Она глядела на реку и думала, каким все было до того, как войны разрушили мир. Каким было это место до того, как упали бомбы, и люди стали вредить друг другу?
Ладонь с перепонками вырвалась из воды возле тела, сжала белую ткань. Даниэль потянул человека к берегу, где ждала Клара. Бородатая женщина прошла в воду в платье, подняла тело своими руками.
Это был ее дар. У всех был свой дар. Клара была сильнее пятерых мужчин. Она могла поднять лошадей, если ее просили. Они перестали так делать, когда ее попросили пойти в армию. Женщин не обязывали сражаться, но это правило не касалось женщины, чья борода была красивее, чем у многих мужчин.
Клара отошла от берега.
— Это мужчина, — сказала она. — Неплохой, как по мне.
Эвелин плотнее укуталась в кимоно и прошла к Кларе. Это был мужчина, и его останки. Он, похоже, не дышал, и это было обидно.
Его лицо было разбитым, в синяках, опухло так, что узнать не удавалось. Кто-то не просто хотел смерти этому мужчине. Они хотели, чтобы он ощутил ужасную боль перед смертью.
Она вздохнула.
— Не думаю, что мы можем ему помочь.
Дым потянулся к мужчине, окутал его руку.
— Не правда.
— Ты хочешь помочь? — Эвелин приподняла брови. — С каких пор тебя интересует помощь простакам?
— Не интересует.
— Тот мужчина был простаком, и, как по мне, он уже мертв. Твоя сила его не вернет из мертвых, если только ты не скрывал, что ты — некромант.
Букер покачал головой и бросил останки сигары на влажную траву.
— Не некромант. Но я вижу работу Пинкертонов, они тут постарались. Его будет легко собрать обратно, если я захочу.
— Букер… — она замешкалась, а потом вздохнула. — Ладно. Помоги ему, если можешь, но я не хочу в этом участвовать. Инспектору манежа это не понравится.
— Мне плевать, что он скажет, — Букер кивнул на палатки, и все пошли за ним.
Эвелин это не нравилось. Простак не должен быть тут, когда был шанс, что он расскажет остальным, что они умели делать. Для людей Нового Орлеана «Cirque de la Lune» был простым цирком с выступлениями, что были почти фантастикой.
Они не знали, что вся магия в представлении была настоящей.
3
НАСТОЯЩЕЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ ФРИКОВ
Голова Фрэнка пылала. Точнее, пылал почти весь он. Его тело словно положили в печь, чтобы посмотреть, что будет, если оставить его там надолго. Они пытались сжечь его заживо?
Он вспомнил Пинкертонов. Такое нельзя было забыть. А потом была река, холодная и беспощадная, такое он тоже вряд ли забудет. Но что случилось после?
Он выпил не так много, не помнил такого. Было лишь два варианта.
Первый: его кто-то нашел, принял за мертвого и попытался сжечь его тело. Он не мог винить за такое. Люди старались сохранять берега чистыми от мертвечины на случай, если немцы нападут снова. Но они могли хотя бы проверить, дышит ли он. Было горячо.
Второй: кто-то мог пытаться помочь ему. Он мог быть в доме у огня, такое было возможным, но казалось, что жар исходил из его тела.
Где же он был?
Открыть глаза было сродни подвигу Геркулеса. Фрэнк боролся, чтобы открыть один глаз, потом другой. Он не мог ни на чем сосредоточиться, и казалось, что кто-то пытался закрыть ему глаза.
Краски стали четче. Яркие цвета — красный, оранжевый и желтый — были словно ручной росписью, а не выкрашенным шелком, как должно быть. Такие яркие краски требовали лучшего качества.
Он сморщил лоб, игнорируя боль от этого. Он не знал, какое место было таким ярким. Кто жил в таком месте?
Может, он издал слабый звук, потому что что-то зашевелилось в комнате. Звук не прозвучал рядом с ним, но это явно был тот, кто помогал ему. Его лицо ощущалось… не таким опухшим, хоть это было не совсем правильным описанием. Оно уже не ощущалось так, словно череп был разбит.
— Воды, — прохрипел он.
Шорох донесся снова, а за ним кашель. Слабый запах табака и дыма щекотал его нос.
— Клара?
Зашуршала ткань.
— Что, Букер? Я должна готовить ужин.
— Он проснулся.
Загремели сковороды, и порыв ветра тряхнул красками над ним. Так это была ткань? Не выкрашенный потолок, а что-то, что могло так двигаться?
Стало видно лицо женщины. Он думал, что это была женщина. Длинная борода тянулась от ее верхней губы и челюсти, в нее были вплетены яркие бусины и гладкое стекло.
— Боже, — сказала женщина, — ты в самом деле проснулся!
Да? Он не ощущал этого. Казалось, он видел нереальный сон, фрики не давали ему покоя.
Ладони коснулись его ног, они были куда меньше, чем у женщины. У нее был ребенок. Это делало все менее пугающим. Может, это была путешествующая семья. Мужчина, который позвал ее, мог быть ее мужем, и женщина была с ребенком.
Он видел такие семьи после войны. Тяжелые времена убедили людей, что те, кто отличался, были опасными, и их нужно было прогнать. Многие такие семьи ушли, чтобы выжить.
Он мог справиться с семьей. Это было не страшно.
Ладони надавили на кровать у его ног. Ребенок забрался на его колени. Фрэнк выдохнул. С детьми было всегда легче, чем с другими людьми. И вдруг ему показалось, что в его теле стало больше сил, чем раньше.
Он приподнялся на локтях, растянул разбитые губы в улыбке и увидел, кто сидел на его коленях.
Он не гордился криком, который издал. На нем был не ребенок. Там был взрослый мужчина, который широко улыбался, смотрел на него глазами, которые были слишком старыми для такого маленького тела.
Крохотный гремлин раскачивался со смехом, держась за локти, и хохот его был голосом взрослого мужчины.
— Давно не было такой реакции!
— Том, — возмутилась бородатая женщина. Она шлепнула его по затылку. — Не пугай беднягу. Он не знает, кто мы.
— Ах, можно переходить к пугающей части истории, Клара. Он не отреагировал на твое красивое лицо, так что он не слабак, — гремлин прищурился. — Ты же не боишься меня? Просто не ожидал такого?
Фрэнк кивнул, потому что должен был это сделать. Кивнуть. Не злить существо и надеяться, что оно не укусит его.
Завиток дыма появился перед его лицом, привлек его взгляд к теням в комнате, где сидел мужчина, скрестив ноги в лодыжках.
— Ты боишься нас? — спросил мужчина.
— Немного, — признался Фрэнк. — Я не… просто… никогда не видел…
Бородатая женщина встала между ним и другим мужчиной.
— Все хорошо. Не нужно говорить об этом. Мы знаем, как выглядим.
— Вы… — Фрэнк указал на них, пытаясь подобрать слова, пока язык не слушался. — Семья?
— В каком-то смысле, — рассмеялась бородатая женщина. — Но, может, не в том, что ты думаешь. Я — Клара.
Она протянула руку. Фрэнк, как джентльмен с хорошими манерами, отпечатанными на его мозгу, быстро пожал ее. Он сжал ее ладонь крепко, смотрел ей в глаза. Он не давал себе посмотреть ниже на ту бороду, которая почти касалась ее талии. Как долго она ее растила? Как она ее отрастила?
Клара погладила ладонью конец бороды.
— Как тебя зовут?
Ох, он забыл о манерах.
— Фрэнк Фейрвелл, — он кашлянул. — Рад знакомству, мадам.
Гремлин, сидящий на его коленях, стал раскачиваться от смеха.
— Мадам! Клара, давно тебя так не звали.
Она снова шлепнула его по голове, и Фрэнк задумался, куда он попал. Что это было за место?
Штора пошевелилась за ними, но в этот раз по-другому. Красная ткань вдруг покачалась мягче. Алой, а не пылающей красной, мерцающей, а не горящей. Она переливалась с грацией шелка, сползающего с края кровати. Ткань медленно разделилась, и он видел, как бледная ладонь тянется к плечу Клары.
— Он проснулся?
О, это был голос ангела. Мягкий и легкий, он звучал в воздухе как звон церковного колокола. Он мог поклоняться тому голосу. Упасть на колени и молиться Богу, ведь он притворялся, что тот не существовал, после всего, что случилось.
Бородатая женщина повернулась с широкой улыбкой.
— Эви, заходи, милая. Посмотри, кого мы спасли! Он проснулся, а ты говорила, что его не исцелить. Разве Букер не сотворил чудо?
