Все признаки поведения Мурзика Степанида ловко отнесла к одержимости кота какой-то злой сущностью.
— Что же нам делать? Мы не можем Мурзика выгнать.
— Надо позвать нашего домового Бороду, он проведет обряд этого… Как его… нарциссизма. Или марксизма. В общем, вылечит вашего кота.
Людочка робко согласилась и отнесла мышь обратно к отделу.
Степанида хрустела честно заработанным сухарём и рассказывала Бороде об ужасном монстре, который терроризирует дом Петровых. Её эмоциональная история сопровождалась душераздирающими воплями. Степанида имитировала кошачий мяв, чтобы показать Бороде, насколько ужасен был встреченный ею бес в кошачьем обличье.
Под напором Степаниды падали еще и не такие бастионы. Борода сдался, и хотя он не хотел покидать стены отдела, и никаких обрядов экзорцизма сроду не проводил, было решено просто побеседовать котом и припугнуть. Две нечисти уж как-нибудь поладят.
Поскольку следователь Матузков жил по соседству, то после работы Степанида с Бородой незаметно проникли в его портфель и благополучно добрались до Петровых. Матузков или не заметил их хитрости или сделал вид, что не заметил.
Людочка качалась на качелях и, встретив Степаниду, зааплодировала. Домовой с характерным хлопком появился перед малышкой в своей обычной косоворотке и лаптях.
— Здрасьте, дедушка! — заулыбалась Людочка, — вам кого?
— Э-э-э, — протянула Степанида, которая ожидала, что домовой наденет милицейскую форму или в крайнем случае мундир городового, — это наш специалист по… нарциссизму.
— По котам и кошкам и прочей нечисти, — кивнул домовой и просочился дымком в форточку.
Людочка прильнула к оконному стеклу, носик расплющился, и умильный вид девчушки растрогал бы кого угодно. Степанида пристально наблюдала за происходящим в доме, сидя на плече Людочки.
Домовой обошёл дом, а на кота и внимания не обратил, хотя чернохвостый пройдоха бегал за ледом и что-то мяучил. Внезапно стала падать кухонная утварь, загремели стопки книг, валясь в беспорядке на пол. Захлопали дверцы в плательных шкафах. Упавшая со спинки дивана кукла протянула к домовому руки, словно просила её спасти, а плюшевый мишка спрыгнул с тумбочки и вразвалку заковылял к двери.
Людочка взвизгнула и отпрянула.
— Ничего не видно, — посетовала Степанида и вбежала в дом.
Кот истошно орал, выгнув спину. Домовой гонялся за плюшевым медведем с криками:
— Ишь ты! Я тебе!
Степанида самоотверженно бросилась под ноги ожившему монстру, в тот момент о награждении посмертной медалью она и не думала.
* * *
— Обыкновенный злыдень, — приговаривал Борода, поглаживая Степаниду по холке, — мелкий и почти безвредный. Я его в пакетик из-под кошачьего корма заманил и на перекрестке, где стоит гаишник Федосеенко, закопал. Фиг он оттуда вылезет. Там такая земля тяжелая, вся проклятьями оштрафованных водителей пропитана.
Степанида постанывала, одним глазом посматривая на домового. Матузков пил чай, хитро улыбаясь. Людочка уже рассказала ему о храброй лейтенантке, которая не пожалела живота своего и остановила плюшевого медведя, в котором поселился ужасный злыдень. А нечисть эта случайно прицепилась к Борьке, которого вызывали в милицию по поводу разбитого окна в ларьке.
— А кот, Степанида, был и вовсе ни причем. Ты не объективна! — пошутил Матузков.
Степанида обиделась и залезла в карман кителя на ночёвку. Что эта парочка вообще смыслит в котах?
Зловредная практикантка
Как-то раз, погожим осенним утречком практикантка Анжела пришла в Ступинский районный отдел милиции пораньше, она разложила на свободном столе тетради и всякие письменные принадлежности. Вытащила из сумочки чайную чашку с надписью «Love», на подоконник поставила герань в керамическом горшке. Девушка беспокойно носилась из угла в угол, наводя порядок уверенной женской рукой. Анжела приговаривала: «Надо бы окна помыть, шторы постирать. Фу, сколько паутины! Не кабинет, а свинарник. Сразу видно, что Матвей Иванович много работает, ему некогда. Ну, ничего! Я тут наведу порядок. Матвей Иванович сразу поймёт, что я не просто практикантка, а незаменимый сотрудник!» Степанида и домовой Борода шушукались на несгораемом шкафу. Выпускница школы милиции Анжела сразу не понравилась беспокойной парочке. Слишком длинноногая и грудастая, слишком болтливая и кокетливая.
Сначала к лицу Матузкова приклеилась глупая вымученная улыбка, а к вечеру следователь с удовольствием разевал щербатый рот и уже не изображал просто вежливого руководителя. Когда рабочий день закончился, и мышь с домовым остались наедине, Степанида поделилась соображениями.
— Не было печали, черти накачали. Откуда только эта Анжела к нам свалилась!
— Умгум, — буркнул домовой.
— Надо от неё избавиться, я ж не могу целый день в кармане кителя прятаться. Конечно, мне там уютно и всё такое, но я лишена свободы передвижения и права на самовыражение.
Степанида явно читала томик Конституции, красовавшийся в кабинете на полочке у окна.
— Умгум, — буркнул домовой.
— И ты тоже вынужден скрываться. Это не дело.
— Умгум, — снова буркнул домовой.
Степанида вспылила. Она привела столько аргументов, столько доводов! А что в ответ? Может, Борода её и вовсе не слушает?
— Ты Хозяин или нет? А если она тут останется насовсем? Приватизирует нашего следователя и весь кабинет? Ты видел какой у неё арсенал? — мышь показала лапкой на верх и низ своего сарафана и скорчила умильную мордочку.
Борода сурово хлопнул ладонью по крышке сейфа.
— Молчи, женщина. Думать буду.
О чём размышлял Борода, Степаниде было не известно, но он-то прекрасно слышал, как из кармана кителя доносилось: «Все вы, мужчины, одинаковые. Одни красотки на уме! Ради женщины на любую глупость готовы!»
* * *
— Ой, Матвей Иваныч, у меня ручка куда-то пропала, — Анжела захлопала глазами.
Наивный Матузков протянул ей свою, и девушка занялась заполнением каких-то журналов.
— А не выпить ли нам чайку? — игриво спросил следователь, и девушка ласково закивала.
Через несколько минут вскипел чайник, и Анжела застучала каблучками мимо следователя. Она грациозно изогнулась, продемонстрировала Матузкову декольте и поставила одну чашку перед начальником. Матузков глупо улыбался.
— Ой, ручка опять пропала!
Следователь заглянул в свой ящик стола и вытащил целую пачку ручек и карандашей.
У домового было много работы. Когда исчез последний огрызок карандаша, Матузков вздохнул и преувеличенно внятно сказал: «Домовой, домовой, поиграй да отдай!»
