хотя старуха никогда и ничего не покупала. Но этот человек не был торговцем. Он весь был одет в красное с золотом и при себе имел только маленький мешочек, где, скорее всего, лежала его провизия. Юноша держал в руке длинный свиток, и когда старуха открыла дверь, он развернул его и приступил к чтению.
«Слушай, мой народ, живущий в лесу! — начал герольд. — Это провозглашение воли короля Кародэна из Замка Бринмег. Моя королева умерла, и так как ни одна из иностранных принцесс мне не по нраву, я желаю выбрать невесту из своего собственного народа, чтобы она была утешением для меня и матерью для моей дочери-малютки — Подснежника. Поэтому я разослал герольдов во все уголки моего королевства — оповестить всех увиденных девушек, желающих приехать в Бринмег на Большой Бал, который состоится в первый день осени. Девушки должны быть в возрасте от шестнадцати до двадцати лет, подданные моего королевства и не выходившие прежде замуж». Герольд выпалил все это на одном дыхании, словно произносил объявление уже много раз (а вероятно так и было), и затем свернул свиток обратно.
«Убирайся, мошенник! — сказала старуха в приказном тоне. — Тебе нечего у нас делать!»
«Я лишь выполняю свою работу, — пробормотал герольд уже совсем другим голосом. — Мне приказано обойти все лесные дома, все до единого, понимаете, ни пропуская ни одного, и читать объявление. Теперь вы слышали, и вам это ничего не стоило. Я ухожу, ухожу»!
И только сейчас Блубелл выпрыгнула из зарослей возле дома, где она пропалывала сорняки. «Я хочу поехать на Бал! — сказала она. — О, мама, пожалуйста! Мне шестнадцать и я красивая, я знаю это»! Девушка и вправду была очень красива: с привлекательной фигурой, длинными золотистыми волосами, большими синими глазами и черными ресницами. Она была так прекрасна в своем коричневом платье и локонами, обрамлявшими ее милое личико, словно говорила всем своим видом: вот то, что хочет король — невеста из его народа. Очевидно, герольд тоже так подумал, потому что сказал: «Ваш дом был последним, и я возвращаюсь в Бринмег, мисс. Если вы желаете, я могу сопроводить вас туда».
«А кто сопроводит дочь обратно, когда король отвергнет ее? — усмехнулась старуха. — И почему я должна верить, что ты не бросишь Блубелл в пути ко всем чертям? В любом случае, она не поедет. Ступай своей дорогой»!
Герольд поклонился Блубелл, не обращая внимания на ее мать, и уехал. Я смотрело на девушку: Блубелл находилась в саду, а я висело напротив окна, и девушка отражалась во мне. Она выглядела скорее злой и раздраженной, чем печальной, и я было уверено, что Блубелл что-то задумала. Старуха повернулась и, увидев изображение дочери, легонько стукнула по мне. Разумеется, я не почувствовало. Я не могло ничего ощущать, могло только видеть и слышать и не сожалело об этом. Я всегда утешало себя мыслью, что если даже Блубелл выполнит свою угрозу и разобьет меня, то, по крайней мере, я не почувствую боли.
Поздно ночью я размышляло о лунном свете и море, когда увидело Блубелл, крадущуюся в комнату, где хранились травы. Она смешала зелье, а потом переложила часть трав в сумку. Затем она вошла на цыпочках в комнату, где спали ее родители. Машинально я «последовало» за ней и увидело, как девушка натирает зельем их лица. Я решило, что это сонное зелье. Даже посмотрев на выражение ее лица, я продолжало так думать. Даже когда Блубелл сняла свои перчатки и швырнула их под кровать. И только когда чародеи начали стонать и корчиться от боли, я поняло, что она сделала.
Девушка не задержалась, чтобы посмотреть, как родители умрут, хотя прекрасно дала понять, что покидает их. Они не могли двигаться — таким было действие яда; старики лежали в агонии, не в силах даже проклинать свою дочь. Я было уверено, что мое время тоже пришло, и Блубелл разобьет меня вдребезги перед уходом. Но как же я удивилось, когда она сняла меня со стены, бережно завернула и унесла с собой из дома.
Мы догнали герольда на следующее утро, и он в полной безопасности довез нас до Бринмега. Юноша не посягал на честь Блубелл, но зато ухитрился сообщить ей, что холост и в следующем году его посвятят в рыцари. Он интересовался, уверена ли она, что достигнет своей честолюбивой цели — стать невестой короля.
Герольд оставил нас у городских ворот. Блубелл отвели комнаты, где ей предстояло жить в течение всего двух дней до начала осени. Дом, в котором мы остановились, находился в городе, за стенами Замка. Он принадлежал прачке — аккуратной и весьма любезной женщине, готовившей для Блубелл еду. Хозяйка была не слишком любопытна и не мешала нам.
Блубелл повесила меня на стену в своей комнате и села точно напротив. «Зеркало, Зеркало, покажи мне моих родителей».
Они по-прежнему лежали на кровати, с лицами, искаженными от боли. Блубелл рассмеялась. «Покажи мне других кандидаток»! — приказала она. Я нашло девушек и показало одну за другой. Большинство из них Блубелл пропустила, щелкая пальцами, но две или три заставили ее колебаться. Особенно изящные леди, одетые в атлас и шелка. Она глубоко вздохнула, прежде чем задать следующий вопрос: «Зеркало, Зеркало на стене — кто самая прекрасная из всех»?
Меня учили показывать только правду, и я не знало, как можно поступить иначе. Да еще такой вопрос обязывал меня быть беспристрастным. Я видело всех девушек такими, какими они были в тот момент. Но кто самая прекрасная? Одна из них спала, другая нахмурилась — они обе могли оказаться красивыми, когда король увидит их. Я замерло в нерешительности, моя поверхность заволоклась облаками, и затем на ней отразилось мое истинное мнение. Блубелл. Для меня она была самой красивой, самой обворожительной.
Я испугалось от неожиданности, когда девушка торжествующе засмеялась и бросилась на кровать. Продолжая отражать Блубелл, словно обыкновенное зеркало, я подумало о деревьях. Но им не удалось меня успокоить. Приближалась буря, и макушки деревьев раскачивались под напорами ветра. В многочисленных лесных домах люди поспешно закрывали ставни, точно с наступлением ночи. Старый чародей и его жена не были ни добрыми людьми, ни достаточно мудрыми, но они очень многое знали о магии. Блубелл — нет. Я эгоистично боялось того, что может произойти со мной, если она будет задавать вопросы, на которые я не смогу ответить. До тех пор, пока этого не случится, я, скорее всего, буду счастливо. У меня никогда не было свободы воли, чары
