из них в деревянных ножнах висел длинный палаш, а у другого тайгетский меч, рукояти которых вызывающе выглядывали из-за плеч.
Но, если пожилой широкоплечий воин, точно был тайгетом, то его спутник выделялся своим примечательным видом. Самым необычным в нём были его глаза. Жёлтые, словно у рыси или у камышового кота, скрадывающего добычу. В этом человеке чувствовалась скрытая сила. В его несколько настороженном взгляде мелькали хищные огоньки.
Оба путника проходили по незнакомому месту с уверенностью бывалых людей, привыкших ко всяким неожиданностям. Несомненно, что путешествуй они отдельно от каравана, то страже у ворот явно не понравилось бы их появление в городском предместье. Ещё бы! – ведь одним из путников был соратник мятежного Дайсана и бывший Первосвященник тайгетов Кендаг, повсеместно разыскиваемый Тайной Стражей империи.
Солнце склонилось к закату, и над городом начали сгущаться вечерние сумерки. Разгрузка каравана постепенно подходила к концу, и народ понемногу начинал расходиться. Перед обоими путниками проходили вереницы рабов, утиравших солёный пот от тяжёлой работы. Понукаемые плетьми надсмотрщиков, они шли на ночлег в свои казармы, врытые в основание городской стены.
Торговцы и ремесленники отыскивали своих лошадей, мулов и повозки, чтобы добраться до самого города. Они проходили небольшими группами, рассматривая записи на своих свитках и вощёных табличках, обсуждая заключённые днём сделки. Их различные одеяния и повадки указывали на смешение народов, царящее на городских базарах и рынках Аланя.
Купцы из Мавергана и Йоностана привозившие слоновую кость, перья редких птиц, пряности и благовония для городских богачей, отличались благородным и важным видом. На них были одеяния, расшитые золотыми нитями, зелёные или красные сапоги с загнутыми кверху носками, высокие тюрбаны или тиары с бахромой. Иссиня-чёрные бороды спускались на грудь волнами мелких завитков. Бойкие радхоны, тряся пейсами, переговаривались и смеялись, хвалясь купленными задёшево товарами.
Площадь перед складами и караван-сараями понемногу пустела. Основной поток людей устремился на дорогу, ведущую в сам город, где, звонко цокая подковами по брусчатке, трусили мулы, мелко семенили ослики, скрипели колёса повозок и плыли носилки.
Кендаг и Джучибер пристроились следом за двумя кулбусами одетыми в короткие штаны и туники. Это были городские ремесленники. Они провели день в предместьях в надежде дешевле купить нужный товар до того, как его выставят в лавках на городском базаре. Кендаг с любопытством прислушивался к разговору кулбусов.
– Пойдём-ка со мной,– обратился один из них к другому,– я держу своих мулов, неподалеку в таверне старого Шуна. Тогда мы сумеем с товаром попасть в город прежде, чем стража закроет ворота.
– Э-э, спасибо сосед. Да-а… Сейчас, когда в государстве кругом такое нестроение, стало действительно опасно ходить одному. Не знаешь, кому попадёшь в лапы. Жрецы-то, в последнее время совсем распоясались. Устраивают облавы прямо как Тайные Стражи. Всё продолжают искать язычников и непокорных. Кроме того, говорят, что в плавнях реки прячутся беглые рабы, удравшие туда ещё во времена Дайсана. Они опасны как болотные гадюки.
– Клянусь божественными браслетами Чомбе – это так. Знал ли ты шестипалого Зика из Читаха, у которого была скобяная лавка рядом с моей мастерской. Два дня назад на дороге нашли его тело. Зика зарезали и ограбили, когда он возвращался из своего загородного имения. Виновных-то так и не нашли.
– Пока наш богоравный государь болен – да ниспошлют ему боги здоровья и десять тысяч лет жизни! – вряд ли что изменится. Нынче, всяк у кого есть сила и власть делает всё, что захочет. Вчера на базаре говорили, что оба наследника нефритового престола не в ладах между собой. Сам посуди,– говоривший кулбус понизил голос,– старик болен, а молодые грызутся друг с дружкой. Делами государства заниматься некому…
– Неужто верх возьмёт Братство Богини? Ну, тогда много крови прольётся на алтарях…
– Кто знает? Говорят, что в столице после того, как жрецы Братства объявили о том, что тех, кто отвернулся от старых богов и стал поклоняться великой Уранами, оставят в покое, и что нас больше не будут просто так убивать.
Оба кулбуса на мгновение замедлили шаг, с робостью оглянувшись в сторону храма Феникса. Затем они снова продолжили свой путь.
– Знаешь,– опять заговорил один из кулбусов,– я только простой медник. У меня есть мастерская, скопил понемножку горсть золотых ютеров, чтобы спокойно коротать старость, сидя вечером у очага в загородном домике. Но всё же я себя спрашиваю, почему ченжеры так к нам относятся? Ведь вот уже больше четырёхсот лет прошло с тех пор, как мы бок о бок живём в одной стране?
В ответ собеседник одобрительно закивал головой.
– Я понимаю,– продолжил медник,– что время от времени нам приходится платить подати и идти на войну с соседями. Тут, конечно, и мы должны встать под знамя Феникса и пойти воевать вместе с ченжерами, уничтожить врагов, сжечь и опустошить их жилища. Ведь это грязные дикари и язычники, которые должны склониться перед величием Ченжера. К тому же война доставляет рабов, которых часто не хватает, а без рабов, что будешь делать?
– У меня не такой достаток, как у тебя,– ответил второй кулбус,– сандалии и сапоги, которые я изготавливаю, приносят меньше дохода, чем твои кувшины и блюда, но всё же у меня есть пятеро рабов, которые помогают мне в работе и по хозяйству. А очередная война очень выгодна моей торговле, ибо ратникам требуется обувь.
– Война с язычниками и дикарями это понятно. Тогда ченжеры оставляют нас в покое, им есть кого приносить в жертву своим богам. Но скажи мне, почему богоравный владыка,– да царствует он тысячу лет! – не прикажет, чтобы хотя бы нас не трогали? Ведь те подати и сборы, что с нас дерут, доверху наполняют его казну, а с дохлого барана шерсти не настрижёшь!
Дорога поворачивала к городским воротам, у которых стояла многочисленная стража из имперских
