Да, он был немного жестоким. Звал ее хуже, чем она заслуживала. Но неужели он заслужил Пинкертонов?
Может. Он не знал. Фрэнк никогда и не подумал бы о наемниках. Он и не знал, что это возможно было после войны.
Но он знал, что не хотел умирать. В этом было приключение, но он был еще молодым, еще хотел бороться. Был ли у него шанс? Утонуть в реке было жалким финалом, нужно было бороться.
Он оттолкнулся ногами в жалкой попытке плыть, задел пяткой камень и направил тело к поверхности. Легкие горели, руки едва двигались от боли, но он вынырнул, вдохнув, и органы закричали от боли.
Похоже, они ничего не сломали. Внутреннее кровотечение он уже ощущал раньше, когда пытался сбежать с войны, ранив себя. Вина тогда грызла его душу. Он стал изучать медицину, потому что изобразил небольшую рану, когда другие теряли конечности. Это было мышление богатого мальчишки. Он не мог перевязывать раны или принимать у себя дома раненых солдат, когда остальная страна сражалась.
Он не боялся войны. Фрэнк лучше сражался бы, как остальные. Он должен был пойти с ними, защищать гордость страны, когда Германия угрожала миру. Но война затронула не только Европу. И когда она ударила по американской земле… он оказался не таким хорошим, как думал.
Фрэнк вдохнул, кривясь от уколов боли в теле, особенно в грудной клетке. Если бы он учился немного дольше, умел бы себя подлатать. Если бы тут был кто-то еще, он сказал бы им, что делать с ним.
Но он плыл по реке один.
Один.
Впервые в жизни он был совсем один. Его отец уже отказался от него, сказав, что он был слишком непредсказуемым и ничего не воспринимал всерьез. Его невеста… тут все было понятно. Даже его друзья не хотели быть рядом с неудачником.
Ради чего он собирался жить? Денег не было, как и поддержки и людей, терпящих его причуды.
Теперь Фрэнк плыл по реке жизни лишь в своей рубашке и с именем, которое раньше что-то означало.
Бороться ради выживания того имени было тщетно. Только ему было важно, есть ли воздух в его легких.
Паника подступала волной, била по голове, грозила утащить в глубины. Утонуть было просто. Пара мгновений боли, и все. Он успокоится.
Но звезды горели над ним, и перед потерей сознания он думал о том, что если звезды выживают на этом холодном небе… то и он должен.
2
ЛУННЫЙ ЦИРК
— Там человек! — раздался вопль, как сигнал с маяка, предупреждающий корабли о камнях. — Человек в реке!
Эвелин отодвинула штору, отделяющую ее часть маленькой палатки за шатром цирка. Они не жили так всю жизнь. И пару недель назад кто-то пытался пробраться в цирк, чтобы увидеть «уродов» в их среде обитания.
Бедный дурак напугал Клару, их бородатую женщину, и ее крик разбудил всех. Юноша не понимал, что люди в цирке мало отличались от тех, кого он уже видел. «Cirque de la Lune» не был простым путешествующим шоу фриков, и он узнал это жестоким образом.
Она пригладила рукой кудри, потушила огонек. Если в реке был человек, ему не стоило видеть женщину, которая постоянно горела. Им нужно было притворяться нормальными. Пока он был тут.
— Ты идешь? — спросил Букер из теней. Его голос был с сильным акцентом, но она привыкла расшифровывать его слова.
— Думаю, кто-то из нас должен.
— Но не обязательно ты.
Она посмотрела на завиток дыма, тянущийся из его темного угла. Букеру не нравилось, чтобы его видели, даже она. Он был покрыт татуировками с головы до пят, некоторые были нанесены им, многие — нет. Ему нравилось держаться подальше от взглядов людей. Она делила с ним угол в палатке много лет, и даже она не знала всего, что было нарисовано на его теле.
— Ты хочешь пойти? — спросила она. — Хотя бы кто-то из главных должен быть там и контролировать остальных. Ты же знаешь, они хотят покрасоваться.
— Не думаю, что инспектор манежа будет рад, что ты пойдешь, — его сигара вспыхнула на кончике красным, взывая к огню в ней. — Ты так одета, что в тебе увидят только фрика.
Она посмотрела на шелковое кимоно, одна сторона ниспадала с плеча. Яркий цвет красиво оттенял ее рыжие волосы, но он был прав. Многие увидят ее и поймут, кто она. Немного шлюха, в большей части — помощница. Всю жизнь Эвелин видели как ту, что помогала мужчине выглядеть в тысячу раз лучше тем, что была рядом.
Стыдно, ведь она их всех презирала.
Эвелин поправила кимоно и завязала его плотнее на поясе.
— Ничего плохого в моей одежде нет.
— Не для мужчин.
— Букер, можешь уже накуриться до комы? — она шумно шмыгнула носом и пошла прочь из лабиринта палаток к полю за шатром.
Рассвет только забрезжил на горизонте, розовые полосы света растекались по небу. Белые облака плыли к оставшимся звездам.
Эвелин сунула ладони под руки, дрожа от холодного воздуха утра. Трава доставала до ее колен, пока она шла к реке. Роса цеплялась к ее открытым ногам. Что подумали бы леди Нового Орлеана, увидев ее сейчас? Они привыкли, что она была в бриллиантах, а не в розовом кимоно с ниспадающими на спину волосами.
Светлячки вылетали из укрытий, пока она шла. Они были распространены в этой местности больше, чем на севере, где они были пару месяцев назад. Тут ей нравилось больше. Тут было больше древней истории, и люди принимали необычное лучше.
«Cirque de la Lune» побудет тут еще пару месяцев. Эвелин хотела бы оставаться на одном месте, а не постоянно переезжать. Было неправильно вырывать пущенные корни, особенно когда в их труппе теперь было несколько малышей. Им нужно было что-нибудь стабильное в жизни, где остальные их боялись и отворачивались, когда они проходили. Тут их хотя бы недолюбливали люди, которых они знали.
Дрожа, она присоединилась к толпе у берега реки. Они глядели на тело, зацепившееся за ветку. Казалось, оно там вряд ли задержится, и если они хотели помочь, нужно было делать это быстро. Она посмотрела на знакомые лица, их разномастную группу.
Клара, бородатая женщина, была с сердцем, которое не умещалось в ее грудь. Она уже была большой, но когда прижимала руки к груди, и большие слезы текли по ее щекам, она выглядела как мать, которая отчаянно хотела спасти своего ребенка.
Даниэль, мальчик, который мог дышать под водой, всегда был рад помочь. Жабры на его горле широко раздувались, он разглядывал реку. Он растопырил пальцы с перепонками, уже собирался бежать в воду и спасать мужчину.
Том Палец, самый низкий мужчина в мире, стоял рядом с самым высоким мужчиной в мире. Они держались за руки и тихо шептались о том, как опасно принимать еще одного незнакомца. Том был первым, на кого люди пялились. Он был эмоциональнее остальных, на то были причины. До цирка люди обходились с ним как с ребенком, помыкали им.
Запах кедрового дыма и табака ударил ее по носу раньше, чем она услышала шаги Букера за собой.
Она вздохнула.
— Где инспектор манежа?
— Пьяный в своей палатке, как всегда, — он присоединился к ней и стряхнул пепел с сигары. Татуировка змеи, обвивающая его горло, двигалась, словно сжимала его сильнее. — Вперед, Дэнни.
Мальчик снова растопырил пальцы. Он взглянул на них, мембраны под веками мелькнули на его больших глазах.
— Правда? Хочешь, чтобы я его спас.
— Просто сделай это.
Они слушались Букера чаще, чем ее. Порой даже лучше, чем слушались инспектора манежа, ведь он был пьяницей. Она их не винила за это.
Даниэль побежал к реке и бросился в воду. Он пропал из виду, и было видно только волны от того, как он несся к телу.
— Уверен, что это хорошая идея? — прошептала она. — Ты знаешь, какие они.
— Никто не заслуживает умирать в одиночку, вот так.
Мрачные воспоминания за его глазами были тем, о чем не стоило спрашивать. Она видела в его вещах раньше зеленый галстук в клетку. Букер был ужасным человеком перед тем, как попал сюда. Она не хотела знать, что он делал, что видел, что заставило его убежать из семьи и обосноваться в цирке.
Не важно. Они все были тут, потому что ничего лучше не нашли. Их не приняло общество. Никто не хотел людей, которые были не просто людьми. Уже никто.
