Побоявшись, что стремительная атака просто загонит идолопоклонников обратно под прикрытие стен Карасканда, Каскамандри позволил айнрити беспрепятственно выстроиться в поле. Люди Бивня заняли место между коровниками и заброшенными фермами; их строй растянулся примерно на милю. Слабые стояли рядом с сильными, в проржавевших кольчугах, в сгнивших кожаных куртках. Доспехи болтались на истощенных телах. У некоторых руки были не толще мечей. Рыцари в энатпанейских жилетах, рясах и халатах ехали на лошадях, превратившихся в изможденных кляч. И даже те немногочисленные гражданские, которые выжили — по большей части женщины и жрецы, — тоже стояли среди воинов. На поля Тертаэ вышли все — все, кому хватало сил держать оружие. Они вышли, чтобы победить или умереть. Айнрити выстроились длинными рядами, распевая гимны и колотя мечами по щитам.
Из Каратая их вышло около ста тысяч, и менее пятидесяти стояло сейчас на равнине. Еще двадцать тысяч осталось в Карасканде: те, кто был настолько слаб, что мог поддержать своих только криками. Многие больные все-таки встали с постелей и теперь толпились под Триамисовыми стенами. Одни выкрикивали что-то ободряющее и молились, другие плакали, раздираемые борьбой надежды и безнадежности.
Но все, что на стенах, что в поле, взволнованно смотрели в центр боевых порядков, стремясь хотя бы краем глаза увидеть новое знамя, украсившее собой потрепанные стяги Священного воинства. Вон! Вон оно виднеется за рощей или холмистым пастбищем, реет на ветру: черное на белом фоне кольцо, окружающее фигуру человека, Кругораспятие Воина-Пророка. Триумф того, что казалось невозможным…
Трубы пропели сигнал к атаке, и шеренги суровых, угрюмых воинов двинулись вперед, в даль, скрытую садами и рощицами ясеней и платанов. Каскамандри приказал своему войску отойти на две мили назад, туда, где равнина делалась шире; он знал, что айнрити трудно будет преодолеть это расстояние, не поставив фланги под удар и не образовав бреши в рядах.
Песни прорывались сквозь рокот барабанов фаним. Размеренные военные напевы туньеров, некогда наполнявшие лето их родины отзвуком рока. Пронзительные гимны айнонов, чей утонченный слух наслаждался диссонансом людских голосов. Погребальные песни Галеотов и тидонцев, торжественные и зловещие. Они пели, Люди Бивня, охваченные противоречивыми чувствами: радостью, не ведающей смеха, ужасом, не ведающим страха. Они пели и шли, двигаясь с изяществом еще не сломленных людей.
Многие, ослабев от недоедания, оседали на землю. Боевые товарищи ставили их на ноги и тащили за собой по грязи оставленных под паром полей.
Первая кровь пролилась на севере, на участке, ближе всею расположенном к Триамисовым стенам. Тидонцы под командованием нумайньерского тана Ансволки увидели фаним, взобравшихся на гребни холмов, и их заплетенные в косы черные борол запрыгали в одном ритме с поступью лошадей. Нумайньерцы — лица у них были раскрашены красным, для устрашения врагов, — подперли костлявыми плечами свои огромные щиты. Их лучники дали жидкий залп по приближающимся фаним и тут же получили в ответ тучу стрел. Возглавляемые Ансакером, изгнанным сапатишахом Гедеи, лишившиеся владений гранды Шайгека и Энатпанеи яростно ринулись на рослых воинов се Тидонна.
В центре, напротив Кругораспятия, ревущие мастодонты неуклюже двинулись вперед; в паланкинах у них на спинах восседали чернолицые гиргаши в синих тюрбанах, со щитами из воловьей кожи, покрытыми красным лаком. Но отважные всадники, анплейские рыцари под командованием палатина Гайдекки. выехали вперед и подожгли сухую траву и кустарник. Маслянистый дым поднялся в небо, и ветер погнал его на юго-восток. Несколько мастодонтов запаниковали и смешали ряды хетменов короля Пиласаканды. Но большая их часть прорвалась через дым и с трубным ревом вломилась в ряды айнрити. Вскоре уже мало что можно было разглядеть. Знамя Кругораспятия окружил дым и хаос.
Повсюду кавалеристы фаним поднимались на холмы, вылетали из цитрусовых рощ или скакали через дым. Великий Кинганьехои, возглавлявший гордых грандов Эумарны и Джурисады, налетел на пеший строй айнонов: кишьюатов и мозеротов, которыми командовали палатины Сотер и Ураньянка. Далее к югу гранды Чианадини собрались на холмах, поджидая короля Саубона и его Галеотов. Фаним, облаченные в халаты с широкими рукавами и нильнамешские кольчуги, ринулись вниз по склонам; их чистокровные кони были выращены на суровых границах Великой Соли. Наследный принц Фанайял и его койяури ударили по гесиндальменам графа Анфирига, затем вломились в ряды агмундрменов, которыми командовал сам Саубон.
Под стенами Карасканда люди кричали и вопили, поддерживая соотечественников и силясь разглядеть, что же происходит. Но они слышали пение своих братьев даже сквозь гром барабанов и улюлюканье язычников. Центр поля заволокло дымом, но ближе к стенам видно было, как тидонцы сопротивляются натиску фанимских всадников, сражаясь с мрачной, сверхъестественной решимостью. Внезапно граф Вериджен Великодушный и рыцари Плайдеола вырвались вперед и разогнали потрясенных кианцев. На юге некоторые видели, как Атьеаури и его рыцари потоком хлынули со склона и врезались в тыл чианадинцам. Саубон поручил своему молодому племяннику пресечь какие бы то ни было фланговые маневры в холмах. И дерзкий граф Гаэнри, разбив кавалерийскую дивизию, посланную Каскамандри именно для такого маневра, погнался за ней и очутился на самой выгодной позиции, в тылу язычников.
Фаним беспорядочно отступали, а перед ними, на всем протяжении Тертаэ, поющие айнрити продолжали двигаться вперед. Многие из тех, кто стоял под стенами, заковыляли на восток, к Железным Вратам, откуда было видно, как Люди Бивня сражаются и идут дальше по следам отступающих гиргашских кавалеристов. А потом они увидели Кругораспятие, реющее на ветру, белое и незапятнанное…
Железные люди шли вперед, как будто их вела неизбежность. Когда язычники атаковали, они висли на уздечках их коней. Они вгоняли копья в круп фанимским лошадям. Они отбивались мечами, а когда кричащие кианцы падали на землю, их добивали ножами, в подмышку, лицо или пах. Они не обращали внимания на разящие стрелы. Когда язычники дрогнули, некоторые Люди Бивня в боевом безумии швыряли свои шлемы в удирающих всадников. Раз за разом кианцы наскакивали на айнрити, терпели поражение и отступали, а железные люди все шли и шли, через оливковые рощи, по невспаханным полям. Они шли с Богом — вне зависимости от того, благоволил он им или нет.
Но кианцы недаром слыли гордым и воинственным народом. Армия падираджи была многочисленной и отважной. Благочестивые воины Единого Бога были испуганы, но не сокрушены. Сам Каскамандри вышел на поле боя — рабы помогли ему взобраться на могучего коня. Обгоняя айнрити, один за другим отряды фанимских кавалеристов перестраивались у границы лагеря падираджи. Люди озирались в поисках кишаурим. Потом король Пиласаканда, данник и друг падираджи, выпустил на чернодоспешных туньеров последних мастодонтов.
