— Похоже… А смотри-ка, стрел падает все меньше. Саперы их теснят… Боги милосердные, ну и заварушка! Подбери себе оружие — и двинули на подмогу. Такое нельзя пропустить.
— Иди одна, — сказал Дюкр. — Я останусь здесь. Мне нужно видеть…
— Да тебя здесь быстро грохнут, старик.
— Такова участь имперского историка. Иди, не жди меня! Безымянная морячка кивнула и двинулась ползком, огибая тела убитых.
Историк нашел себе круглый щит. Он взобрался на крышу ближайшей повозки и чуть не наступил на сжавшегося в комок человека. Тот трясся всем телом.
— Нефарий?
— Умоляю, спасите меня!
Не обращая внимания на плаксивые мольбы аристократа, Дюкр повернулся к реке.
Беженцы, сумевшие достичь южного берега, поняли, что в лесу их ждет гибель, и рассеялись вдоль береговой линии. Наткнувшись на солдат противника, управлявших плавучим мостом, разъяренные люди окружили их и голыми руками растерзали в клочья.
Вода в реке из бледно-желтой стала ярко-красной; число трупов непрерывно росло. Вскоре обнаружился еще один существенный недочет в замыслах Корболо Дэма: лучники исчерпали запас стрел. Мост неумолимо несло к броду. Копьеносцам не оставалось иного, как вступить врукопашную с безоружными беженцами. Возможно, при иных обстоятельствах вооруженные мятежники одержали бы верх. Однако сейчас они столкнулись с бурлящей яростью тех, кому было нечего терять. Страх остался далеко позади. Беженцы хватались за острия копий, не думая об израненных руках. Другие торопились расправиться с лучниками, пытавшимися спрятаться за спинами копьеносцев. Мост стал крениться, потом еще сильнее и, наконец, перевернулся. Еще через мгновение в воде, среди обломков моста, барахтались беженцы и их противники.
А бабочки продолжали парить над этим хаосом воды, крови и смерти. Десятки тысяч живых желтых цветов.
Вновь прогремел гром магического удара. Дюкр повернул голову на звук. Посередине брода, плотно окруженный человеческим месивом, на лошади восседал Сормо. Он ударил по другому плавучему мосту. Снопы искр накрыли солдат Корболо Дэма, и сейчас же вверх взметнулись струи крови, окрашивая бабочек в ярко-красный цвет и сбивая их вниз.
Одна за другой в юного колдуна вонзилось четыре стрелы. Еще шесть досталось его лошади. Обезумев от боли, животное метнулось вбок и свалилось с брода в глубину. Падение вытолкнуло Сормо из седла, и лошадь накрыла его собой.
У Дюкра перехватило дыхание. Он пристально вглядывался в то место, где скрылся юный колдун. Вскоре худенькая рука Сормо показалась чуть поодаль. Ее сейчас же окружили бабочки. Казалось, все насекомые, что кружили над рекой, поспешили сюда. Даже бойня на переправе, казалось, замерла, наблюдая это странное явление.
«Боги милосердные, ведь они прилетели… за его душой. И почему-то не вороны, как всегда бывает у виканцев, а бабочки. Что же творится?»
Сбоку раздался испуганный голос Нефария:
— Что там? Мы победили?
Дюкр ему не ответил. Рука Сормо давно скрылась под колонной из бабочек, а колонна все росла и росла, увеличиваясь в высоте и ширине.
— Так мы победили? — уже требовательнее спросил Нефарий. — Вы видите Кольтена? Позовите его сюда. Мне нужно с ним поговорить.
Тишину нарушил свист виканских стрел, выпущенных по уцелевшим солдатам на втором мосту. Клан Сормо завершил начатое колдуном: с лучниками и копьеносцами было покончено.
С северного берега к переправе спешили пехотинцы Седьмой армии, чтобы прекратить побоище. Из окрестных лесов выехали всадники клана Горностая, оглашая воздух своими жуткими победными криками.
Дюкр оглянулся назад. Малазанцы ползли к лесу: горстка моряков и менее трех десятков саперов. Град стрел, летевших в них, делался все неистовее.
«Боги, да пощадите же вы этих людей! Они и так совершили невозможное. Не требуйте от них большего!»
Беженцы толпились на южном берегу, не зная, куда податься и где спрятаться. Дюкр выпрямился во весь рост и, сложив ладони рупором, крикнул:
— Малазанские беженцы! Все, кто в силах сражаться! Рядом с вами достаточно оружия. Берите его и бегите в лес, иначе бойня повторится! Лучники возвраща…
Воздух потряс рев тысяч глоток. Земля содрогнулась от топота ног. Беженцы даже не стали нагибаться за мечами и копьями. Как и на переправе, они с голыми руками бросились на вражеских лучников. Их уже не волновала собственная жизнь или смерть. У них не осталось ничего, кроме желания отплатить за случившееся сполна.
«Мы все становимся безумцами. Я вижу это впервые. Ни в одной хронике я не встречал и намека на нечто подобное. Боги, в кого же мы превращаемся?»
Беженцы ураганом пронеслись мимо малазанских позиций. Равнодушные к летящим стрелам, они углубились в лес, сразу же наполнившийся их криками и стонами.
Нефарий тоже встал.
— Где Кольтен? Я требую…
Дюкр схватил аристократа за шелковый шарф и притянул к себе. Нефарий испуганно засучил руками.
— Ну что, Нефарий? Как вам честное слово и милосердие Корболо Дэма? Сколько тысяч заплатили своей жизнью за доверчивость Совета знати? А сколько наших солдат погибло? Сколько виканцев осталось здесь лежать, защищая вашу шкуру?
— Отпусти меня, жалкий раб! Ничтожество! Мы еще припомним…
Глаза Дюкра застлал красный туман. Историк обеими руками сдавил дряблую шею аристократа. Нефарий выпучил глаза. Его лицо посинело.
Кто-то ударил Дюкра по голове. Кто-то с силой обхватил рукой его собственную шею и сдавил ему горло. Историк разжал руки. Нефарий зашатался и рухнул с крыши повозки.
А потом вокруг стало темно.
Один из многих на тропе кровавой за голосом своим погнался.
Готовый убивать, шальной ведомый мыслью, преследовал он голос свой.
Но слышал он лишь музыку Клобука, песнь завлекающую, что тишиной зовут.
Рассказ Сеглоры
Капитана раскачивало, но морские волны были здесь ни при чем. Наливая вино в четыре щербатых бокала, он не забыл угостить и стол.
— Пока втолкуешь этим тупоголовым матросам самые простые вещи, жажда замучает. Надеюсь, закуска не заставит себя долго ждать.
Казначей Пормкваля, не считавший собравшееся общество достойным знать его имя, удивленно изогнул крашеные брови.
— Послушай, капитан, мы ведь только что ели.
— В самом деле? Тогда это объясняет беспорядок на столе, хотя беспорядок требует большего объяснения, ибо он просто ужасен.
Капитан ткнул пальцем в сторону Калама.
