Руину неспешно зачитывали приговор. Пособничество силам безумной госпожи, предательство своего дома и родного мира, убийства, пытки, запрещенные эксперименты, что‑то еще. Ради него даже закон изменили, ведь до этого детей старших домов нельзя было подвергать публичному суду или казни. Но учитывая, кем является его отец — ничего удивительного нет.
Только боль.
Невзрачный человечек продолжал зачитывать грехи, но я уже не вслушивался в предсмертное перечисление преступлений Руина. Мои гораздо интереснее услышать. Что они сочинили?
С Авелля сняли цепи, и человечек, поправив свою забавную шляпу, пискляво спросил о последнем желании приговоренного.
— Смерти… — ветер донес слабый шепот.
Мудро. Я даже ощутил укол зависти: меня такой привилегии лишат. Жаль. Быстрая безболезненная смерть лучше мучительной агонии.
Выражения лиц гостей говорили о незаслуженно отобранной игрушке, но просьбу Руина выполнили. Стоящий около помоста маг в черной громоздкой хламиде сотворил небольшой импульс остановки сердца и кинул в мужчину. Миг — тело моего врага, изогнувшись дугой, упало на деревянные доски помоста. Даже отсюда, сквозь небольшую щель, была видна детская надежда, застывшая в некогда непроницаемых серых глазах. Что ж, еще одно имя можно вычеркнуть из длинного — длинного списка. Теперь моя очередь…
Тело Авелля оттащили в приготовленную загодя яму, наскоро закидали землей и гостям вывели главное блюдо сегодняшнего дня.
— Иномирец Сергей, также известный как светлый лорд Серег. Вы обвиняетесь в служении злу и безумной госпоже, пособничеству темному мастеру, убийстве Видящего князя Шарисса — повелителя старшего народа, короля людей Адриана Завоевателя, главы пятой гильдии Тины… — последовало долгое перечисление имён и титулов убитых мной людей.
— …В применении пыток и проведении запрещенных ритуалов, экспериментов над мертвой материей… — и снова ни о чем не говорящие мне слова — видимо, названия тех самых ритуалов, о которых я даже не слышал.
Человек продолжал читать, но я перестал слушать, опустив голову; исчезла надежда, что может хоть сейчас они не станут лгать. Какая польза от лжи, когда и так уже все решено и правда ничего не изменит? Такое наивное желание оставить этот мир не оболганным ушло. Хотя в чем‑то маленький человечек был прав: они все погибли из‑за меня.
Перечисление грехов растянулось на добрый час. Переборов себя, я с жадностью рассматривал сидящих в своеобразном открытом зале людей. Как много знакомых лиц… слишком много. Я ведь помню, как они улыбались мне, смеялись над моими шутками, как считали меня спасителем. А теперь я вижу лишь презрение и разочарование. Взгляд добрался до первого ряда, и скулы свело из‑за гримасы ненависти и отчаянья — не успею даже задеть… нет, не дотянуться.
Не отомстить… больно…
Словно откликаясь на мои мысли, человек закончил читать:
— Приговор подписан королем всех людей Даликом первым, — мой бывший друг встал и важно кивнул, разрешая начинать. Правильное лицо осталось каменно спокойным, Далик не позволил себе даже капли эмоций. Когда он успел так измениться? Добрая, заботливая Ларин, сидящая рядом со своим мужем, бросила на меня брезгливый, быстрый взгляд и отвернулась.
Нет.
Не дотянуться.
— Лорд Сергей, ваше последнее слово?
Я усмехнулся. Что можно им сказать? Что не виновен? — я сам в это не верю. Пожелать мучительной смерти? Глупо. Гордо промолчать? Что‑то сказать нужно. Возможно, эхо моего голоса предаст сил, чтобы также спокойно шагнуть навстречу Бездне.
— Небо меня оправдает… — я не узнал себя: каркающий еле слышный хрип — вот и все, что осталось от поставленного в музыкальной школе голоса.
Как бы я хотел, чтобы дождь прорвал барьер! Почувствовать, как холодные капли смывают боль и усталость, успокаивают. Ощутить соль слез на своих губах. Одиночество в тюрьме сделало меня пафосным, но это не меняет сути.
Только бы не заплакать.
Стража подвела меня к щели — дороге в Бездну. В ширину тонкий разлом можно было переступить одним шагом, и в длину всего метров пять. Но глубина… Говорят, эта трещина идет до самого центра мира, пробивает его и выходит в пустоту, где обитает Ничто. Может быть, это даже правда. Я давно понял — случается все. Здесь не мой родной мир, подчиняющийся законам природы.
Из трещины поднимался густой туман. Он извивался причудливыми спиралями, и казалось, надо только всмотреться — поймешь, что хочет тебе сказать Бездна. Легкое серебристое сиянье стелилось на несколько шагов от трещины по земле, окутывая босые ноги и согревая. Успокаивая. Бездна не любит сопротивления, ей нравится высасывать душу из приговоренного человека медленно, с наслаждением, чтобы жертва успела получить ни с чем несравнимое удовольствие от запредельной боли.
Последним рывком с меня сдернули цепь и толкнули прямо в объятья тумана. И всего на секунду захотелось струсить, закричать, что я невиновен, попытаться вырваться. Но слабость прошла. Я не стану их умолять, не стану… нет, пусть все случится…
Холод пронизывал тело до костей, обращая кровь в венах льдом, и в тоже время где‑то внутри зарождалось тепло. Туман осторожно поднял меня над трещиной, ласково укутывая и убаюкивая. Похоже, Бездне понравилась новая игрушка. Я ожидал чего‑то отвратительного, но сгустившийся воздух заключил в нежные крепкие объятья. Бездна поцеловала меня до боли знакомым вкусом губ. И вместо того, чтобы вытянуть душу, она проникла в меня, острыми когтями боли закрепившись у сердца.
Говорят, тихая госпожа приходит в обличье любимого человека. Я поверил в это, услышав похожий на перелив колокольчиков серебряный смех моей Ирэн сквозь пелену пустоты, которая заволакивала сознание. Словно она жива и где‑то рядом — только прикоснуться нельзя.
Я упал. Тонкие нити между душой и телом со звоном лопнули, и будто со стороны я увидел, как вырвавшись из плена взъярившейся Бездны, радостно она рванула ввысь.
Лети к солнцу! Лети домой, туда, где тебе будет лучше…
Внутри осталась пустота. Ни боли, ни страха, ни времени. Только где‑то в самой глубине, на самой грани сознания бился в клетке из костей и плоти бесполезный разум. Словно со стороны я смотрел, как два стража подняли мое тело на ноги и держали, пока маги проводили диагностику казненного человека — того, что осталось от лорда Серега. Потом осторожно приблизились гости: один представительный господин потыкал меня пальцем. Я видел это, но не почувствовал. Наконец, подошел Далик. Он приблизил лицо почти вплотную и тихо прошептал, глядя в выцветшие бессмысленные глаза.
