Ну, вот, наконец-то он здесь! Ружье?.. Да, на месте, отлично спрятано! Гадкий Олле зарядил его, все тщательно проверил. Он выбрал подходящее время. Хозяин сначала осмотрел хлев. Потом обогнал своих сопровождающих и направился один в поля; Гадкий Олле знал его привычки. Поссе был человеком вдумчивым, ему хотелось осмотреть все самому во время своих нечастых посещений имения.
И вот теперь он был позади сарая и направлялся к полю…
Никто его теперь не видел.
Выстрел тоже никто не мог услышать. И пройдет немало времени, прежде чем будет обнаружено, откуда сделан этот выстрел, потому что сначала все будут осматривать надворные постройки. И еще до того, как они обнаружат хозяина на поле, ружье будет спрятано, а Гадкий Олле снова вернется к своей работе, и никто его не заподозрит.
Ленсман придет к заключению, что граф Поссе стал жертвой несчастного случая — возможно, был убит выстрелом из леса…
Ружье было заряжено. Гадкий Олле просунул ствол в маленькое отверстие под крышей сарая.
Вот идет хозяин имения… Этот нахальный, дьявольский судья! Теперь-то он получит по заслугам! За каждый год, проведенный Гадким Олле в неволе, за каждый камень, который он перетащил на себе…
Подойди немного поближе! Вот так. Прекрасно, мой друг, сейчас я всажу в тебя пулю!
Олле приложил палец к курку, готовый нажать на него.
— Бу!
Он чуть не подпрыгнул от страха. Маленькая тень мелькнула в сарае, и он услышал звонкий смех.
— А вот я и напугала тебя! — сказала Тула. — Ты меня не видел, не видел!
Гадкий Олле выругался про себя. Он пытался спрятать ружье, но не сумел.
— Ты стреляешь по воронам?
Маленький рост не позволял ей заглянуть в окошко. «Слава всем богам, — подумал Олле. — Я знал, что они меня не покинут!»
— По воронам? Да… конечно!
На миг у него появилось желание свернуть шею этому маленькому, ни о чем не подозревающему созданию, перепрыгивающему через лежащие в сарае доски. Но хозяин ушел теперь далеко, колдовское мгновение было упущено, и Гадкому Олле не хотелось заметать следы еще одного убийства. Девчонку все любили, и поднялся бы невероятный переполох, если бы ее нашли здесь мертвой. Проклятая сентиментальность людей! Ему трудно было бы доказать свою невиновность.
Перепрыгнув через доски, она выскочила из сарая и убежала.
Она направилась вслед за лагманом Поссе. Гадкий Олле выругался.
Но через пару дней ему снова представился удобный случай. Хозяин отправился один верхом с каким-то поручением к священнику из Бергунды. И он должен был, возвращаясь домой в сумерки, проезжать через аллею.
Как только стемнело, Гадкий Олле направился к аллее. Там он натянул поперек дороги веревку, привязав ее к двум деревьям. Он расположил ее достаточно высоко, чтобы конь споткнулся. По аллее помещик Поссе обычно скакал во весь опор.
Вот так! Веревка натянута. Гадкий Олле с удовлетворением осмотрел свою работу и направился обратно во двор. Он не собирался идти домой, намереваясь спрятаться на полпути, чтобы вовремя убрать веревку.
Но не успел он сделать и несколько шагов, как сзади его позвал слабенький голосок:
— Дядя Гадкий Олле!
Что? В открытую называть его кличку? Он услышал позади себя торопливые шажки и остановился.
— Вы забыли… эту… веревку, — задыхаясь, произнесла на бегу Тула. — Ее ужасно трудно… отвязать. Вот, пожалуйста!
Она была так горда, так горда тем, что помогла ему!
С холодной яростью Олле рванул из ее рук веревку и прорычал:
— Не лезь не в свои дела, соплячка!
С этими словами, кипя от злости, он пошел прочь.
В следующий раз ему представился удобный случай, когда он чинил крышу, а в руках у него был большой кусок черепицы. Хозяин стоял внизу, прямо под ним. Бросить черепицу — и тут же забраться на конек крыши, чтобы никто его не заметил…
— Дядюшка Гадкий Олле! — услышал он издалека ненавистный ему детский голосок. — Ты там, наверху? Можно мне залезть к тебе?
Он стоял на крыше, держа в руках тяжелый кусок черепицы и был готов переметнуться на другую сторону. А внизу, на лужайке, стояла Тула. Хозяин и управляющий отошли на несколько шагов назад и посмотрели вверх, на него.
Проклятие! Сатанинская девчонка!
Гадкий Олле даже не подозревал, насколько он был прав, думая так о ней.
Вскоре хозяин снова уехал в Стокгольм.
Но сыновья его остались! У помещика было шестеро сыновей, но чаще всего во дворе и возле дворовых построек можно было видеть его тринадцатилетнего сына, Арвида Мауритца Поссе. И почему Олле не подумал об этом раньше? Эта месть еще лучше: сын! Если он будет убит, что скажет на это великий лагман Арвид Эрик Поссе?
Да, конечно, с таким цыпленком разделаться куда проще.
И он принялся строить новые планы.
Но оказалось, что все, напротив, гораздо хуже.
Сыновья Поссе завоевали большое расположение отвратительной девчонки из дома писаря, которая совала свой нос во все дела. Сколько раз она разрушала планы Олле, сколько раз до смерти пугала его! И при всем при том она была сама невинность! Она все время вертелась возле сыновей хозяина, приставая с восхищениями то к одному, то к другому. И эти идиоты делали вид, будто польщены и обрадованы ее поклонением и что им нравится ее переливчатый смех, звучащий по всему двору и резавший слух Гадкому Олле.
Собственно говоря, Тула и не жила в имении Бергквара. Ее родители имели собственное хозяйство, большой дом и двор, поскольку отец ее был хорошим солдатом и получал повышение по службе. Но он часто отлучался на службу, и тогда ее мать Гунилла жила у своего отца Арва Грипа в его домике. Ей казалось, что так безопаснее для нее самой и для маленькой Тулы. Но… истинной причиной ее переселения сюда было то, что она беспокоилась, хотя и не желала признаться в этом, о своем любимом отце, старом Арве. Она боялась, как бы с ним чего не случилось, как бы он не заболел. Она должна быть рядом с ним. Опасения ее были напрасны, поскольку Арв не был ни старым, ни дряхлым. Ему было пятьдесят семь лет, а это возраст не большой для мужчины из рода Людей Льда. Но Гунилла не желала с этим считаться. Да и сам Арв был рад принять у себя дочь и внучку. Ему удалось, наконец, уговорить Сири Квернбеккен выйти за него замуж, но она по-прежнему ощущала на себе последствия страшных лет, проведенных в Ущелье Дьявола. Маленькая Тула вносила свежую струю в его повседневное общение с двумя душевно ранимыми женщинами, Сири и Гуниллой.
Гадкий Олле, наоборот, желал проклятой маленькой крепышке и всей ее семье отправиться ко всем чертям.
Но он должен был добиться своего! Ему было наплевать на семейство писаря. У него была лишь цель расправиться с родом Поссе. И теперь все его мысли сосредоточились на тринадцатилетнем молокососе Арвиде Мауритце.
