— Ну вот и ладушки, — вздохнул Такангор. — Хоть с чем-то порядок.
— Не хочу вас огорчать, — добрый лорд посмотрел на него с нескрываемым сочувствием, — но ведь я берегу для вас пророчество Каваны.
— А вы не могли бы придержать его на потом?
— Увы, нет. Время пришло.
— Кто вам сказал?
— Отчасти, вы сами, когда передали мне бразды правления Орденом Кельмотов.
— Я знал, что добром это в любом случае не кончится, — сказал Такангор.
— Я обязан назвать вам имя Хранителя.
— Почему — мне?
— Потому что он станет говорить только с коронованным царем минотавров.
— Для этого его еще нужно короновать, — заметила дама Цица.
Все головы в пиршественном зале как по команде повернулись к ней.
— Так его уже как бы и короновали прямо на поле боя, — удивился Юлейн. — Мы же слышали эти крики и грохот.
— Это не венчание на царство, — отрезала великолепная минотавриха. — Это признание его права на корону. Чтобы стать царем, милорд Такангор должен с оружием в руках доказать это право.
— Кого нужно убить? — мрачно спросил Такангор.
— Убивать придется мало, но побеждать много, — деловито ответила дама Цица. — Претенденту на трон следует отправиться на континент Корх, преодолев Бусионический океан…
— Пешком? — испугался Юлейн.
— На корабле. Затем проделать путь до своей исторической родины и там совершить ряд подвигов, после которых его коронуют.
— Значит, — решительно сказал Такангор, — коронация отменяется. Они прекрасно жили без царя сколько-то там веков, поживут еще. Мои потомки отлично справятся с подвигами, а меня лично это не интересует.
— А как же Хранитель? — воззвал лорд Таванель.
— Хранителя мы убедим.
— Он непобедим!
— Это я уже слышал, — заявил Чемпион Кровавой Паялпы.
— Да-да! — подтвердил Кальфон. — Это мы уже слышали.
— И потом, мы еще не отыскали этого гухурунду, и я не поговорил с ним по душам. И куда мы двинемся, если дух Кассарии носит неизвестно где, на пару с моей бесценной маменькой, скромной, заметьте, лабиринтохозяйкой.
— Это неправильно, — огорчился лорд Таванель.
— Конечно, неправильно, — согласился Такангор. — Вы когда-нибудь сталкивались с таким феноменом — хочешь снять шлем или там сапоги, но не можешь? Нет. А я вот столкнулся.
И он снова гневно подергал наконечник.
Все это было вчера, а сегодня Зелг проснулся утром в благостном настроении и все еще сытым после невероятного обеда. Затем они со Спящим слетали на Гон-Гилленхорм.
Там царила сказочная осень. Горы были покрыты деревьями всех оттенков золота, меди и бронзы; солнце светило вовсю; в замке кипела жизнь.
Счастливые и довольные Эгон и Тристан варили кизиловое варенье и конфитюр из поздней ежевики. Сотни мертвых воинов, явившихся сюда прямиком с Кахтагарской равнины, обустраивали свой новый дом. Здесь они снова стали теми, кем были при жизни, и по крепости сновали взад и вперед люди и огры, тролли и гоблины, орки и циклопы. Не все они в прошлом были солдатами, они только пали в битве, а потому кто-то уже налаживал пекарню; кто-то стучал молотками на крыше; кто-то вставлял стекла; кто-то увлеченно занялся шитьем; тролли инспектировали погреба и кладовые; отряд воинов, сняв вороненые панцири, подметал замковый двор; а кто-то наигрывал на свирели веселую мелодию.
— Хочу обои фисташкового или мятного оттенка, — признался Спящий.
Мимо них проскакал за шуршащим листком маленький беззаботный василиск.
— Вот, — сказал Спящий, смущаясь. — Завел нам зверушку. Не все же Такангору косматосы.
— А как Спящий? — спросил Зелг, кивком головы, указывая вниз, в подземелья.
— Вчера бушевал. Сегодня спит.
— Он сказал тебе, где прячет Касю?
— Никого он не прячет, как ты сам понимаешь. Он знает о ней не больше нашего.
— Этого я и боялся. Она где-то далеко, в этом странном возбужденном состоянии, да еще наедине с древним демоном-убийцей.
— Это как раз не страшно. В конце концов, для гухурунды Кася — высший авторитет, не чета Спящему Галеаса Генсена. Саразин потерял обоих в ту минуту, когда их дорожки пересеклись. Кстати, по поводу Спящего. Поскольку нас теперь двое, остро встал вопрос с моим именем. Я тут подумал — я хочу быть голубоглазым Шнорри.
— Как-как?
— Не Каккак, а Шнорри, ты что — плохо слышишь?
— Знаешь, — сказал Зелг. — Что-то мне подсказывает, что теперь никогда не будет так, как прежде.
— А ты на это рассчитывал? — удивился Шнорри.
Они сидели в спальне Зелга, обсуждая дела на ближайшие дни.
— Ты хоть знаешь, сколько у тебя замков? — спрашивал Спящий.
— Что? — удивился Зелг. — Больше одного?
— Столько времени просидеть в имении и не знать элементарных вещей. Хозяйством ты вообще не занимался, да? — возопил Шнорри в крайнем возмущении. — Мне сегодня утром, пока ты еще спал, Думгар читал краткую опись имущества. Это стоит всей поэзии Ломерталя, я так скажу.
— Ну, знаешь! — возмутился Зелг, думая по ходу дела о том, что часто стал использовать слово «знаешь», — да, моему характеру свойственна некоторая созерцательность, присущая всем ученым. Но, к твоему сведению, я не сидел, я ходил, бегал, перемещался и очень много воевал. А что касается поэзии, ты просто мелкий стяжатель.
— Крупный, крупный, дружище! Не представляешь, насколько крупный! Я нас озолочу! Вот ты встречался со своим мельником? Нет! А мы с ним захватим весь Юсалийский рынок муки.
— Откуда ты знаешь о рынке муки?
— Думгар рассказал. Ты, главное, не влезай.
Зелг понял, что выпустил на волю настоящего монстра.
Он беспомощно оглянулся на зеркало. Двойник, как бы сокрушаясь вместе с ним, развел руками. Спящего в отражении не было.
— Так мы еще и вампир? — в ужасе воскликнул он.
— Какой ты наивный, — изумился Шнорри. — Я — это ты. То есть собственно я — это фантом. Фантомы не отражаются.
Дверь содрогнулась от деликатного постукивания.
— Думгар! — радостно закричали трое Зелгов. — Ну, наконец-то!
Достойный голем аккуратно опустил на пол стопку зловещего вида амбарных книг. Они образовали вполне приличную башню, которую не стыдно было показывать туристам за деньги.
— Полная опись господского имущества за отчетный период, — пояснил он.
— Я это читать не стану, — заявил Зелг.
Двойник в зеркале в ужасе замахал руками.
— Зато я стану, — утешил Шнорри. — Хочу окунуться в пучину наслаждений после стольких лет заточения. Желаю знать, насколько мы неприлично богаты. Да, кстати, Думгар, постельное белье я починил, ковры реставрировал, как ты и просил.
