Один к одиннадцати — нормальный размен.
Тем более, если этот один — вообще с флота, заброшенный волей судьбы за пятьсот кэмэ от ближайшего моря.
Чеку я вытащил за спиной три секунды назад, стандартный запал — четыре секунды.
Последний подарок моего начштаба Шепеля — граната в моей руке — превращается на миг в яркое солнышко, которое хоть немного исправит ситуацию.
* * *
Военный колледж специальных искусств.
Кажется, ещё не всё. Прихожу в себя в теле какого-то пассажира в другом, как модно было писать в книжках, мире.
Когда бывало нечего делать, я с удовольствием читал про попаданцев куда попало. Вот и меня, кажется, угораздило.
Пара секунд у меня уходит на адаптацию и я спотыкаюсь перед чёрной дверью с нарисованным на ней черепом. Некстати приходит смешная мысль, что у нас так раньше распределительные будки маркировали. Давно.
Парень, в которого я попал, местами мой коллега. Тоже военный, только из рядового состава. С какими-то задатками к чему-то, я пока не понял какими. Служил аналог нашей срочной службы местным пограничником. Соседи напали, всё как у нас. В бою остался в живых вдвоём с товарищем, товарищ до госпиталя не дожил.
Во время того пограничного конфликта, часть территории его страна уступила тем самым соседям. Вместе с его семьёй. Я ещё не врубился в их реалии — слишком мало времени — но вижу, что семьи его уже нет: та сторона почему-то живых на территории не оставила. Зачем-то нужно было освободить место.
Пацана наградили, вылечили и хотели выпихнуть на дембель. Но он воспользовался правом орденоносца и поступил в какой-то местный аналог нашего ВВУ, где учиться могут только дворяне.
По итогам поступления, бывший хозяин моего тела выбрал какую-то редкую специальность, не могу понять, какую: в эту дверь с черепом только я-он и вошёл. Остальные попёрли в соседнюю, зелёную.
И в момент его подхода к двери в него вселился я.
Его память со мной, но возвращается медленно.
* * *
Дверь с черепом ведёт в пустую аудиторию на десять человек.
Ну, первый день — знакомство. Это понятно. Подождём, кто сюда ко мне прибудет и что сообщит.
Не успеваю я выбрать парту, как вторая дверь аудитории раскрывается и входит среднего возраста чуть полноватый мужик в штатском костюме. Один в один похожий на Бакума в мою бытность…ай, не важно. Странно. Колледж вроде военный. С другой стороны, и я не в форме. Ладно, разберёмся.
Мужик подходит ко мне, секунду пристально смотрит на меня и занимает соседнюю парту, садясь лицом ко мне на стул верхом:
— Курсант Атени, почему не носите награды? Я с уважением отношусь к вашему решению удалить историю личного дела, но копии наградных приказов поступают в канцелярию отдельно от личных дел. Всё равно все обо всём знают либо узнают. Вам не удастся скрыть, что вы — не дворянин.
Правильные конструкции ответа сами создаются в мозгу, поскольку это теперь и мой мозг:
— И в мыслях не имел. Я пришёл сюда учиться. Единственный не-дворянин на весь курс, да?
— Да, Атени, — пристально смотрит на меня мужик. — И хорошо, что вы, судя по глазам, понимаете и последствия.
— Простите, нас не представили. Как мне к Вам обращаться?
— Подполковник Валери.
— Господин подполковник, награду надевают, чтобы либо продемонстрировать прошлые заслуги. Если ими гордятся. Либо — чтоб сделать заявку на будущее. Меня не интересует ни то, ни другое. Моего прошлого больше нет. Как нет и ничего, что в нём что-то для меня значило. Гордиться прошлым — это не обо мне. Моё будущее — тоже весьма определённое. Исходя из моей специализации. И в нём вряд ли найдётся место каким-то наградам. Смертников не награждают, ведь так?
— Хорошо, что вы всё понимаете, Атени. — Так же пристально смотрит на меня подполковник. — Вы понимаете, что вам будет невыносимо трудно здесь?
— На курсе есть кто-то кроме меня из действующей армии? — отвечаю вопросом на вопрос.
— Разумеется, нет. Колледж — для дворян. В действующей армии все дворяне были уже офицерами. Которым нечего делать тут.
— Ну видите. Значит, только я один из всего курса могу рассказать, что такое — три человека одного призыва на целую роту. Ещё и если рота — из Южного Ужума, а ты сам — из Северного Полесья. Ваши дворяне этого не знают. Где я служил, ваших дворян не было.
— Я предполагал, что вы ответите что-то в таком духе… Рад приветствовать. План ваших индивидуальных занятий будет составлен в течение недели — никто не знал, будут ли курсанты в этом году по вашей специальности или нет. Текущую неделю занимаетесь вместе с «зелёными». Общие предметы — те же. Получить вещи можете на складе. Кубрик для заселения нужен? Или есть квартира в городе?
— Кубрик нужен. Квартира осталась на оккупированной территории.
— Понятно… Кубрик для заселения получите у старшины курса. Его также найдёте на складе.
— Слушаюсь. Разрешите исполнять.
— Идите.
* * *
Ну, пока всё понятно. Неспешно выхожу на улицу. И спросить ведь не у кого. Включаю мозги: склад должен, с одной стороны, иметь хорошие пути доступа к нему, с другой — быть капитальным зданием.
Две из дорожек, уходящих от плаца, ведут именно к таким ориентирам. Пока нет информации — работают ноги. Топаю по левой дорожке, пока не упираюсь в капитальное здание, возле которого упираюсь в пожилого уоррент-офицера. Давлю в себе рефлекторное «Мичман, ко мне!». Вместо этого, подхожу уставным шагом, несмотря на надетую на мне гражданку, и обращаюсь:
— Господин уоррент-офицер, разрешите обратиться.
Дед принимает подобие строевой стойки и отвечает:
— Вольно. Разрешаю. — И далее, переходя на нормальный тон, — Чего тебе, сынок?
— Ищу старшину первого курса.
— Нашёл. Чем могу?
— Подполковник Валери приказал обратиться к вам по поводу постановки на все виды довольствия и заселения в штатный кубрик.
Дед окидывает меня взглядом, секунду молчит, потом спрашивает:
— Где служил?
Думаю, что на этот вопрос я знаю, как правильно отвечать в обоих мирах… Снова выпрямляюсь и щёлкаю каблуками:
— Виноват! Где я служил, Вас не было, господин уоррент-офицер! Разрешите принять всё по описи и проследовать в кубрик!
— Да не гоношись… Это ты что ли — новый череп?
— Так точно. Я.
— Понятно…
— Разрешите спросить! Что понятно?
Дед молчит, пристально глядя мне в глаза. Какая-то часть информации от «предшественника» у меня в голове уже усвоилась, потому, после короткого анализа, обнаруживаю, что терять мне особо-то и нечего. И продолжаю:
— При выполнении боевой задачи — тяжело ранен, вторая степень. Контузия, частичная потеря памяти. Сюда поступил согласно приказа о госнаграждённых.
Дед, продолжая сверлить взглядом, роняет сквозь узко сжатые губы:
— Паря, а ты б не пёр, как на забор, на всех подряд. Так и друзей ненароком можешь переехать. А у тебя их и так не много. Здесь — вообще по пальцам сосчитать, и те пока только потенциальные. Если спрашиваю — значит, надо. Служил где?
— Южноужумский пограничный округ. Багрового Стяга киженцовский погранотряд.
— Звание до колледжа?
— Хавилдар погранвойск.
— Почто не в форме?
— Попал в госпиталь. Когда вышел из него — часть уже расформирована. По причинам оккупации территории врагом и утери боевого знамени части. Личным Приказом Её Августейшества, представлен к увольнению в запас с почётом, как до конца исполнивший воинский долг, с награждением крестом «ЗА ДОБЛЕСТЬ». В комиссариат привезли на госпитальной телеге, подменку одолжил у госпитального рундучного — своя форма осталась на заставе. В комиссариате узнал, что из моих никто не вышел — ни из части, ни из дома.
— Так ты родом оттуда что ли?! — удивляется дед. — Не пожож ты, белобрысый, на ужумца то!
— Нет, родом из Северного Полесья. Второй детский дом. В Ужуме после срочной служил сверхсрочную, женился на местной.
