— Видишь ли, Кеша, если я тебя спрошу, Кеша кто ты, что ты мне ответишь?
— Понимаю, — протянул он, — я неправильно высказал свою мысль. Я совсем забыл, что вы иногда выражаете мысли по-другому.
Тут я легонько насторожился. Как то незаметно приятное состояние улетучилось и я опять посмотрел поверх его головы. Корона на месте. Цвет тот же. Фу ты, показалось что-ли. Уж не с хамелеоном я разговариваю? На всякий пожарный тихонько воздвиг барьер. Он почувствовал и притворно вздохнул.
— Паникуем то чего?
— Ты знаешь, как-то после слова «вы» стало не по себе, да и кружок твой меня беспокоит, — признался я честно, и не таясь, принял позицию для атаки. Опять таки на всякий пожарный случай. А случаи, как показывает жизнь, бывают разные.
— Успокойся, Иван, — в купе вошел в Череп, — это вольнонаемный вампир…
— Я не вампир, и не вольнонаемный! — зашипел Кеша.
Мне на мгновенье показалось, что из-под его вздернутых губ обнажились клыки.
— Ах, да, извини, — Череп примирительно поднял руки, — если следовать официальной, принятой в армии формулировке, ты являешься человекоподобной особью, обладающей специфическим метаболизмом. Всяческое общение с данным объектом, должно происходить только под присмотром старшего по званию, и соблюдаться уровень безопасности под кодом ноль. — Череп прищурил глаза, — к слову сказать, код ноль, означает отдельную перевозку в манжетах и в бронированном, вакуумном контейнере. Да, еще там есть несколько фраз, зачитать?
Иннокентий фыркнул и, не говоря ни слова, полез на полку.
— Так что лучше быть вольнонаемным вампиром, чем особью под кодом ноль, не так ли?
— Этому положению двести лет, — глухо сказал Кеша.
— Согласен, — легко согласился Череп, — но его никто не отменял. И то, что ты едешь с нами, в общем вагоне, и с тобой нормально общаются, ты должен это ценить.
— Я это ценю! — насмешливо произнес вампир, а еще ценю ежемесячную регистрацию в конторе, и ампулу с красной жидкостью, которую мне любезно предоставляют добрые людишки, — голос Кеши завибрировал, — а еще очень ценю невозможность жить, так как это делали мои предки!
— Вот и цени! — возвысил голос Череп.
— Я и ценю! — взвизгнул вампир.
Послышался лязг зубов. Это я, захлопнул рот, который во время этого потока информации открывался все шире и шире.
— Слушайте, — подал голос Ник, — дайте же наконец-то нормально поспать. Орете на весь поезд. Объект ноль, объект ноль. Нормальный мужик, хоть и вампир. И ты, знаешь, Череп, если не эти вольнонаемные, половина наших так и осталось бы лежать в разных местах.
— Не тебе мне об этом говорить, практикант, — огрызнулся Череп.
— Я хоть и практикант, но знаю поболе твоего об этом, да и побывал там, где ваши контрактные задницы обосрались бы в первую секунду!
— Ну, ты, черномундирник, кость армии не трогай! Мы хоть, не убиваем своих, во время выпуска!
Наступила зловещая тишина. Я враз вспотел. Казалось, что между Ником и Черепом, сейчас произойдет нечто ужасное.
Ник враз обмяк и вздохнул.
— Я никого не убивал! — он отвернулся и замолчал.
— Ребята, вы чего, а?! Все нормально было, чего завелись то, — я посмотрел на Черепа.
— Да хоть ты не вякай! — он вскочил и вышел в тамбур, грохнув дверью.
— Спокойной ночи, — издевательски сказал Кеша.
Н-да. Веселая попалось компания.
Уже под утро, когда мне удалось задремать, в купе ввалился пьяный в хлам, Череп. Залезть на верхнюю полку, с первого раза, ему не удалось. Не удалось ему это, и ни со второго и не с третьего раза. Разочарованно икнув, он лег прямо на пол. Несколько раз пробормотав фразу: «я еще всем покажу», он затих. Я устало смежил глаза. Ну, слава богу, четыре часа, в Багдаде все спокойно.
На следующий день, настроение было у всех поганое. Череп избегал смотреть на «особь» и на Ника, Ник на меня, а я на Черепа. Иннокентий невозмутимо смотрел в окно. Я мельком взглянул на нимб, будь он неладен, вампир усмехнулся, не отрываясь от пейзажа. Я быстро отвел глаза. Неловко, как-то получается. А кружочек, кстати, не изменился.
— Скоро граница, готовьте паспорта! — старшина Стасюк, занял весь дверной проем и собрался было уходить, но, окинув приутихшее войско гаркнул.
— А, ну мать вашу, быстро и по форме доложить, что здесь происходит! Я не потерплю кислого настроения во вверенном мне личном составе! Череп, тьфу ты, рядовой Обохайло (вот какая интересная фамилия, оказалось), доложить, что происходит! — Стасюк грозно выставился на Черепа.
— Похмелье, товарищ гвардии старшина! — браво рявкнул, Череп, вытянувшись во фронт.
— Вольно.
— Пива бы, — приняв вольно, просительно протянул Череп.
— Пиво после границы. Эти вампиры, — Кеша даже не вздрогнул, — румыны, не очень то жалуют наших. Тем более если под шафе. Интернациональный долг и все такое, энто конечно важно. Но с поезда могут снять как за здрастье. Так что смотрите мне, — он показал внушительный кулак и исчез.
Поезд, громыхнув несколько раз, и дернувшись, словно припадочный — затих. Граница. Ничем не примечательный городок. Даже название не запомнил. Выглянув в окно, увидел спешащих пограничников в зеленой форме и со смешными фуражками на голове, похожих на фуражки американский полицейских.
Мимо нашего купе важно прошествовала немецкая овчарка. Сунула, было, голову с влажным живым носом внутрь, но посмотрев на Иннокентия, который продолжал недвижимо смотреть в окно, вздыбила шерсть и проскулив невнятное убралась. За ней в купе зашел пограничник.
— Буна зиуа, домнявоастре. Пофтим, пасапортулуй.
Череп уставился на вошедшего, явно не понимая, чего от него хотят.
Я быстро протянул свой паспорт. Череп, копчиком усвоивший простую армейскую истину — делай как я, вытащил свой.
Пограничник, увидев орла, сморщился, и с акцентом произнес.
— Запрещенные к провозу вещи, жидкости или иное, везете?
— А иное это что? — решил подать голос Ник.
— Иное, это иное, — веско сказал пограничник и затем, добавив что-то насмешливо на своем языке, быстро проставил штамп в наши паспорта, вышел.
Через полчаса, поезд, фыркнув, тронулся и еще через пятнадцать минут остановился.
Череп все это время нетерпеливо ерзая, с воплем «наконец-то» выбежал из купе. Повезло бабушкам. Он им месячную выручку сделает.
Я тоже вышел на перрон.
Поезд напоминал исполинский, упавший под собственной тяжестью, ствол дерева. То ли от старости, толи, по какому другому случаю, его плавно выгнуло. Из него, с радостным гудением выползли люди-муравьи, обрадовавшие солнышку. Эти люди-муравьи…черт, эк меня забрало, поезд-ствол, и эти треклятые насекомые…сейчас еще чего доброго облака превратятся в белокрылые лошадки. Страшно хотелось пива.
