Риальто восторженно захлопал в ладоши.
— Ильдефонс, твоя мудрость, как всегда, не знает границ. И впрямь, к чему нам перипетии полноценного судебного процесса? Всем членам группы достаточно лишь принести мне свои извинения, вернуть мои вещи вместе с трехкратной компенсацией морального ущерба, и мир будет восстановлен. Аш-Монкур, почему бы тебе не подать другим пример?
— Я бы с радостью, — заявил Аш-Монкур. — Однако тем самым я скомпрометирую остальных членов группы. Каково бы ни было мое личное мнение, следует дождаться голосования.
— А ты, Гуртианц? — спросил Риальто. — Не хочешь подойти ко мне и извиниться?
Гуртианц выкрикнул что-то нечленораздельное.
— А ты сам? — обратился Риальто к Ильдефонсу.
Тот прокашлялся.
— Я зачитаю вслух перечень обвинений, выдвинутых Риальто против нашего объединения. Подробный список претензий занимает восемнадцать страниц. Я сначала зачитаю заголовки.
Пункт первый: незаконное проникновение.
Пункт второй: кража в особо крупных размерах.
Пункт третий: мелкая кража.
Пункт четвертый: вандализм.
Пункт пятый: нападение налицо, находящееся при исполнении служебных обязанностей (Фроло).
Пункт шестой: клевета.
Пункт седьмой: неуважение к Монстритуции, включая умышленное повреждение и швыряние на пол засвидетельствованной копии оной.
Пункт восьмой: заговор с целью совершения вышеуказанных преступлений.
Пункт девятый: умышленное сокрытие украденного.
Пункт десятый: отказ повиноваться «Голубым принципам», закрепленным в Монстритуции.
Ильдефонс отложил табличку на стол.
— Я зачитаю полный текст обвинений чуть позже, а пока ответь мне вот на какой вопрос: эти пункты — не слишком ли их много?
Риальто пожал плечами.
— Они описывают большую часть совершенных преступлений, хотя и не все.
— Быть того не может! Перечень кажется всеобъемлющим.
— А самая главная загадка? Кто рассылал картинки, высмеивающие Гуртианца? Кто подвесил опал на сливную цепь и тем самым оскорбил Ао? Кто избил питомца Гильгеда? Кто уничтожил дерево Зилифанта? Разве эти вопросы не требуют ответа?
— Да, эти загадочные события так и остались нераскрытыми, — согласился Ильдефонс. — Разумеется, здесь могло быть и чистой воды совпадение… нет? Ты не согласен с этой гипотезой? Ну, может, и так. Впрочем, эти вопросы не включены в перечень обвинений и потому в данный момент несущественны.
— Как скажешь, — ответил Риальто. — Предлагаю назначить комиссию в составе Гуртианца, Ао, Гильгеда и Зилифанта и поручить ей расследовать сие досадное недоразумение.
— Всему свое время. А пока я зачитаю подробный список обвинений.
— Излишне, — возразил Риальто. — Собравшимся прекрасно известны все обвинения. Я сам тоже готов проявить определенную гибкость: имеется по меньшей мере три выхода. Во-первых, объединение может проголосовать за то, чтобы выплатить мне компенсацию, которую я требую; во-вторых, Наставник может взыскать указанные штрафы своей властью, и, в-третьих, мы можем обратиться к Судии, чтобы он вынес свой вердикт согласно установленной Монстритуцией процедуре. Ильдефонс, будь так добр, сообщи, какой выход представляется собранию наиболее подходящим?
Ильдефонс утробно хрюкнул.
— Чему быть, того не миновать. Я предлагаю принять требования Риальто, хотя это и сопряжено с некоторыми незначительными сложностями. Кто «за»?
— Постойте! — Барбаникос вскочил на ноги и решительно тряхнул роскошной белой гривой. — Я должен напомнить, что наказания, наложенные на Риальто, были отчасти произведены в осуждение его недопустимых личных качеств, поэтому о полном возмещении убытков не может быть и речи, не говоря уж о компенсации!
— Вот именно! — закричали Мгла-над-Устлой-Водой и все остальные.
Ободренный столь горячей поддержкой, Барбаникос продолжал:
— Всякий тактичный человек смиренно воспринял бы это дружеское порицание, думая лишь о том, как бы реабилитировать себя в глазах товарищей. И что же мы видим вместо этого? Недовольную мину, повелительные замашки, клеветнические обвинения и угрозы? И так себя ведет человек, которого только что решительно осудили товарищи?
Барбаникос прервался, чтобы промочить горло глотком тоника, после чего продолжил обличительную речь:
— Риальто так ничему и не научился! Он проявляет ту же заносчивость, что и прежде! Поэтому я настоятельно рекомендую не обращать на капризы Риальто внимания. Если же он продолжит в том же духе, предлагаю приказать лакеям выставить его за дверь. Риальто, в последний раз тебя предупреждаю: берегись! Прислушайся к голосу разума! Ради собственного же благополучия! Это первое, что я хотел сказать. Второе…
— Да, это все весьма интересно, — перебил его Ильдефонс. — Благодарю тебя за столь тонкое замечание.
Барбаникос неохотно уселся на место.
— Еще раз спрашиваю: кто поддерживает мое предложение? — обратился к залу Наставник.
— Я, — заявил Риальто. — Ну, посмотрим, кто проголосует «за», а кто «против» «Голубых принципов».
— Нельзя упускать из виду еще один пункт, — выступил вперед Аш-Монкур. — В нашей дискуссии мы не единожды ссылались на Монстритуцию. Не может ли кто-нибудь из присутствующих предоставить собранию ее полный, подлинный и не имеющий повреждений текст? Ильдефонс, у тебя, несомненно, должен найтись экземпляр этого документа?
Ильдефонс со стоном запрокинул голову.
— Даже не знаю, где его и искать. Впрочем, Риальто принес сюда в качестве вещественного доказательства собственный экземпляр.
— К несчастью, экземпляр Риальто, с какой бы целью он его сюда ни принес, порван и не имеет более никакой ценности. Мы должны быть уверены в полной достоверности текста. В данном случае нам требуется сам Персиплекс. Мы изучим тот экземпляр Монстритуции, который хранится в Дуновении Фейдера, и лишь тогда сможем проголосовать с твердой уверенностью.
— Таково твое предложение? — спросил Ильдефонс.
— Да.
— Я — «за»! — выкрикнул Герарк Предвестник.
Предложение приняли практически единогласно. Воздержались только Риальто с Ильдефонсом.
Герарк поднялся на ноги.
— Уже поздно, времени у нас в обрез! Каждый из нас должен набраться смелости и при первой же возможности отправиться в Дуновение Фейдера, чтобы изучить Персиплекс. Затем, когда Ильдефонс удостоверится, что все исполнили свой долг, мы снова соберем конклав и рассмотрим это дело в более дружественной обстановке. Во всяком случае, я на это надеюсь.
