А что касается безобидности компьютерных игр… Я порылся в своем шкафу, перебирая журналы, просматривая закладки с надписями и нашел то, что искал. Пробежал глазами короткую заметку. «Синдром видеоигровой эпилепсии – так назвали японские врачи новый вид заболевания детей, которые увлекаются современными компьютерными играми. Характерные признаки его – головная боль, длительные спазмы мышц лица, временный паралич глаз, а также ухудшение зрения. В общем видеоболезнь протекает доброкачественно и не приводит к уменьшению интеллектуальных способностей. Однако беспокойство у врачей вызывают те негативные черты, которые формируются у подростков под влиянием видеоигр – в частности, подозрительность, недоверчивость, горячность и враждебно-агрессивное отношение к родителям, друзьям, знакомым и близким – собственно, типичные приметы эпилепсии». Вот так-то…
Конечно, думал я, повальная компьютеризация нам, слава Богу, пока не грозит и при нашей разворотливости еще долго грозить не будет. Но долг писателя, писателя-фантаста – уловить тревожные тенденции в настоящем, экстраполировать в будущее и художественными средствами показать, во что они могут воплотиться. И даже если опасения кажутся необоснованными – кого-то ведь заставит задуматься такое предупреждение, кого-то натолкнет на создание механизма страховки. Надо показать нашим «фэнам», решил я и положил рукопись в особую папку, где накапливались материалы для обсуждения.
День уже клонился к финалу, и вернулась уже из магазинов умаявшаяся Галка, когда наш тихий уголок посетил экс-учитель Волков. Мы с ним перекурили в холле с фикусом, поговорили о жизни, обменялись последними новостями с международной арены и из области внутренней политики, обсудили итоги футбольного первенства и поделились известиями, касающимися наших общих знакомых. И выяснилось, что Волков явился как исполнитель поручения Залужной, которая звонила-звонила ко мне из своей психушки, да так и не нашла, разыскала по телефону его, Волкова, и направила сюда, в редакцию, чтобы оставить мне записку. Поскольку я оказался на месте, записка не понадобилась. Дело в том, сказал Волков, что из столицы прибыл Юра Ботнарь и Залужная по этому поводу устраивает раут в своей квартире. Сегодня после работы, потому что Юра завтра утром уже отбывает.
Юру Ботнаря я не видел лет пятьдесят, если не больше, с той самой поры, когда он развелся и, захватив все свои картины, переехал в столицу к новой жене. Юру я оценил давно, еще по иллюстрациям к «Марсианским хроникам». Поэтому я отправил Волкова в гастроном и тоже начал закругляться.
На раут прибыли художник Гурьянов и музейный работник Карбаш, отставная балерина Васильева, уроженка Тетюшей Люда Каледина, томная Ира Жантария и мы с Волковым. Гришу разыскать не удалось – вероятно, укатил куда-нибудь за идеями, такое с ним бывало. Залужная хлопотала на кухне, бегала с тарелками и рюмками, то и дело прерывая светскую беседу. Вернее, не беседу, а рассказ Юры Ботнаря, бывшего в центре нашего внимания. Юра повествовал о своем участии в недавней выставке в Канаде, показывал фотографии и красивые каталоги. И хоть и был он по-прежнему бородат и носил, кажется, все тот же свитер, чувствовалась в нем некая удаленность, некая отстраненность от провинциалов, от Степограда, из которого он когда-то вырвался в горний мир.
Потом внимание всех присутствующих было перенесено на рюмки и тарелки, точнее, на их содержимое, потом начался общий разговор, позже распавшийся на отдельные ручейки – по интересам; Гурьянов даже успел задремать на диване, Карбаш принялся растолковывать Юре свои семейно-бытовые проблемы, Лариса успевала общаться сразу со всеми, а мы с Волковым, Людой и томной Ирой Жантарией удалились перекурить на кухню, потому что травмированная бывшим мужем Оля Васильева не переносила табачного дыма. У меня еще было время, в подвал я собирался прибыть к половине двенадцатого, ограничив возлияния двумя уже выпитыми рюмками.
Мы превратили тесное пространство кухни в нечто похлеще пресловутого лондонского смога и прибежавшая Лариса начала разгонять газетой этот смог, а потом, бросив ее на заставленный посудой столик, устремилась в комнату с кличем: «Юрка, я тебе клевейший сюжет подскажу для картины, у ваших умников глаза на лоб полезут!..» Я потянулся к пепельнице, взглянул на газету – и увидел фотографию Кости. Газета была сегодняшней. Наклонившись к столу, я прочитал несколько строк под заголовком «Найти человека». «23 ноября с.г. учащийся Степоградской средней школы N5 Константин Рябчун не вернулся домой. Вечером того же дня его видели в районе улицы Героев Сталинграда. На нем – серая куртка, коричневый свитер, темно-синие джинсы, обут в коричневые ботинки. На голове бело-голубая спортивная шапочка. Рост – 177 сантиметров. Родители обращаются ко всем, кто видел их сына (или, возможно, что-то знает о нем) сообщить по адресу…»
– О господи, Машкин сын! – воскликнула, оттирая меня от стола, Ира Жантария. – Леша, это же твой сосед.
– Сосед, – подтвердил я, разглядывая чуть напряженное перед фотообъективом Костино лицо. – А ты знаешь Марину?
Все было типично для нашего полупровинциального города, где многие знали многих лично или слышали друг о друге от знакомых, знакомых своих знакомых, знакомых знакомых своих знакомых и так далее. Ира начала объяснять, откуда она знает Марину Рябчун, Залужная совершила очередной челночный проход и сразу включилась в разговор. Последовали воспоминания об аналогичных случаях исчезновений, как-то незаметно мы перешли на обобщения, свернули на все тот же хрестоматийный Бермудский треугольник, а присоединившийся к нам Юра Ботнарь поведал о похищениях людей с целью продажи почек, легких и желчных пузырей в зарубежные клиники. Залужная просто не могла остаться в долгу и тут же напомнила нам о предрекаемом на исходе второго тысячелетия конца света. Обрисовав эту эсхатологическую концепцию, она убежденно сказала, обводя нас округлившимися глазами:
– Ну неужели вы не понимаете, елки-палки? Забирают лучших, элиту, потому что здесь мы уже обречены. Экология ведь, елки-палки, вот-вот ведь катастрофа!
– Кто забирает? – испуганно спросила Каледина.
Залужная фыркнула, выхватила у меня недокуренную сигарету.
– Кто-кто… Ясно кто – эти, которые за нами наблюдают.
– А может быть, они уходят в параллельный мир, – часто-часто моргая сказала Каледина. Ее вздернутый носик слегка порозовел от вина.
– Возможно, дело тут не в этом, – задумчиво протянул Волков, поглаживая Ларисину кошку. – Не в похищениях. Просто природа, агонизируя, отторгает здоровые клетки. Все наоборот, понимаете? Умирающий организм биосферы отторгает то, что еще может существовать. Отторгает – и прячет в какой-нибудь Антарктиде. А скорее всего, они сами уходят, потому что понимают, чувствуют: финал не за горами, цивилизация обречена. Озоновые дыры растут, пустыни наступают, в океане сплошная нефть и так далее – набор фактов общеизвестен. Между прочим, потому и НЛО зачастили, это ведь космические шакалы, стервятники, это же обыкновенное воронье, они же нутром чуют, что близится пир. Чем не гипотеза? И, заметьте, ничуть не хуже других.
