Ухватившись за стол, чтобы унять головокружение, Аритон попытался ответить, но в горле у него совсем пересохло. Воды, выпитой из реки, было недостаточно для окончательного избавления от последействия тинеллы. Он в который раз мысленно проклинал себя за беспечность. Еще немного — и он просто свалится здесь без сознания. Хотя бы сесть на что-нибудь. Но в шатре ни стульев, ни скамеек не было.
— Или дурное настроение подействовало на вашу память? — не унимался Каол. — Но можете не волноваться. Мы уже все обсудили и знаем, как нам действовать.
Аритон нетерпеливо тряхнул головой.
— Командира зовут Хэдиг. А тактику вам придется менять.
Каол хмыкнул и сразу же накинулся на Стейвена:
— Этот изнеженный мечтатель утверждает, что все наши военные советы, где мы спорили до хрипоты, были напрасной тратой времени. Не бросить ли нам пересчет стрел и не поучиться ли у его высочества военному искусству?
Аритон проигнорировал оскорбительный выпад Каола и не стал дожидаться, пока удивленный Стейвен заметит его более чем странное состояние. Усилием воли уняв дрожь в руке, он ткнул в цепь нанесенных чернилами значков, за которыми ему виделись истерзанные, застывшие в лужах крови тела.
— Вот здесь, — хватая ртом воздух, сказал Аритон. — И здесь тоже. Я не допущу, чтобы женщины и дети оказались на пути итарранских частей.
Каол презрительно скривил губу.
— Вы, видно, перепутали нас с горожанами. Робкие здесь не выживают.
— Я поклялся вас защищать, — ответил Аритон, встретившись с ним взглядом. — Меня заботит безопасность женщин и детей.
Каол опустил подсвечник и склонился над картой.
— Послушать вас — ни дать ни взять, городской управитель.
— А тебе придется меня слушать, — возразил Аритон, и в его голосе зазвучали повелительные ноты. — Неужели из-за неумеренной гордости ты согласишься погубить соплеменников? Я возражаю отнюдь не из-за сентиментальности.
— Сентиментальность? Даркарон вас побери, у вас что, глаз нет?
Каол со всей силой грохнул по столу. Пламя свечи заметалось, горячий воск разлился прямо на пергамент.
— У нас на северо-востоке девятьсот шестьдесят крепких бойцов, в том числе и те, кто даже с помощью Эта не сумеет вовремя поспеть нам на подмогу, потому что их кланы слишком далеко от нас. Каждому нашему бойцу будут противостоять десять итарранских, и хоть сам Даркарон вмешайся, ему ничего не изменить. И после такого расклада сил вы еще лезете с возражениями?
— Каол! Не забывай, что ты говоришь с наследным принцем!
Стейвен вынырнул из темноты, неся с собой три складных стула. Он расставил их вокруг стола и обратился к Аритону хотя и вежливо, но не менее резко:
— Ваше высочество, если вы настаиваете на переменах, изложите ваши доводы. Спорами мы ничего не добьемся.
Предводитель кланов сел, устремив все внимание на карты. Если ночь, проведенная в лесу, вывела Аритона из апатии, Стейвен не будет насмехаться над такой переменой. Он помнил, что этот принц сражался против Деш-Тира, и, если силы, помогавшие Аритону тогда, способны поддержать его и сейчас, надо внимательно выслушать его предложения. Однако видя, с какими усилиями принц пододвигал к себе стул и усаживался, Стейвен начинал думать, что Каол оказался прав. Похоже, его высочество действительно исчез из рощи, чтобы основательно напиться в одиночку.
Аритон упер подбородок в кулаки.
— Я получил предостережение, — начал он. — Если женщины и дети окажутся на пути армии Лизаэра, они все погибнут. Это будет настоящая бойня — более точного слова здесь не подберешь. Иного развития событий я не увидел.
Хорошо, что Каол молчал. Стейвен воспринял предвидение с осторожностью, словно перед ним был не принц, а раненый олень, поведение которого неожиданно и не всегда можно предсказать.
— А поподробнее нельзя? — спросил он.
— К сожалению, нет, — ответил Аритон. У него опять зазвенело в ушах. — Твой сын нарушил мое уединение. Мы заговорили о его сестрах, и после этого я увидел страшные картины. Присутствие мальчика мешало просмотреть их подробнее. Но и увиденного мне хватило, чтобы ужаснуться. Я настаиваю, чтобы вы со всей серьезностью отнеслись к моим словам и уберегли ваших женщин и детей.
Стейвен слушал принца, отчаянно пытаясь отделаться от терзающей его мысли: достаточно того, что он связал клятвой верности себя. Но почему тейр-Фаленит должен распоряжаться судьбой его жены и пятерых детей?
— Вы настаиваете, чтобы я удалил женщин и малолетних детей с места сражений?
— Это самое малое, на чем я настаиваю, — ответил Аритон, которому становилось трудно говорить.
— Самоубийство, — вмешался Каол.
Он засунул большие пальцы рук за поясной ремень и облизал губы.
— Мы не можем сражаться с оглядкой на то, что кто-то из нас погибнет. Если начнем кого-то прятать, к чему мы придем? Зачем нам мудрить, если рано или поздно итарранцы прорвут нашу оборону и наши бойцы полягут на поле битвы?
— Есть возможность это предотвратить, — перебил его Аритон.
Едва он договорил, как свеча погасла, хотя никто из собравшихся ее не задувал.
Когда Каол потянулся, чтобы пощупать фитиль, Стейвен инстинктивно его удержал.
— Не трогай. Погасшие свечи обязательно дымят, а сейчас я не чувствую запаха дыма. Значит, она продолжает гореть.
— С такой же легкостью можно заслонить даже солнце, — послышался голос Аритона. — Я полностью владею искусством рукотворных теней. Подобные уловки могут быть смертельно опасными, и я ненавижу с их помощью убивать людей, все-таки темнота способна стать грозным оружием.
Он освободил плененное пламя. Свет заиграл на шлемах и кольчугах дюжины бойцов, появившихся неизвестно откуда и вставших за стулом принца.
Каол вырвал руку из руки Стейвена, вскочил на ноги и стал рыться в груде мечей, силясь разыскать хотя бы один пригодный для сражения.
Вызывающий смех Аритона остановил его.
— Всего лишь иллюзия, — пояснил принц.
Воины растаяли в воздухе. Одураченный Каол продолжал таращить глаза, вцепившись руками в рукоять старинного, изрядно покореженного палаша.
— Я не такой уж зеленый юнец, каким вы меня представляли, — с ледяным спокойствием произнес Аритон. — Стараниями моего деда я кое-чему научился. В моих руках находится единственная возможность спасти жизни всех вас. Я требую: либо вы примете мои условия и станете делать то, что я скажу, либо я отступлюсь, возьму назад свои клятвы, верну вам ваши и исчезну из вашей памяти.
Повелитель Теней улавливал затаенное бешенство Каола, способного одним движением располосовать ему кишки. Их взгляды скрестились. Лицо боевого командира пылало откровенной ненавистью. Несколько мгновений они глядели друг на друга, и Стейвен заподозрил, что принц вовсе не пьян, а просто дразнит Каола.
