уснули, а то их накажут.
Ани потянула студента за руку, и тот послушно пошёл следом, удивляясь, как мала его спутница. Года четыре, не больше. А казалось — девять лет.
Ворота были обшиты бронзовыми листами, и, вообще, вход выглядел неприступным.
Ани ударила кулачком по металлу. Долгий колокольный звон был ей ответом. И это называется — идти тихонько! Ворота медленно распахнулись. За ними обнаружился широкий проход залитый непроницаемой тьмой.
Темнота ничуть не испугала девочку. Здесь всё было ей знакомо, да и чего бояться, когда держишь за руку взрослого человека?
— Дайте света! — тонкий голосок разлетелся по проходу и тут же на каждой колонне полыхнул дымный факел, осветивший уходящий вдаль проход. Ани захохотала и свернула направо, куда уводил новый, покуда не освещённый, путь. Здесь она пошарила ладонью по стене, и в ответ, загорелись десятки газовых рожков, наполнивших пространство ярчайшим сиянием. Через полминуты они вошли в обширный зал. Середину зала занимал стол, застеленный бархатной скатертью. На скатерти были расставлены столовые приборы на двадцать персон. Там были сияющие серебром кубки и чаши, вазы для фруктов, покуда пустые, разложенные ножи и вилки.
— Всё готово для пира, — с лёгким смешком заметила Ани, — а есть нечего. Ну-ка, глянем, что найдётся на кухне.
Кухня осветилась полусотней сальных плошек. Все они ожидали в темноте и затеплились по приказу Ани. Осветив поварню, Ани принялась разглядывать что громоздится в корзинах или готовится закипать в кастрюлях и котелках. Кушаний было неимоверное количество. Поросята, исходя жиром, вращались на вертелах, каплуны громоздились в пышущих жаром жарочных шкафах, на деревянных поддонах лежали хлеба, густо посыпанные тмином. Всё было не рассмотреть и не попробовать. А студент обратил внимание, что его спутница изрядно повзрослела. Теперь это была прелестная девушка лет пятнадцати. Прежним оставался лишь взгляд, полный любопытства и веселья, да смех, которым сопровождалось каждое её движение.
— Я здесь никогда не была. Одной мне было бы сюда не дойти.
— Но мы же совсем близко от входа…
— Это кажется. Замок зачарован, помещения то и дело меняются местами.
— Тогда, главное, суметь выйти отсюда.
— Успеем. Лучше скажи, что это такое? — Ани взяла с подноса небольшой пирожок, разломила пополам, протянула половинку студенту.
— Так я знаю, что это. Пирожки с налимьими печёнками. Такие можно попробовать в корчме у Томашека. Дорого, правда, но вкусно.
На широком деревянном лотке разлёгся пирог, которым можно было бы угостить всех собравшихся за панским столом. Ани, хищно усмехнувшись, ухватила большой, на тесак похожий нож, и одним ударом не разрезала, а разрубила пирог.
— Ой, что это?
— Я понял! — выкрикнул студент. — Тут нет поваров, во всяком случае, их не видно. Поэтому тут нет незнакомых кушаний, а только те, которые мне приходилось пробовать.
— И что это?
— Дрозды, запечённые в тесте. Каждую птичку заворачивают в пласт ветчинного сала и только потом защипывают тесто.
— Студентов учат на поваров?
— Студенты просто любят покушать, когда у них есть деньги.
— Тогда берём по пирожку и идём дальше.
— Что там?
— Не знаю. Придём — увидим. Я вообще тут одна не бывала. Не каждая дверь откроется, не всякий свет зажжётся.
Они шли под руку, взрослую пани неловко было вести за ручку. И только потаённый смех в глазах выдавал ту Ани, что встретилась в парке.
Новая дверь, тяжёлая, покрытая рядами стальных блях. Кажется, без тарана такую не отворить, но лёгкое прикосновение тонких пальцев заставило дверь со скрипом открыться.
— Оружейная комната! — с восторгом выдохнула Ани.
Арсенал осветился масляными лампами. Здесь были двуручные мечи с волнистым лезвием, размещённые на специальных подставках, тяжёлые булавы, сваленные на полу, бердыши, прислонённые к стене… Иссечённые щиты, выдержавшие не один удар копья, копья, пробившие множество щитов. Стальные нагрудники, луки, арбалеты, шелепуги и иное железо, предназначенное для извлечения жизни из человеческих тел. Полные доспехи подобно бессонным часовым стояли по углам.
— Где сами воины? — спросил студент.
— Спят. Ты же видел, приворотная стража тоже дрыхнет, хотя уж им-то никак нельзя.
— У нас есть сказка, словно специально придуманная о твоём замке. Называется «Спящая красавица». Там замок совсем как твой, в нём спит король и королева, и все вельможи и министры, и придворные спят, и слуги, и солдаты, и повара, и даже куафёр уснул, не успев напудрить парик спящему щёголю. А главное, королевская дочь, прекрасная принцесса. Раз она спит, то спят и все остальные.
— И чем дело кончилось?
— Юный принц сумел пройти в замок. Он поцеловал спящую принцессу, и все сразу проснулись.
— Хорошая сказка. А у меня всё не так. Весь замок спит, одна я брожу как неприкаянная. К тому же я не принцесса.
— Так и я не принц. К тому же, есть один недочёт. В селе говорят, что в замке порой слышны охотничьи рога и лай гончих. Как это происходит, если все спят?
— Так они не всегда спят. Раз в месяц ясновельможный пан просыпается и вслед за ним просыпаются все остальные. Целую неделю в замке гремят балы, пиры идут за пирами, охотники выезжают на травлю и, вообще, жизнь кипит ключом. А меня в это время укладывают спать. Отец говорит, что рано мне танцевать полонез. Вот и валяюсь в постели целую неделю, пока другие веселятся.
Они осторожно прикрыли дверь арсенала и на мгновение замешкались, выбирая, куда идти дальше.
— Туда не надо, — шёпотом и почему-то серьёзно произнесла Ани.
— Что там?
— Сам не слышишь? Там псарня, панские гончие. По-людски они никогда не спят, а только в пол-глаза. Вроде бы спят, но могут и броситься ни с того, ни с сего.
— Хорошо, туда не пойдём… — прошептал студент, уводя Ани от опасной двери.
Коридор, завешенный гобеленами и освещённый огоньком одинокой лампады, вывел их к ещё одной парадной двери.
— Кажется, мы влезли в какое-то запретное место, — весёлость Ани куда-то подевалась, но она решительно толкнула резную дверь.
Перед ними был кабинет. Дубовые шкафы полные книг в кожаных и сафьянных переплётах, обширный стол с письменным прибором и очиненными гусиными перьями. Семь свечей в яшмовом шандале вспыхнули при их появлении, высветив исписанный лист пергамента, лежащий на столе. Сам ли пан писал это письмо или оно было пану прислано — неизвестно.
— Кабинет вельможного пана, — с почтением произнесла Ани. — Интересно, кому он пишет? Жаль, что это по-латыни, а то можно было бы прочитать.
— Я знаю латинский язык, но я не привык читать чужие письма, — строго произнёс студент, и Ани покорно вышла из кабинета, который тут же погрузился во тьму.
Студент осторожно прижал к себе
