Большая часть захватчиков скопилась в центре деревни, поскольку там находился храм – и заполнившие его люди.
Включая Элиссу.
Элисса погибла. Погибла или уже умирает. Он не может спасти ее, не может изменить ход ее судьбы.
Он находится совсем рядом с храмом – и вместе с тем далеко. Может быть, Элисса еще жива, он должен ее найти. Если же он погибнет, значит, так тому и быть.
Подняв лук над головой, Конрад начал переходить реку. К этому времени почти все твари уже переправились. Правда, многим из них это стоило жизни.
Они утонули, и теперь на поверхности плавали их трупы. Мертвые, они выглядели еще ужаснее, чем при жизни – если это можно назвать жизнью.
По воде расплывались пятна крови, но кровь эта была не только красной. Черная и зеленая, голубая и желтая – страшная радуга смерти, – она вытекла из колотых и резаных ран безобразных существ.
Уже во время переправы рассвирепевшие твари принялись истреблять друг друга.
Эта дикая армия так опьянела от жажды крови, что была готова растерзать кого угодно, даже своих сотоварищей.
В воздухе стоял запах гнили и разложения, он был насыщен тошнотворными миазмами, исходившими от огромного скопления зверолюдей.
Возможно, в этом и заключался ответ: совсем недавно все они были трупами, которые восстали, чтобы отомстить живым. Зверолюди, убитые людьми за много столетий, ожили, чтобы насладиться местью.
Перейдя на противоположный берег, Конрад вдруг ощутил другой запах. Это был запах горящего дерева – и живой плоти. Человеческой плоти!
Чудовища подожгли храм Сигмара, пытаясь либо выкурить оттуда людей, либо сжечь их живьем.
Конрад едва не оглох от криков и воплей тварей – они лаяли, ревели, выли, тявкали, визжали, рычали, мычали, но к этим звукам примешивались и другие – вопли истязуемых людей.
Не в силах удержаться, Конрад направился к храму. Деревня была маленькой, он знал здесь каждый дом, каждый сарай и хлев. Улица кишела тварями. Они врывались в дома и начинали их громить.
Поскольку люди праздновали день святого Сигмара, скотину не выгнали на пастбища, все животные находились в своих стойлах и загонах. Монстры набрасывались на них, разрывая на части и убивая всех подряд, и к воплям людей примешивались жалобное блеяние, визг и вой скотины.
Храм полыхал. Из-за сильного жара и столпотворения Конрад не мог пробиться к нему поближе, да и не слишком к этому стремился. Он слышал звуки, доносившиеся из храма, и этого ему было достаточно.
Он слышал крики сжигаемых заживо людей, видел судьбу тех, кто пытался вырваться с этого кровавого пира.
Тем, кого убили сразу, еще повезло. Менее везучие подвергались пыткам и истязаниям, и только потом их убивали. Но даже этим было лучше по сравнению с теми, кого начали есть заживо…
Все, кто находился в храме, были обречены.
Единственное, что могло спасти Элиссу, – это ее решение не пойти в храм. Такое вполне могло случиться: ведь не всегда если она что-то обещала, то держала свое слово. Много раз она уверяла Конрада, что завтра непременно придет, и после этого пропадала на несколько недель.
Шанс, конечно, невелик, но все же шанс.
Конрад обошел стороной толпу чудовищ, окруживших адский костер. Он направился по дороге, ведущей к усадьбе Кастринга, стараясь избегать тварей, которые в это время грабили дома, вышвыривая вещи из окон.
Он прошел мимо банды зеленых человекоподобных существ, которые развлекались игрой в мяч. Конрад часто видел, как в нее играют деревенские мальчишки, но никогда не принимал в ней участия.
Игроки походили на того зверочеловека, который прикончил человека-насекомого. Высокие и широкоплечие, с огромными руками и головами, они имели острые уши, узкие лбы и острые клыки, которые угрожающе торчали из нижней челюсти. Правила их игры немного отличались от правил деревенских мальчишек.
Твари со всех сил ударяли по мячу, тот врезался в стену дома и летел назад, на дорогу. Этим странным развлечением занималась целая толпа монстров. Игроки, разделившись на команды, толкали, пихали, кусали и лягали соперников, делая вид, что хотят завладеть мячом.
Мячом в этой страшной игре служила человеческая голова.
Конрад обошел стороной «игровую площадку», и в тот момент, когда он уже решил, что опасность позади, «мяч», ударившись о стену, подкатился прямо к его ногам.
Конрад взглянул – и узнал голову. Это было все, что осталось от хозяина постоялого двора Адольфа Бранденхаймера. Его бывшего хозяина…
Конрад замер от ужаса. Голова была покрыта синяками и кровью, но ее глаза были открыты и с укоризной смотрели на Конрада, словно обвиняли его в случившемся.
Сзади раздалось гиканье и вой, по булыжной мостовой тяжело затопали чьи-то ноги – к нему бежала ватага человекоподобных существ.
Конрад отступил на шаг. Его тут же сильно толкнули, и он упал. Человекоподобные твари принялись отбивать друг у друга «мяч», кусаясь и царапаясь.
Им нужен был «мяч», а не Конрад. Поднявшись на ноги и подобрав лук и стрелы, он потихоньку убрался прочь. Игроки с упоением продолжали свой «футбол».
Не глядя на них, Конрад остановился, достал из колчана стрелу и натянул тетиву – и только тут заметил, что выбрал черную, предпоследнюю черную стрелу.
Схватка за «мяч» продолжалась, шум усилился.
Конрад поднял лук. Если хоть один из них к нему подойдет, он умрет, но умрет не один.
Монстры образовали круг, и Конрад увидел, что голова Бранденхаймера раскололась на две части, словно ее рассекли топором. Вот почему игра прекратилась – игроки лишились «мяча»…
Пока у них была голова, они были заняты игрой. Теперь, после некоторого перерыва, они вновь вступили в бой – на этот раз настоящий.
Твари схватились за оружие – ножи, копья, мечи – и принялись драться друг с другом. Поднялся визг, шум, звон; высекая искры, мечи сталкивались с мечами, рубили доспехи.
Потасовка привлекла внимание множества монстров, которые болтались неподалеку, наблюдая, как горят храм и дома жителей. Не имея иного развлечения, они немедленно присоединились к драке.
Конрад спрятался под шкуру зверочеловека, чтобы сохранить себе жизнь, но драка разрасталась, и оставаться здесь стало опасно. Конрад попятился, затем повернулся и быстро скрылся за ближайшим горящим домом.
В самой гуще битвы было хорошо видно одно существо – извивающаяся тварь, похожая на огромную змею, но с человеческой головой, которая торчала на отвратительном скользком туловище, покрытом желтыми и голубыми полосами.
Отчаянно виляя и извиваясь, тварь проскользнула мимо рук, ног и оружия дерущихся и подползла к расколотому черепу Адольфа Бранденхаймера. Высунув длинный раздвоенный язык желто-голубого цвета, тварь принялась слизывать вытекающие мозги несчастного Бранденхаймера.
