То, что ты ищешь - Наталья Изотова

Старшая жрица Храма Старой Веры в Оскилле пребывала в том странном забытье, что порой ей, сильному медиуму, заменяло сон. Именно в этом состоянии, часто приходящем совершенно неожиданно и неконтролируемо, она видела нереальные, странные картины, удивительным образом переплетавшиеся с пейзажами Трилесья. Разметав по подушке длинные огненно-рыжие волосы, которые были украшением всех женщин их рода, Зоряна неслышно бормотала что-то одними губами, и было заметно, как быстро-быстро движутся под опущенными веками ее глаза, словно наблюдая за чем-то пугающим.

Жрица сама прекрасно осознавала, что это не сон, и старалась запомнить каждую мелочь, которая позже смогла бы помочь ей истолковать это странное видение, с самого детства преследующее по ночам. Она перенеслась в дивный замок без окон: ярко освещённые коридоры, гладкие белые стены, люди в облегающих костюмах, почти не различавшихся у мужчин и женщин. Всё вокруг какое-то чужое, чуждое и в то же время — смутно знакомое. Высокая рыжая женщина стояла рядом с молодым, красивым мужчиной и, судя по их лицам и жестам, они о чём-то горячо спорили. А потом, неожиданно, пол накренился, свет стал из белого красным, будто глаза застлала кровь, жрица услышала низкий, гадкий звук, пробиравший её тело насквозь ощутимой вибрацией — и вместе с ним пришло чувство опасности, быстро переходящее в панику.

Женщина вздрогнула и, тяжело дыша, открыла глаза. Она уже научилась просыпаться молча, не пугая своим криком окружающих, но никак не могла унять бешено колотившееся сердце. Глядя на смутно белевший над ней потолок кельи, Зоряна раз за разом прокручивала в голове недавнее видение, неосознанно сжимая амулетик на своей шее. Такой же, как и у той незнакомки в замке. "Создатель, спаси род человеческий, спаси сыновей своих заблудших…" — тихо, привычно пробормотала она слова молитвы и провалилась в глубокий, мирный сон.

Корри повезло: она родилась в семье воина, а не крестьянина, а иначе гнуть бы ей спину в поле до конца своих дней. Отец был уверен, что ждёт наследника, а когда на свет появилась девочка, не очень расстроился. Выбранному имени — Корвин — придали более "женское" звучание и малышку назвали Корвиной. Воспитание тоже было строгим, и держать в руках оружие она научилась даже раньше, чем хорошо ходить. Девочка росла сильной, красивой — с пышной волной каштановых волос — и немного замкнутой. Противясь желанию матери, пытавшейся привязать её к дому, к хозяйству, она рвалась за отцом в те далёкие, неизведанные, опасные земли… из которых он однажды так и не вернулся. Корвина с мамой остались одни, и жизнь навалилась на плечи новыми проблемами.

Но и это продолжалось недолго. Девочке было всего пятнадцать — совсем немного — когда она отведала первой крови. В то время нежить стаями разбрелась по лесам и болотам: волшебники-недоучки поднимали её из могил, а как загнать обратно — не знали. Да и еды было много — крестьяне не умели ещё постоять за себя, и когда в деревню Корвины пришли оборотни, многие приняли их за волков. Вот только волки эти не резали скот, а разрывали на части людей. Корвина услышала крик матери, вышедшей вечером за водой, выглянула в окно и, схватив старый отцовский меч, оставленный дома, выбежала на улицу. На неё тут же набросилась серая тень, в холке выше неё, и острые клыки клацнули в сантиметре от горла. Девушка взмахнула мечом, испуг придал ей сил, и почувствовала, как лезвие прошло через мягкое тело и скрипнуло по хребту. Оборотень заскулил как щенок, дёрнулся и повалился на землю. Корвине повезло — меч оказался серебряным, только это её и спасло. Но не мать. Когда Корвина наконец пробилась к ней через эту бешеную стаю, было уже поздно. Женщина умирала и, увидев склонившуюся над ней дочь с мечом в руках, перепачканную в чужой крови, смогла только слабо покачать головой. Она уже видела в этих тёмных глазах, полных страха и отчаяния, её будущую судьбу. Слишком хорошо видела, чтобы пережить это.

Корвина похоронила мать и сожгла дом, развеяв по ветру своё беззаботное детство. В ту ночь она каким-то чудом оказалась невредима, её не коснулись отравленные клыки, но память об этом оставила в сердце шрам не хуже, чем острые когти. Она взяла с собой только отцовский серебряный меч, тёплый плащ, сумку с едой и несколькими золотыми монетами и отправилась в город, наниматься в армию.

Неизвестно, как бы этой молодой девушке удалось пробиться хоть в какой-нибудь отряд, если бы тогда не созывали всех желающих в Легион Света на борьбу с нечистью (в то время, правда, он больше походил на группу разношёрстных добровольцев). Слухи разносились быстро, и узнав, что Корвина одна из немногих выживших в той деревне, её приняли без разговоров — все понимали, как сильно девушке хочется отомстить.

Шли годы, Легион набирал силу. Нежити было много, людей, которые хотели бороться с ней — тоже, хоть и оставались в итоге самые лучшие. Знак Легиона считался почётным, и многие носили его с гордостью. Корвина была в нём не последним человеком — может потому, что появилась в самом начале и провела в его рядах более семи лет, а может потому, что давно уже жила в палатке командира, и он с радостным нетерпением ожидал рождения своего первенца.

Но, как и тогда, в детстве, они пришли и в одну ночь уничтожили всё. Упыри, оборотни, зомби — все, кто имел хоть толику разума, сбились в стаю и пошли на Легион. Да, людей было много, у них было оружие, но нечисти оказалось больше, намного больше. Корвина видела, как пытаются выбраться из-под десятка когтей и клыков те, кто прошёл уже не один бой, как им это не удаётся, и понимала, что не может им помочь. Она сама с трудом отбивалась от навалившейся на неё нечисти, и уже не знала, скольких она убила, и сколько осталось, сколько в живых людей и сколько времени прошло. Когда небо посерело перед рассветом, к её ногам упал последний упокоенный, Корвина обвела взглядом заваленное телами поле и рухнула рядом.

Она очнулась, когда уже настала ночь, и, шатаясь, поднялась с земли. Перед глазами стоял красный туман, на руке горел огнём укус оборотня, а во рту чувствовался противный