Инир всегда судил о настроении повелителя. Когда они были светлы и почти прозрачны, Инир знал, что Гвидион в добром расположении духа. Когда глаза сверкали, как молнии, — Гвидион сердился. Когда же глаза были черны, говорят, смотрящий в них мог умереть от ужаса. Но сам Инир такого еще не видел и надеялся, что не увидит никогда.
Инир сидел в углу, присмирев, опасливо поглядывая на мага. Сейчас лучше не попадаться ему на глаза. Редко он бывает так возбужден, что даже разговаривает сам с собой.
— Я должен действовать быстро, — говорил Гвидион. Зная, что учитель обращается не к нему, Инир молчал, лишь смотрел, как вздымаются полы его плаща, когда маг, дойдя до стены, резко разворачивался назад. Время от времени маг выхватывал из раскрытых сундуков какой-нибудь предмет и швырял его на стол. На обшарпанной дубовой столешнице уже лежала груда самых разных вещей. Инир неодобрительно рассматривал ее, особенно ему не нравился меч — старый бронзовый меч с витой рукоятью без гарды. Этот меч Инир видел в хранилище Гвидиона и знал, что принадлежал он когда-то еще древним королям, правившим в Поэннине.
Иниру приходилось видеть, как сражается Гвидион-воин. Был маг ростом чуть выше среднего, изящен и ловок, к тому же достаточно силен, ибо проводил немало времени в военных упражнениях. Инир не сомневался, маг справится с любым противником здесь, на земле. Но старинный бронзовый меч предназначался для иных битв, не с живыми людьми.
— Инир, мальчик мой, собери меня в Путь. Инир, потрясенный неожиданной мягкостью в голосе учителя, выполз из своего угла и, осмелев, сказал:
— Не делай этого, учитель, это ошибка. Ты не должен спускаться в Нижний Мир. Ты нарушишь правила, собьешься с пути. Ты будешь долго расплачиваться за этот поступок.
— Я знаю, — вздохнул Гвидион. — Но я должен идти. Я обещал отпустить его, а вместо этого обрек его на еще большие страдания, на вечный плен.
