Пенелопа коснулась одного из магических кристаллов под стойкой. Над входом, снаружи, колдовским золотисто-оранжевым светом, окрасив улицу за витринами тревожными тонами пожара, загорелась вывеска — «Очаг». Началась рабочая смена.
***
Паб заполнялся людьми постепенно и неравномерно.
Первым, как ни странно, пожаловал мистер Вайз — владелец лавки лекарской направленности. Оценив то, как целеустремлённо он уселся за стойку и насколько решительно отверг предложение отужинать, Агнесса поняла, что мистер Вайз пожаловал сюда «надираться до зелёных соплей».
Через полчаса после открытия в двери ввалилась замученная, но довольная ватага заводских работяг — девушка не помнила всех их поимённо, но в лицо знала каждого. Улыбнувшись им и получив в ответ несколько усталых улыбок, Агнесса проводила мужчин к большому столу и вот здесь уже приняла довольно большой заказ, включающий, помимо нескольких пинт пива, полноценный ужин. Рабочие могли себе это позволить. Очаг располагался в непосредственной близости от проходной металлургических цехов — недостаточно близко, чтобы обслуживать работников завода эксклюзивно, но вполне, чтобы компании ценителей цивилизованного вечернего досуга добирались сюда регулярно. Металлурги были привилегированной кастой рабочих, только в их отрасль магия, успешно играющая главную скрипку во всех прочих, пробралась лишь в виде вспомогательного инструмента — температуры в плавильных печах, да телекинетических механизмов. Волшебников, способных напрямую творить из металла сколько-нибудь структурированные изделия было катастрофически мало, и металл оставался вотчиной «бездарей», как презрительно называли слабых собратьев «одаренные» маги, да простого, не обученного тонкостям Ремесла, люда. Зато платили там не в пример больше, чем в том же строительстве, где они годились только на простые задачи «подай-принеси». В эти тонкости Агнессу посвятил Гарри, до работы вышибалой тащивший лямку на заводе.
Паб постепенно превратился из вяло стучащего кружками по столам собрания в шумный человеческий улей, гудящий сплетающимися в неразборчивый фон голосами, вскрикивающий и иногда пытающийся петь.
Гости прибывали то поодиночке, то в паре, то небольшими группами. Агнесса, подчиняясь привычке, стремилась уследить за каждым, предоставить самое удобное и самое подходящее место, ориентируясь на собственное восприятие клиентов — ведь, на её памяти, интуиция ещё ни разу не подводила. Кого-то следовало отправлять наверх, где было уединённо, с кем-то ни в коем случае нельзя было спорить касательно заказа, а вот кому-то можно было мягко порекомендовать попробовать другое блюдо или выпивку.
Агнесса едва не танцевала, лавируя между столиками, плевательницами, отодвинутыми беспорядочно стульями и ногами посетителей, улыбалась, слушала восклицания с трёх разных сторон, кивала и продолжала свой безостановочный бег — от стойки до гостей.
Самыми сложными, по традиции, были первые часа три, когда паб только заполнялся, и заказы шли почти непрерывным потоком. Только ближе к девяти часам Агнесса и Пенни смогли немного выдохнуть, и сейчас оставалось только незаметной тенью скользить по залу, убирая посуду, доливая напитки и ненавязчиво интересуясь, не желают ли клиенты чего-то ещё.
Это было любимое время Агнессы.
Наблюдать за людьми, коротко улыбаться и говорить ничего не значащие любезности или задерживаться где-то на подольше, чтобы задать по-настоящему важные вопросы — если человек в этом нуждался. Девушка остро ощущала именно таких людей, приходящих, как правило, в одиночестве, и искренне пыталась им помочь, но сегодня страждущих не было.
Звоночек вновь мелодично «динькнул», и Агнесса с любопытством отметила, что вошедший был не местным:низкий и полный, одетый совсем не как было принято в этих краях, мужчина озирался с живейшим интересом и крутил в руках шёлковый цилиндр. Несколько посетителей обратили на него внимание, но то был вялый и безучастный интерес к постороннему человеку — не радостное узнавание старого знакомого.
— Добрый вечер, сэр, — мягко улыбнулась ему девушка. — Могу я помочь вам в выборе места?
Тот же, уставившись на неё с радостным удивлением, бодро закивал — теперь, стоя рядом с ним, Агнесса отметила, что его глаза оказались вровень с её, а, значит, едва ли он был выше пяти с половиной футов.
— Милая юная мадмуазель, вы меня очень, чрезвычайно, крайне обяжете подобной услугой! — голос его звучал немного странно для человека подобного телосложения — несмотря на скорость, с какой он выпаливал слова одно за другим, чуткий слух Агнессы уловил глубину и силу, которую мужчина явно скрывал. Невольно она подумала, как здорово, наверное, он бы мог петь...
— Именно для этого я здесь, — чуть шире улыбнулась, сделав лёгкий книксен. — У вас есть какие-то особые пожелания? Желаете уединения или предпочтёте сесть в основном зале?
— О, и да, и нет, мадмуазель! Видите ли, я ожидаю друзей... — при этих словах он несколько замялся, достал из кармана слегка замусоленный платок и промокнул выступившую на лбу испарину, но тут же вновь расплылся в ответной широкой улыбке. — Да, друзей. Ещё три человека должны вот-вот подойти, и мы бы хотели потолковать... ну, знаете, чтобы никто не мешал.
Голос упал до заговорщицкого шёпота и мужчина зачем-то ей подмигнул. Агнесса безмятежно кивнула, прикидывая, что ещё три кабинета оставались свободны, из которых в резерве был только один.
— К вашим услугам, сэр. Прошу вас, следуйте за мной.
Краем глаза она отмечала, что толстяк идёт, продолжая вертеть головой, но вот было в нём что-то... странное. Словно он ожидал подвоха или боялся, что встретит тут кого-то нежеланного. Забавно, ведь он совершенно не походил на других чужаков — слишком добротная одежда: пиджак, пусть и сидящий несколько неловко, был пошит явно на заказ из очень дорогой ткани, как и брюки. Да и говор... странный акцент, с этой непонятной мягкой гортанной «р». Размышляя, откуда гость мог пожаловать, Агнесса открыла перед ним дверцы отдельной кабинки, внутри которой находились стол и две мягких скамейки.
— Желаете что-нибудь заказать, пока ожидаете друзей? — поинтересовалась, склонив голову к плечу и пытливо глядя в светло-серые глаза мужчины.
— Всенепременнейше! Вина, моя милая мадмуазель, вина! Крепленого красного и побольше, — эффект от первого восклицания был несколько смазан некой мрачностью, сквозившей в последнем слове, но Агнесса не подала виду, что заметила это.
— Сию секунду, сэр.
Вновь слегка поклонившись и покинув кабинет, девушка отправилась к стойке, передать заказ.
Жизнь в пабе текла своим чередом — кто-то пил, кто-то играл в карты или кости, кто-то громко смеялся, а кто-то — не менее громко ругался. Правда, до мордобоя ещё не дошло, что не могло не радовать Агнессу, хотя она уже давно приметила парочку типов, что заняли столик, довольно бесцеремонно вытолкав оттуда гостя-одиночку, и вот уже час как цедили каждый свою пинту пива и очень мрачно осматривали посетителей. Оставалось надеяться, что одними взглядами и обойдётся, но, как показывала практика, жаждущие потасовки быстро ту находили.
Когда же Агнесса забирала бутылку красного «Девонширского» вместе с подходящими для распития оного бокалами, в дверях нарисовалась очень странная процессия. Двое мужчин средних лет в одинаковых клетчатых костюмах-тройках, отличающихся только цветом — фиолетовый и жёлтый. Их спутник — совершенно седой,хоть и не старик, с лицом, выражающим брезгливую усталость, носил дорогой тёмно-коричневый сюртук и брюки ему в тон. Жёлтый, выступив вперёд и поводя взглядом поверх толпы, без тени сомнения завопил:
— Где этот жирный ублюдок?! — голос у него был сильный, громкий и неприятный, режущий слух, а интонации наводили на мысль, что хозяин здесь он, а вовсе не мистер Гилмур.
Агнесса озадаченно замерла на месте, сбившись с привычного ритма, и уже открыла было рот, чтобы уточнить у пришедших, что же они имели в виду, как тут же распахнулась дверь кабинки, и оттуда показался чрезвычайно жизнерадостный, хоть и слегка взбледнувший, толстячок-чужестранец.
