Ознакомительная версия.
Лапа удивительно легко подчинялась, сверкая при движении солнечными зелено-голубыми бликами. Она была явно моей или, по крайней мере, возникла по какому-то непонятному стечению обстоятельств с изрядной долей моего участия.
Правда, сжать ее в кулак до конца я не мог, мешали когти. Вдруг меня осенило — что если... шрам рассосался по моей воле! Я собрал все свои жалкие силы и уставился на лапу. Она превратилась в руку, замечательную, знакомую руку!
Только вот радость от первого успеха была испорчена взглядом на левую ладонь. Теперь там, на месте ее, сияла, радостно переливаясь на солнце, когтистая сине-зеленая кисть все с тем же перстнем. После нескольких попыток я сделал себе две лапы, правда, перстень остался все-таки один, он лишь кочевал с одной конечности на другую. Теперь эта операция проходила легко, а что если сделать четыре?! Интересно, где будет кольцо? Но благоразумие все же одержало верх.
Изрядно помучившись и осознав, что лапа никуда не денется, я попытался изменить её внешний вид: появляться среди людей с таким приобретением не хотелось.
Попытка убрать чешую не удалась, это поражение пришлось признать. А что если мои новые способности простирались дальше? Если я сумел перестроить свое тело...
— Правда, не очень успешно, — мелькнула мысль, явно ехидная, и, похоже, не моя.
— Нужно попробовать соорудить хотя бы перчатку, собрать все силы, все внимание... — бубнил я.
— Умения у тебя явно не хватает.
— Опять комментарий?! Ну вот, уже сам с собой заговорил, — произнес я, при этом продолжая попытки создать перчатку.
Изделие с треском лопнуло, обнажив здоровенные когти отливавшие цветом вороненой стали.
— Зато силы много... — послышалась новая реплика.
Создавать новую перчатку я начал с попытки уменьшить длину когтей, и это мне удалось — сантиметров до двух. Более тщательный контроль над процессом позволил мне скрыть измененную конечность черной кожаной перчаткой. Вот только перстень, несмотря на все старания, оказался поверх перчатки, словно хотел видеть мир вокруг. Снять его и спрятать в карман мне не удалось, но тем не менее, это уже был явный успех. Эти эксперименты окончательно утомили мой разум, я задремал.
Ворвавшийся в мозг вопль: «Осел, тебя сожрут!» — мгновенно вернул меня к реальности (что было действеннее — «осел» или «сожрут», я понять не успел) Еще не открыв глаза, я ощутил рядом с собой здоровенную змею, готовую отобедать согревшейся на солнце дичью. Моя (с этим я уже смирился) лапа засветилась и протянулась к змее. Когти, разорвав перчатку, сомкнулись на змеиной голове. Раздался жуткий хруст, что-то чавкнуло. Веки, наконец, раскрылись. Лапа, снова прежних размеров, все с тем же перстнем, блеснув на солнце, оделась перчаткой. Кольцо снова находилось поверх перчатки.
Гадина все еще стояла в боевой стойке, но голова отсутствовала. Все вокруг было забрызгано кровью. Змея оказалась довольно большая, раньше мне такие не встречались. Окраска ничего не говорила о принадлежности к какому-либо виду, в учебнике биологии о таких не упоминалось.
Все это безобразие длилось лишь мгновение. Я откатился в сторону, тело змеи рухнуло на песок.
— Ничего себе, что-то у меня нет желания ссориться, — комментировал все тот же голос (пусть голос, так проще для моего перегруженного впечатлениями восприятия).
Пришло время, наконец, чуть-чуть осмотреться и подумать. Я стал перебирать свои воспоминания...
* * *
Странные сны иногда посещали меня еще на Земле. Собственно, даже не сны, а какие-то воспоминания, глубоко укрытые в недрах памяти и сохранившие лишь детский страх перед неизвестностью и мучительную боль утраты чего-то не свершившегося. Жизнь неслась, раскручивая свою спираль, и, в общем, не сулила ничего нового или необычного. Начинало казаться, что земной путь пройден. Все напоминало последний день в городе, из которого уезжаешь вечерним поездом, а все дела сделаны уже к обеду...
Воспоминания оживали шаг за шагом — короткие минуты перехода от яви ко сну. И то, что так угнетало, постепенно проявилось. Я наконец рассмотрел все. Но это была не более чем иллюстрация, гравюра с изображением бури, а не настоящий шторм.
Что же сыграло роковую роль — любопытство, скука или судьба, потянувшаяся за мной из прошлого? Потом уже было трудно определить. Впрочем, я не смог бы указать и точное начало пути. Что двигало мной? Мог ли я предположить, что будет дальше, когда шаг за шагом пытался вдохнуть жизнь в мертвые вихри иного мира.
Воображаемый мир стал оживать, исчезло ощущение натюрморта. Раз от раза бездна становилась все глубже и подвластнее. Теперь я помнил детали, эта часть памяти восстановилась. Но теперь чувство детского страха сменилось глубоким удовлетворением от понятого, а может, созданного? Что это такое? Трудно оценить. Но, вполне реальное, оно твердо обосновалось рядом и никуда не собиралось исчезать. Огромная бездна, клубящийся туман, уходящий в бесконечность, смешанное впечатление страшной высоты и невозможности разбиться. Мелькнула явившаяся извне мысль, что эта мощь со мной навсегда, что путь открыт, что счастливого прежнего неведения не будет никогда.
После такого заключения последовало больше вопросов, чем ответов. И что с новым знанием делать, кроме как нырнуть... Да, нырнуть в воображаемый туман, который вам снился в детстве... Может, следовало бы обратиться к психиатру?! Два укола в день, свежий воздух — и через месяц болезнь пройдет. Но если это и было видением, то очень реальным. Я переехал в горную долину, благо вилла продавалась очень дешево. На некоторое время видения оставляли меня в покое, но потом произошла странная встреча...
* * *
Экскурсия по развалинам закончилась весьма плачевно. Моя новая часть тела была похожа на руку бога из одного романа... Какие возможности у новой конечности — неясно, но она явно была частью меня, а уж соображала значительно быстрее. Пришлось удовлетвориться пока таким объяснением на сей счет.
Куда я попал, совершенно непонятно. Каким способом — некоторые соображения теперь были... Похоже, неумелые эксперименты с необычными образами вывели меня на какой-то путь. Испугавшись, я попытался свернуть, и был выброшен в неизвестное место Земли. В это, по крайней мере, хотелось верить. Пребывание в недоступной пониманию человека среде, помноженное на испуг, и дало такой странный результат. Вот, собственно, и все, что удалось вспомнить и понять. Негусто.
Я встал; в обе стороны тянулся бесконечный пляж, края водной глади видно не было. Продолжением песчаной полосы служил лес, перемежающийся скалами. Понять, где я, не представлялось возможным. По крайней мере, тут в данный момент тепло.
Ознакомительная версия.
