Антон Соловьев - Королевство свободных

Думаю, что наиболее знатные люди королевства будут оповещены заранее, так что к концу лета — началу осени мы сможем объявить место общего сбора. Конец лета… Враг уже успеет снять большую часть урожая. Мы пойдем по голым полям, вместо того чтобы их сжигать. Это скверно. С другой стороны, мы сами будем хорошо подготовлены к длительной осаде. И вот еще что. Необходимо уже сейчас начать тайные переговоры с правителем Каррлдана. Кто у них там все решает? Глава магистрата?

Я думаю, мы с ним сговоримся, потому что или они помогут нам переправиться через Рур, или же мы сами переправимся, но при этом пощады не будет никому. Господи, только бы он не успел собрать силы для отпора. Статуя Богоматери смотрела на меня из самого дальнего угла нефа[15] как будто с каким-то тайным сожалением. Что хотела мне сказать мать Господа нашего? О чем предупредить?

В голове отчетливо повторялось высказывание моего любимого ромейского писателя Вигентия: «Si vis pacem, para bellum»[16]. Если не сегодня мы их, то завтра они нас. Богородица же смотрела на меня как будто с укором, но безмолвствовала. А я продолжал молиться.

…То, с каким единодушием княжества и вольные города стали присоединяться к возрожденному Саранскому королевству, может говорить лишь о том, что все политические и исторические предпосылки для этого существовали уже давно. Тем более страх, довлевший над югом, перед военной мощью Мэнгера не оставлял у владетелей княжеств и вольных городов никаких сомнений.

Некоторые историки, мнение которых я не в полной мере разделяю, считают, что быстрое (в течение менее двух месяцев) формальное объединение королевства было всего лишь вынужденным военным союзом, который должен был вскоре распасться после устранения явной угрозы со стороны Мэнгера.

Однако печальная судьба Морионы, небольшого, но довольно богатого портового города, расположенного в пятнадцати милях от Талбека, как раз говорит о том, что объединение — хоть и вынужденное, под страхом военной угрозы — носило постоянный характер. Тем более, экономические предпосылки, о которых мы говорили в предыдущем разделе, способствовали быстрому объединению под знаменем «истинного легендарного правителя».

Мориона исторически выпада из плана этого объединения. Изначально — морская колония ромеев, с преобладанием и во времена Ательреда II населения, имевшего обширные торговые и родственные связи с Италийскими землями, Мориона никогда не являлась частью того древнего Сарана, который собирался возродить Ательред II или те, кто прикрывался этим именем.

Действительно, судьба Морионы во многом повторяет судьбу древней финикийского колонии Карфагена, разрушенного видным ромейским полководцем Сервием Арминием в 190 г. д. н. э. Однако разрушение Карфагена ознаменовало собой окончание самой кровопролитной и тяжелой IV Пунической войны, а разрушение Морионы положило началу «эпохи пепелищ», как справедливо была названа адрианопольским историком Андроником Папалакисом политика тотального уничтожения не только целых городов, но и целых областей, что мы увидим в дальнейшем.

Чем же все-таки вызвано столь жестокое отношение к мирному населению? Ведь даже венды, о которых речь пойдет в последних главах нашей книги, не уничтожали под корень мирное население, впрочем — обращая его в рабов. Так же не вполне ясны мотивы полного уничтожения крепостных укреплений, которые так или иначе впоследствии восстанавливались.

Видный руссийский историк прошлого столетия, уроженец Великой Новгородской республики, Алексей Валентинов-Даль в своей книге «Уставший ненавидеть» придерживается версии о тотальном страхе, который и был той самой силой, сплотившей людей юга.

Это относительно Морионы. В дальнейшем же Валентинов-Даль сравнивает опустошительные кампании Ательреда II с колонизационной политикой Сарана в Новом Свете без мало спустя три столетия после правления Железной Маски. «Королю нужна была абсолютная лояльность, и он готов был идти на большие человеческие жертвы ради этой самой лояльности. Готов был опустошать и вновь заселять необитаемые земли теми, кто был ему абсолютно предан, но в то же время не забыл, что случилось с теми, кто жил до них на этой земле».

В Талбеке я уже бывал. Причем бывал не раз. Город как город, большой, хорошо укрепленный, но ни в какое сравнение не идет с Миклагардом, в коем мне посчастливилось пожить более года. В то время адрианопольский кесарь сильно нуждался в опытных воинах для защиты границ от набегов данов, свеев и булгар. Также кесаря нередко тревожили и гости из лесной Гардарики[20]. Нас все, алчущие адрианопольского золота, звали варягами, а словены переиначивали на свой лад, «вороги», что сути не меняло.

Конечно, враги мы им, кто же еще, если не даем разграбить Миклагард, город могучий и прекрасный. Кесарь был человеком щедрым и расплачивался за нашу кровь червонным златом. Да и мы — скэлдинги, что на нашем древнем наречии значит «скитальцы» — чтим правду богов. Что можно получить у людей честным торгом или же службой, то не смей отнимать у ближнего своего. Жители Белостенного люди — хоть и с хитрецой, но наемникам платят щедро.

Долго нас адрианопольский кесарь уговаривал перейти в их веру и чтить Белого Бога. И сулил он каждому щедрые и дорогие подарки, коли окрестимся мы в его ортодоксии, то есть вере истинной, не то что у папы Вселенской Церкви, коий торгует прощением грехов и много чего не по правде творит. Но как мы ни уважали нашего нанимателя, как ни заманчивы были подарки щедрого государя, никто из скэлдингов не отступил от веры отцов. А иначе как может быть, коли мы, чтобы веру свою сохранить, Родину свою потеряли, дом отчий.

Много весен прошло с тех пор, как конунгом Норвегии стал Эрик сын Трюги, что прозывался Несчастливым. Когда он пытался захватить земли на Эрине, объединенное войско скоттов и эринских галатов дало ему решительный отпор. И не удалось Эрику сыну Трюги пограбить богатые эринские монастыри. Король Шотландии и Ирландии Уильям I, что сжег Лондон в отмщение за разорение своих земель Эдуардом II Английским, повел своих воинов на захватчиков. С десятью драккарами пришел Эрик воевать земли Эрина, а ушел на двух. В Вальхаллу пировать с Одином отправились храбрые воины сына Трюги. Так Эрик получил свое прозвище там, на землях Эрина.