Совсем рядом раздался сдавленный писк, и Корвина повернула голову. Что-то страшное, не поддающееся описанию, придавило семилетнего мальчишку к земле и тянулось к горлу. Корвина вздрогнула и выхватила меч. Зверь поднял голову, зарычал, и она вдруг по одним глазам узнала их командира, отца своего ребёнка. Но сейчас в них не было ничего человеческого, только вечный голод. Девушка с криком размахнулась, и его голова слетела с плеч, а мальчик, высвободившись, со слезами убежал. Корвина будто проснулась, она сжала меч и пошла делать свою работу — защищать людей от нечисти, пусть даже когда-то бывшей её друзьями. Но теперь они звери, и им уже ничем не поможешь.
Девушка вытерла клинок об меховую окантовку сапога и устало оглянулась. Она последняя. Корвина приставила лезвие к груди и глубоко вздохнула. Но неожиданно резкая боль в животе повалила её на колени. Она согнулась в три погибели, в глазах потемнело, и Корвина потеряла сознание.
Три дня её пытался спасти местный колдун. Три дня она была на краю. И только на четвёртый он с уверенностью мог сказать, что она будет жить. Эта странная девушка с клыками, которая спасла их деревню. Он не сумел сделать из неё человека, но наложил заклятье — Корвина больше не жаждала крови так неуёмно и обращалась лишь по своей воле, но с одним условием — она никогда не укусит ребёнка. Своего ребёнка Корвина потеряла. Конечно, она бы не смогла нормально родить, но всё равно, лишиться в один день и сына, и его отца — невыносимо.
Почти так же, как каждый раз видеть испуганно-настороженные лица жителей деревни. Выздоровев, она пару раз принимала облик волка — сначала это было адски больно — ведь перестраивались все кости, но с каждым разом происходило всё быстрее и быстрее. А когда в деревне пропала девочка, всё свалили на Корвину. Девочку на следующий день нашли — она заблудилась в лесу, и Корвину отпустили практически из-под топора палача, но она поняла, что люди теперь всегда будут видеть в ней только зверя. А ведь она была готова защищать их от нечисти до последней капли крови! Корвина взяла отцовский серебряный меч, завернулась в плащ и ушла из этой деревни. Клеймо солдата Легиона на её руке было закрыто, имя навсегда стало уменьшительным — Корри. Она опять осталась совсем одна. Одна из всего тысячного Легиона Света. Оборотень.
В то время, когда Корри сражалась в рядах Легиона, для Дайки всё только начиналось. Молодая зеленоглазая эльфийка (ей только-только исполнилось сто двадцать), она жила в лесном посёлке вместе со старшим братом. После гибели родителей он считал себя главным в семье, и Дайнтантриэль должна была его слушаться. Но, обладая довольно своенравным характером, она делала то, что хотела, даже втихаря пыталась научиться колдовать.
Однажды в поселение пришли люди и попросили помощи в мелкой междоусобице двух князей. Эльфы бы ни за что не согласились, но от этого зависела судьба леса и их самих, поэтому был собран отряд стрелков, куда и попала Дайка. На войне ей почти ничего не угрожало — у врага не было лучников, способных стрелять так далеко и так метко, а ближе их люди не подпускали. Брат ворчал, давая своё разрешение, и оказался прав: за месяц, пока эльфы жили в военном лагере, Дайка успела по самые кончики своих острых ушей влюбиться в одного солдата. Это было сумасшествие, совершенно неподходящая пара: чистая, как горный родник, эльфийка и человек, да ещё солдат, замызганный, небритый и без крыши над головой. Но какой это был месяц!
В лесной посёлок они возвратились вдвоём, крепко держась за руки — бесполезно, да и невозможно было скрывать что-то от брата. Тот впал в ярость и обещал выгнать Дайку из дома. После разговора с ним она выскочила за дверь вся красная, со слезами на глазах и, схватив лук, бросила своему парню, который всё это время ждал снаружи, что пойдёт потренируется в стрельбе. Он попытался удержать её, утешить, спросить, что случилось, но Дайка упорно молчала. Тогда солдат вернулся к дому. Брат, высокий бледный эльф с перевязанной правой рукой, смерил его презрительным взглядом, явно не настроенный на диалог. Но солдат слишком сильно любил Дайку, и не собирался отступать. Он в самом деле пытался решить всё мирным путём, долго говорил о самых честных и серьёзных намерениях, но, когда собеседник схватился за меч, быстро понял, что разговор окончен.
Владели оружием они одинаково хорошо, вот только эльфу пришлось держать свой клинок в левой руке. Солдат, привыкший, что противник всегда сражается правой, вынужден был проворачивать все приёмы по-новому, а времени и желания выяснять, как именно, у него не было. Прекрасно фехтовавший и левой, эльф теснил человека, надо было что-то менять. Сообразив, что противник не сможет держать рукоятку двумя руками, солдат решил попросту выбить у него оружие, приложив для этого все силы. Брат Дайки попытался парировать удар каким-то явно неподходящим для этого случая приёмом, потому что его клинок отскочил со звоном от меча нападавшего и… эльф сам напоролся на свой клинок. Он упал замертво, а солдат застыл в оцепенении, его била нервная дрожь. Совсем не этого он хотел.
Неожиданно ощутив чьё-то присутствие, парень обернулся. В дверях стояла бледная Дайка, она только зашла — занавеска ещё колыхалась, и держала в поднятых руках лук со стрелами. Ей хватило одного взгляд на пронзённое мечом тело брата, на растерянное лицо своего любимого, чтобы понять всё по-своему. Солдат не успел и слова сказать в оправдание, как Дайка отпустила тетиву. Три стрелы коротко пропели в воздухе и все нашли цель — парень упал как подкошенный, рядом с эльфом. Дайнтантриэль опустила лук и оттёрла стекавшие по щекам слёзы. Она так хотела сейчас закричать, но почему-то крик комом застыл в горле, а плакать уже сил не было. Той же ночью она сбежала из родного леса, где слишком многое напоминало ей о смерти двух самых любимых людей.
Больше года переходила она от деревни к деревне, от города к городу, пытаясь найти работу и в толпе забыть своё горе, пока в одном из них не услышала объявление о наборе в армию. А так как ничего, кроме как метко стрелять, Дайка не умела, она пошла записываться.
Корри тоже оказалась в этом городе и тоже слышала приказ. Всё это время она, наоборот, скрывалась по лесам и вернулась к людям только для того, чтобы совсем не превратиться в зверя. Кроме того, ей нужны были новые сапоги, сыр и хлеб, а денег не было. Корри прекрасно понимала, что никогда не сможет зарабатывать на жизнь мирной профессией, поэтому, не задумываясь, направилась в казармы.
Там они с Дайкой впервые и встретились. Корри стояла наполовину в тени и, облокотившись на стену, ожидала своей очереди, чтобы поставить подпись, получить мешочек с золотом и обмундирование. Дайка сразу заметила её — уж очень выделялась эта мрачная фигура среди сборища юнцов и бродяг, и испуганно отшатнулась. А Корри подняла на неё глаза только тогда, когда эльфийка под свист и окрики подошла к столу.
— Мы детей не принимаем. Тем более девчонок, — сердито буркнул командир. — Возвращайся домой к мамочке!
— Я не ребёнок! — отчаянно воскликнула Дайка. — Мне уже сто двадцать пять! (она накинула немного)
— О, да мы эльфийки?! — зашумела толпа. — Шеф, принимай, уж мы за девочкой присмотрим.
Раздалось дружное ржание.
— Я бы познакомился с ней ближе!
— И я! Говорят, они…
— А с моим мечом ты не хочешь познакомиться? — зло произнесла Корри, выходя на свет и доставая потемневший от чёрной крови серебряный меч. — Сейчас на одну девочку станет больше!
Все притихли и отступили на шаг от говорившего.
— Не пугай их раньше времени, — произнёс командир, жестом подзывая Корри к столу. — Ты часом не служила в Легионе?
— Каком именно? — буркнула та. — Легионов много.
— Легионе Света. — Он не спускал глаз с кожаной повязки у неё на плече.
— Нет, не довелось, — ровным тоном ответила Корри, хотя даже помнила, как после одной из битв его со сломанной ногой отправили домой.
— Жаль, хотелось бы знать, что с ними… — пробормотал командир вполголоса и тут же добавил громче: — Так, вы обе приняты, вот деньги, одежда, оружие… Следующий!
