— Прошу прощения, сэй.
Роланд повернулся на голос. Рядом стоял Уэйн Оуверхолсер, со шляпой в руках. Более похожий на бродягу, ищущего работу, чем на самого богатого фермера Кальи. В больших глазах читалась тоска.
— Незачем тебе просить прощения, если я ношу подаренную тобой шляпу, — добродушно ответил Роланд.
— Да, но… — Оуверхолсер замолчал, похоже, не зная, как продолжить, а потом решил сразу перейти к делу. — Рубен Каверра — один из тех, кого ты выбрал в сопровождающие детей, не так ли?
— Да.
— Этим утром у него разорвался живот, — Оуверхолсер прикоснулся к своему в том месте, где находился аппендикс. — Он стонет от боли и горит в лихорадке. Скорее всего, умрет от заражения крови. Некоторые выздоравливают, ага, но немногие.
— Это печально, — Роланд уже думал о том, кем заменить Каверру. Этот немногословный, коренастый мужчина произвел на него наилучшее впечатление. Он мало чего знал о страхе, а уж понятие трусости было для него просто неведомо.
— Возьми меня вместо него, а?
Роланд пристально смотрел на Оуверхолсера.
— Пожалуйста, стрелок, я не могу стоять в стороне. Думал, что могу… должен… но не могу. Мне от этого тошно, — и да, Роланд видел, тошно, лучше и не скажешь.
— Твоя жена знает, Уэйн?
— Ага.
— И говорит, ага?
— Говорит.
Роланд кивнул.
— Будь здесь за полчаса до зари.
Безмерная, ни с чем не сравнимая благодарность осветила лицо Оуверхолсера, превратила его в молодого человека.
— Спасибо, Роланд! Я говорю, спасибо тебе! Большое спасибо!
— Я рад, что ты с нами. А теперь послушай меня.
— Слушаю тебя внимательно.
— Все может пойти не так, как я говорил на собрании.
— Из-за Энди?
— В том числе.
— А кого еще? Ты не хочешь сказать, что есть и другой предатель? Ты этого не говоришь?
— Я хочу сказать только одно: если ты идешь с нами, то должен делать все, как я скажу. Ты меня понял?
— Да, Роланд. Очень хорошо.
Оуверхолсер вновь поблагодарил его за полученный шанс умереть к северу от города, и поспешно ретировался, по-прежнему держа шляпу в руках. Может, боялся, что Роланд передумает.
Подошел Эдди.
— Оуверхолсер решил составить нам компанию?
— Похоже на то. Энди не доставил тебе особых хлопот?
— Скорее нет, чем да, — ответил Эдди, не испытывая особого желания признаться в том, что он, Тиан и Розалита, возможно, едва не превратились в головешки. Издалека по-прежнему доносился усиленный динамиками бездушный голос. Но голосить роботу оставалось недолго. Отключение, согласно голосу, завершилось уже на семьдесят девять процентов.
— Я думаю, ты отлично поработал.
Комплименты Роланда всегда превращали Эдди в короля на горе, но он постарался не подавать виду.
— Надеюсь, что и завтра у нас получится не хуже.
— Сюзанна?
— Вроде нормально.
— Ничего такого? — Роланд потер лоб над левой бровью.
— Я, во всяком случае, не видел.
— А как насчет отрывистой речи?
— Тоже не заметил. Пока вы копали, она бросала тарелки, — он посмотрел на Джейка, который сидел на качелях с Ышем на коленях. — Вот за кого я волнуюсь. Я рад, что он уехал с ранчо. Там ему было нелегко.
— Другому мальчику будет куда труднее, — Роланд поднялся. — Я возвращаюсь в дом Каллагэна. Немного посплю.
— Ты сможешь спать?
— Да, конечно, — ответил Роланд. — С помощью кошачьего масла Розы я сплю, как убитый. Тебе, Сюзанне и Джейку надо бы попробовать.
— Хорошо.
Роланд кивнул.
— Завтра утром я тебя разбужу. Приедем сюда вместе.
— А потом будем сражаться.
— Да, — Роланд посмотрел на Эдди. Его синие глаза поблескивали в огне факелов. — Будем сражаться. Пока не умрем мы или не умрут они.
1
Смотрите прямо сейчас, и смотрите внимательно:
Вот дорога, широкая, поддерживаемая в хорошем состоянии, как и любая второстепенная дорога Америки, только без асфальта. Покрытие, плотно укатанную землю, в Калье называли огганом. Слева и справа аккуратные кюветы. Через равные расстояния под огганом проложены деревянные трубы, соединяющие кюветы. В слабом, неземном предрассветном свете дюжина фургонов, с парусиновым верхом, в таких обычно ездят Мэнни, катится по дороге. Парусина ярко-белая, чтобы отражать солнечные лучи и сохранять в фургоне относительную прохладу даже в жаркие летние дни. А сейчас фургоны напоминают странные, низко летящие облака. Каждый запряжен четырьмя или шестью мулами или лошадьми. На козлах — по два человека, из тех, кому предстоит сразиться с Волками, или из сопровождающих детей. Первым фургоном правит Оуверхолсер, рядом с ним сидит Маргарет Эйзенхарт. На втором едут Бен Слайтман, компанию которому составляет Роланд. На пятом — Тиан и Залия Джеффордс. На шестом — Эдди и Сюзанна Дин. Сложенное инвалидное кресло Сюзанны лежит за козлами. Баки и Аннабель Хавьер «рулят» десятым фургоном. На козлах последнего — отец Доналд Каллагэн и Розалита Мунос.
Под парусиновыми тентами фургонов девяносто девять детей. Сорок девять пар близнецов плюс, само собой, Бенни Слайтман. Он едет в последнем фургоне (почему-то не захотел ехать с отцом). Дети почти не разговаривают. Самые маленькие спят, их придется разбудить, когда фургоны доберутся до цели. Впереди, меньше чем в миле, то самое место, где влево от дороги отходит каменистый проселок, ведущий к сухим руслам рек и заброшенным шахтам. Справа пологий склон сбегает до самой воды. Все возницы смотрят на восток, в сторону постоянной тьмы, где находится Тандерклеп. Они ищут глазами приближающееся пыльное облако. Его нет. Пока. Даже семинон стих, так что нет и пылевых смерчей. Бог, похоже, услышал молитвы Каллагэна, во всяком случае, насчет ветра.
2
Бен Слайтман, сидевший на козлах рядом с Роландом заговорил так тихо, что стрелок едва расслышал его.
— И что ты со мной сделаешь?
Если бы при выезде из Кальи Брин Стерджис Роланда попросили оценить шансы Слайтмана на выживание, он бы сказал: пять из ста. Не больше. Все зависело от двух критических вопросов и правильных ответов на них. Причем первый вопрос предстояло задать самому Слайтману. Откровенно говоря, Роланд не ожидал, что Слайтман его задаст, однако вопрос прозвучал из уст бригадира ковбоев. Роланд повернул голову и посмотрел на него.
Слайтман сильно побледнел, но снял очки и не отвел глаз. Стрелок решил, что сие не говорило об особой смелости. Просто Слайтман-старший достаточно хорошо разобрался в психологии стрелка и знал, что должен смотреть ему в глаза, чтобы получить хоть малую надежду на выживание.
